— Пожалуй, рублей пятьдесят я могу дать за все.

Я молча встал, собрал со стола камни и со словами «Пазвольте!», буквально выдрал из рук пухляша изумруд. Не торопясь, засунул камни в карман и выходя из кабинета сказал:

— Уважаемый! Я к вам попозже зайду, когда вы с нормальной ценой определитесь.

Пухляш что-то проблеял в ответ, но я не стал его слушать и вышел из кабинета. На улице не спеша огляделся — в шагах полста дурачились мои «мушкетеры», Митька стоял у ближайшего телеграфного столба, а на протиположной стороне мыкались два колоритных персонажа. Один из них здоровенный бородатый мужик смотрел на играющих в непонятную игру подростков, а второй бритый, тощий и какой-то вихлястый крутил головой, осматривая улицу. Увидев меня, он толнул здоровяка и мотнул в мою сторону головой. Вот клоуны! Даже не скрываются. Проходя мимо подпиращего столб Митьки, сказал вполголоса:

— Не спугните утырков.

Митька ухмыльнулся и чуть заметно кивнул. Я завернул за угол и не спеша пошел вдоль по улице к реке, делая вид, что разглядываю дома. За мной, отстав метров на сорок потянулись преследователи, которые похоже даже не обратили внимания на двух молодых парней, топающих следом за ними. Дойдя до переулка я остановился на секунду и оглянулся. Увиденное напрягло — мои преследователи ускорили шаг, за ними отстав шагов на сто шли Митька с Архипкой, за теми торопился мужик, в котором я узнал усача из ювелирной лавки, а в самом конце улицы появились еще две мелковатые фигурки. Ага! Платошка с Антохой действуют по плану. Лишь бы не оплошали парни.

Завернув в переулок я ускорился и выскочив на тропинку, идущую вдоль оврага, побежал. Преследователи, увидев это, рванули следом, причем, если бородатый бежал молча лишь громко топал и пыхтел как паровоз, то второй кричал:

— Эй ты! Постой! Да стой же! Скажу чего-то!

Пробежав по тропинке еще метров двести я, вняв призыву, остановился и повернулся к преследователям, предварительно вынув из тросточки свою недошпагу. Увидев не хилый клинок, утырки притормозили в метрах десяти от меня и стали потихоньку приближаться, одновременно расходясь в стороны. В руках у них поблескивали ножи. «Опытные, грамотно зажимают и главное не боятся.» — подумал я отступая. «А вот зря не боятся!» — Злорадно отметил я увидев как, топая сапогами, несутся мне на помощь Митька с Архипкой. Тощий бандит оглянулся и бросил напарнику:

— Бобырь! Разберись с сявками. А я этого духаря покараулю.

Бородатый развернулся и матерясь двинулся навстречу парням. Блин! Порежет гад пацанов. Но грохнул револьверный выстрел. Здоровяк, тоненько взвизгнув, сложился пополам и, выронив нож, прижал руки к животу. Молодец Митька! Не растерялся! Я кинулся к, отвлекшемуся на выстрел, второму бандиту и, приставив кончик недошпаги к тощей шее, сказал тихо:

— Перо бросил…! Бросил перо я сказал! — И чуть сильнее вдавил острейший кончик моего ножа-переростка тому в район сонной артерии. Бандит выронил свое перышко и замер боясь пошевелиться. Я бросил быстрый взгляд на приближающегося усача и крикнул:

— Митька! Сзади!

Митька с Архипкой резко развернулись и наставили револьверы на враз притормозившего усача. Тот глянув на подвывающего и сучащего ногами бородоча, оглянулся и увидел еще двух подростков спешащих к месту событий и встал в растерянности.

— Мальцы вы чего это? — пролепетал он.

— На колени! Становись на колени! — Заревел я. — Усатый! На колени становись. Митька, ставь его на колени! Будет кочевряжиться — ногу ему прострели. А ты не дергайся! Рука дрогнет и здохнешь. — Это я тощему бандиту, пытавшемуся отклониться. Усач наконец уяснил, что от него требуется и встал на колени. Увидев это я скомандовал:

— Теперь сел задницей на свои ноги. Сел? Молодец! Мужики смотрите за ним. Если дернется — стреляйте. А теперь ты! — обратился я к своему бандиту. — На колени! И тоже пристраивай зад на свои ноги. Устроился? А вот за ножичик хвататься не надо. Взял его двумя пальчиками и в сторону бросил.

Я специально их так усадил. Пять минут сиденья в этой позе и ноги затекут — фиг вскочешь, если не тренировался. Оглядев «мушкетеров» с Митькой и понурившихся бандюков, стал лихорадочно соображать — что со всем этим бардаком делать?

— Пацаны вы чего морды то не прикрыли?

— А чем прикрывать? Ничиго ведь нет. — Попенял мне Митька.

Блин! Знатно лопухнулся. Не подумал. А ведь и про позывные забыл. По именам пацанов называл? Или не называл? Митьку точно называл, когда крикнул чтоб оглянулись. И что теперь с бандюками делать? Ведь они парней могут узнать при случае. А нам это надо? Видимо придется и этих кончать. Прямо Чикатиллой какой-то становлюсь. Правда удовольствия никакого не испытываю, но и христианским человеколюбием не страдаю.

— Вы двое, — указал я на Платошку с Антохой, — дуйте назад до переулка. Свистните, если кто появится. А мы этих ухарей немного пораспрашиваем.

На тропинке их оставлять нельзя. В овраг оттащить? Пожалуй так и сделаем. Но надо бы их связать, а то больно здоровые и прыткие. Связать то и нечем. Придется обходиться подручными средствами.

— Ну ты Глист! Ложись-ка носом в землю и не вздумай дернуться. Махом горло перехвачу. — Тощий бандит немного покочевряжился, но почувствовав на шее холодное лезвие, улегся.

— Руки назад завел!

Тот подчинился.

— Архипка подойди сюда, возьми этого гада на прицел, если что то стреляй прямо в затылок. Митька, а ты за усатым смотри. Шевельнется — ноги ему прострели.

Архипка подошел и воткнул револьверное дуло бандиту в затылок. Я с силой дернул рукава пиджачка, в который тот был одет, стянул одеженку с плеч и наполовину освободив рукава, попытался связать их узлом, чтобы лишить бандюка возможности освободить руки. Но ничего не вышло — слишком толстые и короткие концы получились, надежно не завязать. Подобрав валяющийся бандитский нож, я дважды разрезал каждый рукав в длину до половины и легко связал образовавшиеся ленты на два узла. Путы получились не слишком надежные, но на какое-то время удержат молодца от размахивания руками.

— Лежи смирно, а то у пацана палец дрогнет и лишняя дырка в башке тебе обеспечена.

Потом подошел, к сидевшему на собственных ногах, усачу, спрятал свою недошпагу в трость и, вытащив дерринджер, сказал:

— Вставай! Бери подстреляного за руки и волоки его в овраг и не вздумай дрыгаться — махом продырявлю.

— Вы чего парни? Я тут совсем не при делах, это все они….

— Знаешь их? Как их зовут?

— Дак это Бобырь с Гуней.

— Под кем ходят? «Иван» кто?

— Голован у них за «Ивана».

— А ты?

— Я…?

— Ты — ты! Кто у тебя за главного? — Напирал я на заюлившего усача.

— Дак говорю же — не при делах я. Охранником в ювелирной лавке служу. Отпустили бы вы меня.

— Отпустим. Пока волоки этого в овраг. — Указал я стволом на раненого, потерявшего к этому времени сознание. Усач выполнять приказ не спешил. Я выстрелил. Пуля воткнулась в землю в опасной близости от коленей усатого. Тот резво вскочил и снова сел не удержавшись на занемевших ногах. Я качнул стволом и сказал:

— Взял этого за руки и волоком тащи в овраг. Ну! Прострелю колено!

Усач встал и, ковыляя, подошел к раненому и взял того за руки и поволок в овраг. Очутившись на дне оврага и увидев, что я отвлекся на Митьку с Архипкой, попытался сбежать, но отсиженные ноги его подвели — он споткнулся и упал. Я подскочил и ощутимо врезал ему тросточкой по затылку. Обернувшись, крикнул Митьке:

— Тащите второго сюда! Митька дай ему в ему глаз, чтобы не трепыхался.

Пока Митька с Архипкой волокли бандита в овраг, я караулил лежащего усача и лихорадочно соображал, что всетаки с этими уголовниками делать. Убивать не хотелось, но и отпускать их никак нельзя. Сегодняшний Барнаул городишка совсем не большой. Населения тысяч двадцать от силы. Так что наверняка найдут пацанов. Вот ведь суки! Ну не неймется им! Ладно! Решу попозже, а пока пораспрашиваю их кой о чем.