– Гарри, вот за это я тебя угощу, – просиял Чабби, а Фред Кокер подоспел как раз вовремя, чтобы Чабби и его угостил. Меня чуть не вывернуло, когда Фред опрокинул кружку лагера с лаймовым соком, но принесенные им известия оказали на мой организм самое целительное воздействие.

– Мистер Гарри, будут тебе клиенты.

– Мистер Кокер, ты ж моя радость!

– И моя, – подхватил Чабби.

Но в глубине души меня кольнуло разочарование – ведь я уже предвкушал очередной ночной заплыв.

– Когда приезжают? – спросил я.

– Уже приехали. Под дверью топтались.

– Да ну?!

– Они в курсе, что у вас сорвалась фрахтовка. Спрашивали конкретно тебя, Гарри Флетчера. Наверное, прилетели на одном самолете с весточкой из Лондона.

В тот момент соображал я туговато, иначе непременно понял бы, что все складывается на удивление гладко: не успел сорваться один клиент, как тут же объявляется другой.

– Они остановились в «Хилтоне».

– Хотят, чтобы я их забрал?

– Нет. Приедут на Адмиралтейскую своим ходом. Завтра, в десять утра.

Как же хорошо, что клиенты назначили встречу на десять, а не раньше. Тем утром на борт «Танцующей» взошла команда живых мертвецов. Анджело постанывал, и всякий раз, когда нагибался, чтобы свернуть канат или поправить оснастку, кожа его приобретала шоколадный оттенок. А Чабби потел чистым спиртом, и я, глядя на его образину, содрогался от ужаса. За все утро он не вымолвил ни слова.

Мне тоже нездоровилось. «Танцующая» льнула к бетону пристани, а я, облокотившись на поручни штурманского мостика, взирал на мир сквозь стекла самых темных «поляроидов» из моей коллекции и старался не обращать внимания на щекотку в темени: для почесывания требовалось снять фуражку, а я опасался, что сниму ее вместе с головой.

Наконец, «ситроен» 1962 года выпуска – единственное такси на острове – прокатил по улице Дрейка и остановился у въезда на причал. Из салона выбрались мои клиенты. Их оказалось двое, но я ожидал троих: ведь Кокер совершенно точно сказал, что «Танцующую» зафрахтовали трое.

Они зашагали по вымощенному камнем причалу, я же, наблюдая за ними, непроизвольно выпрямился. Физические муки отступили в пределы несущественных неудобств, и на смену им пришла та самая чуйка, неторопливо выкручивающая кишки, а с нею – легкое покалывание в руках и загривке.

Один высокий, походка легкая, как у профессионального спортсмена. Голова непокрытая, светло-рыжие волосы тщательно зачесаны поперек безвременно облысевшего темени, сквозь жидкие пряди просвечивает розовый скальп, но никакого жира на боках и животе. Настороженный. Пожалуй, это слово лучше других описывало ту готовность к чему угодно, которую он проецировал в окружающий мир.

Как говорится, рыбак рыбака… Этот человек не постесняется применить силу. На жаргоне таких зовут бойцами, и не важно, по какую сторону закона он практикует свои навыки – блюдет порядок или возмущает спокойствие. Такой клиент не сулит ничего хорошего. До этого момента я надеялся, что мне не доведется встретить подобных барракуд в мирных водах Сент-Мэри, но теперь понял, что от судьбы не убежишь, и живот скрутило чуть сильнее.

Беглым взглядом я окинул второго. Из-за возраста и лишнего веса он пообмяк и уже не так сильно бросался в глаза, но хорошего тоже мало.

– Приятный сюрприз, Гарри, – с горечью доложил я себе. – К похмелью в придачу.

Теперь я видел, что за главного у них второй. Он шествовал на полшага впереди: явная дань уважения со стороны молодого и высокого. На несколько лет старше меня, годов под сорок. Над крокодиловым ремнем намек на брюшко, под первым подбородком – второй, но стригся этот парень на Бонд-стрит, а шелковую рубашку фирмы «Сулка» и мягкие туфли от Гуччи носил как воинские знаки различия. Шагая по причалу, он то и дело касался подбородка и верхней губы белым носовым платком, и я прикинул, что бриллиант на мизинце – в перстне из чистого золота – тянет на пару каратов. Часы тоже были золотые – то ли «Ланвин», то ли «Пьяже».

– Флетчер? – уточнил он, остановившись у «Танцующей».

Черные бусины глаз, как у хорька, пронзительные и без намека на душевное тепло. Хищник. Теперь я видел, что он старше, чем казалось поначалу, потому что шевелюра у него была крашеная – по всей очевидности, чтобы скрыть седину. Кожа на щеках неестественно натянутая, у линии роста волос – шрамики от пластической операции. Ему делали подтяжку. Стало быть, парень из тщеславных, подметил я на будущее.

Старый солдат. Начинал на линии фронта, но поднялся до командира. Мозг, а второй – мускул. Кто-то прислал сюда разведгруппу. Наконец меня осенило: я понял, почему те, первые клиенты, отказались от моих услуг.

Телефонный звонок, а потом личное общение с этой парочкой, и у среднестатистического обывателя навсегда пропадет охота ловить марлинов. Допускаю, что прежние мои клиенты так спешили аннулировать фрахтовку, что сильно поранились.

– Мистер Мейтерсон? Прошу на борт… – Ясно было, что эти двое приехали не за марлином, и я решил держаться скромнее, пока не проясню расклад, а потому запоздало добавил: – Сэр.

Мускул по-кошачьи мягко спрыгнул на палубу. Наброшенная на руку куртка тяжело качнулась, и я понял, что в ее кармане лежит нечто увесистое. Он встал лицом к команде и, выпятив подбородок, окинул всех быстрым взглядом.

Анджело ответил ему бледным подобием своей знаменитой прожекторной улыбки и коснулся козырька – «милости просим, сэр». А Чабби на мгновение перестал хмуриться и сердечно приветствовал гостей, но таким тоном, словно проклял их и обрек на адские муки. Не потрудившись ответить, мускул подал руку мозгу и помог ему спуститься на палубу, где тот застыл, пока телохранитель проверял кают-компанию «Танцующей», после чего Мейтерсон вошел в нее, а я последовал за ним.

Условия у нас роскошные, на все сто двадцать пять тысяч фунтов, которые я отвалил за этот катер. Кондиционер отчасти компенсировал утреннюю жару, и Мейтерсон, испустив вздох облегчения, в последний раз промокнул лицо носовым платком, после чего осел на мягкое сиденье.

– Это Майк Гаттри, – кивнул он на мускула. Тот ходил по каюте, проверял все уголки, заглядывал в каждую дверь и, честно говоря, переигрывал с крутизной.

– Приятно познакомиться, мистер Гаттри. – Я сдобрил улыбку щедрой порцией мальчишеского обаяния, но мускул отмахнулся, даже не глянув в мою сторону.

– Выпьем?

Я открыл бар. Оба взяли по баночке колы. Мне же требовалось какое-нибудь лекарство от последствий вчерашнего загула и сегодняшнего потрясения. Первый же глоток холодного пива вернул меня к жизни.

– Итак, джентльмены, могу предложить отменную рыбалку. Буквально позавчера мы выудили фантастическую рыбу, и, судя по всем признакам, она в наших водах не единственная…

Тут Майк Гаттри уставился мне в переносицу. Глаза его, карие в светло-зеленую крапинку, напоминали сотканный вручную твид.

– Я тебя знаю? – спросил он.

– Вряд ли я имел удовольствие…

– Ты из лондонских, так? – Это было сказано с демонстративным британским акцентом.

– Бросил родину-матушку много лет тому назад, браток, – с усмешкой перешел я на лондонский говор.

Не улыбнувшись, Гаттри уселся в кресло напротив моего, положил руки на стол между нами – ладонями вниз, растопырив пальцы, и снова уставился мне в глаза. Крутейший малый, круче некуда.

– Боюсь, что сегодня уже поздно, – бодренько распинался я. – Если планируем рыбачить на Мозамбикском течении, выходить надо до шести утра. Однако завтра можно собраться пораньше…

– Гляньте на список, Флетчер, – перебил меня Мейтерсон, – и скажите, чего вам не хватает.

Он протянул мне сложенный лист фулскапа, и я просмотрел рукописную колонку. Снаряжение для дайвинга и подъемно-спасательных работ.

– То есть вы, джентльмены, не рыбалкой интересуетесь? – изумился Старина Гарри, словно не веря собственным глазам.

– Мы приехали осмотреться. Только и всего.