Масличная неделя пролетела быстро и наступил великий пост. Дед всяческие посты не слишком жаловал, но тетка Степанида была женщиной достаточно религиозной, а посему пришлось нам с дедом поститься. Впрочем пожрать было чего. Степанида готовила много и вкусно. Не голодали, хотя мяска конечно хотелось.

Машка Лучкина костюмы пошила. Немного великоваты, но так и предполагалось — на вырост. Я надел костюм, напялил берцы, не забыл и про бандану, прошелся по хате, по приседал, по нагибался. Нигде не жало, не тянуло и не натирало. Молодец Машка! Если золотишко нароем, надо будет ей швейную машинку прикупить. Вроде фирма «Зингер» их уже выпускает. Архипка посмотрел на меня и спросил:

— Немтырь, ты зачем бабский платок на голову напялил?

— Ничего ты Архипка не понимаешь. Это не бабский платок а бандана, удобнейшая вещь, летом по лесу шариться. Давай одевайся, гляну на тебя со стороны.

Архипка оделся, я повязал ему бандану, отошел немного и сказал:

— Ну-ка походи по приседай, руками помахай. — Архипка подчинился: — Нигде не жмет? Двигаться не мешает?

— Не, не мешает, а карманов сколько!

Выглядел Архипка вполне прилично. Калаш ему в руки, рюкзак за спину, ну чисто сталкер из любимой игрушки. Блин! Вот тормоз то! Рюкзак! Забыл про рюкзак. Оставшуюся ткань Машка отдала — на два рюкзака хватит. Надо снова договариваться с ней. Поясных ремней нет. Кожу на ремень найдем; за пряжками к Митьке обращаться придется, и еще для рюкзака надо пряжки сделать. Эх, нелегка ты — жизнь попаденца! Но деваться некуда, будем соответствовать.

Провозился больше недели. Сначала Машке надо было объяснять и показывать что такое рюкзак, а потом с Митькой стали изобретать пряжки для поясных ремней. За образец хотел взять пряжку офицерского ремня с двумя язычками. Но изготовить такую в деревенской кузне оказалось делом очень не простым, пришлось отказаться от девайса, и довольствоваться самым примитивным изделием, а именно отковали стерженек диаметром миллиметра четыре и длиной миллиметров триста пятьдесят, согнули, поставили два язычка и пряжка готова. Не слишком эстетично, но вполне функционально и прочно.

В порядке подготовки обратился к Бабе Ходоре с вопросом по поводу средства от комаров и гнуса. Та не задумываясь сказала:

— Есть и не одно. Тебе какое надобно.

— Хотелось бы то, что получше и не слишком вонючее.

— Ишь ты какой нежный! Ладно есть одно такое, но там толочь корешки надо. Так что завтра приходите ко мне с Архипкой да Катькой — они учиться будут, а ты толочь.

— Ну толочь так толочь.

И вот сидим мы дружной компанией за столом у Бабы Ходоры, занимаемся каждый своим делом. Архипка с Катькой переписывают с листочка, какой-то рецепт, а я, вооружившись медным пестиком, растираю в чугунной ступке корешки. Знахарка сказала, что растереть их нужно в мелкую пыль. И работа моя явно подходила к концу. Глаза уже начали слезиться от той пыли и в носу появился некий дискомфорт. Даже чихнул пару раз.

— Что пробирает тебя жабий корень? — засмеялась Баба Ходора.

Ответить я не успел; дверь распахнулась и в избу ввалилась странная компания. Первым вошел здоровенный жлоб с черными усами на красной морде. Он оглядел хату и отошел в сторону, давая дорогу господину в длинной шубе, который едва войдя небрежно стряхнул явно дорогую шубу на пол и прошел на середину хаты, постукивая тростью. Несмотря на некоторую полноту, двигался господин легко и мягко. Он как бы перетекал с места на место и чем то неуловимо походил на огромного кота и одновременно на артиста играющего Эркюля Пуаро, по крайней мере усики были один в один. Веяло от этого господина не шуточной опасностью и заграницей, как впрочем и от жлоба, который подняв, скинутую господином шубу, и не найдя куда повесить держал ее в руках. А в хату тем временем прошмыгнул еще один худосочный типчик с вытянутой, похожей на крысиную морду, физиономией и с ухватками полицейского филера. Прошмыгнув, притулился у двери, явно привычно контролируя выход.

Блин! Прямо театр абсурда какой-то. Посреди Сибири в бедную хату деревенской знахарки заявились европейские общечеловеки. И стало до жути интересно какого хрена они забыли в этой дыре. Ведь и в двадцать первом веке «просвещенные» европейцы имели весьма смутное представление о Сибири, а уж про девятнадцатый век и говорить не стоит. Тем не менее вот они, нарисовались — хрен сотрешь. Почему я решил, что это иностранцы? Ну а кем еще они могли быть, если господин бросил жлобу короткую фразу на языке похожим на итальянский, хотя сам он, на мой взгляд, больше смахивал на немца. Жлоб понятливо кивнул, положил шубу на скамью у входа и уставился на нас красными как с перепоя глазками.

Господин между тем брезгливо оглядел хату, равнодушно глянул на нас и обратил свой взор на Бабу Ходору:

— Ты есть Новых Феодора? — С невообразимом акцентом вопросил он.

Баба Ходора ничего не ответила. Она стояла возле сундука с бледным лицом и выпрямившись как натянутая струна вскинула руку с раскрытой ладонью и что-то негромко но распевно говорила и что характерно, не по русски. «Пытается подействовать на толстяка ментально» — догадался я. Но попытка явно не удалась; похожий на киношного Пуаро, господин усмехнулся и сказал:

— Сеньора, твое колдованье не иметь успех, сам падре Бальцони давать мне амулет против колдованья.

Затем он обратился к знахарке на языке, предположительно, итальянском. Говорил довольно долго, но из всего сказанного я смог выделить только слово Парацельс. Где Парацельс и где Баба Ходора? Знахарка отвечала гневно и бойко на том же языке, но про Парацельса не упомянула. Я не понял о чем она говорила, но, похожий на кота и одновременно на Эркюля Пуаро, господин сказанным оказался не удоволетворен. Он что-то грозно проговорил на иностранной мове и, шагнув, схватил знахарку за руку, но тут же, словно обжегшись, отпустил и даже сделал два шага назад. Видно при близком контакте амулет от падре Бальцони давал сбой. «Так тебе и надо козел забугорный. Ишь моду взяли наших ведуний за руки лапать» позлорадствовал я.

Получив от ведуньи отпор, толстяк отступать явно не собирался. Он снова что-то попытался втолковать Бабе Ходоре, но та только отрицательно покачала головой. Тогда господин, указывая пальцем на притихшую Катьку, что-то сказал мордовороту. Тот, сделав зверскую рожу, двинулся в нашу сторону. Проходя мимо Архипки, он небрежным жестом смел того с дороги вместе со стулом и попытался ухватить шуструю девчонку за косу, но та пискнув свалилась с табуретки и забилась под стол. Этот маневр озадачил усача и он на секунду завис с недоумением глядя на пустой стул. Этой секунды мне хватило, чтобы схватить горсть толченого корня и бросить ему в морду. Удачно получилось: изрядная доля смеси попала в глаза и повисла на роскошных усах, заставляя урода кашлять, тереть глаза и чихать. Любоваться произведенным эффектом не стал, а запустил медный пестик по немудрящей траектории в голову котообразного господина, который отвернувшись от нас, пытался что-то втолковать упрямой женщине. Он, не видя броска, получил пятисотграммовым пестиком по голове и, на время потеряв всякий интерес к происходящему, свалился Бабе Ходоре под ноги. Та кошкой метнулась к упавшему, с неожиданной легкостью перевернув его на спину, сорвала с его шеи цепочку с амулетом и проворно отскочила в сторону.

Все это я увидел боковым зрением, вскакивая на стол. Схватив увесистую ступку, врезал ею по залитой слезами и соплями усатой морде жлоба. Тот, видимо почуяв неладное, пытался прикрыться руками, но не преуспел и, получив не хило по усам, свалился на пол. Я быстро огляделся: мордоворот с котообразным господином лежали без движения, а третий пребывал в ступоре от стремительности неожиданной битвы. Я крикнул Архипке:

— Беги за дедом.

Сам же кинулся к трости, валяющейся возле поверженного господина. Расчет был прост, не зная на что способен, оставшийся на плаву, третий участник банды, решил, что с помощью палки мне будет не в пример легче договориться с ним. Трость неожиданно оказалась слишком тяжелой для меня и я, теряя время, подскочил к печке и вооружился ухватом. Оглянувшись, увидел забавную картину. Архипка, бросившись к дверям, был схвачен третьим участником банды за плечо. Но в следующее мгновение, крысиномордый филер, немного пробежавшись по кругу уже лежал уткнувшись носом в пол и вопил от боли. Архипка сидел у него на спине и от испуга выламывал ему кисть и локтевой сустав. Окончательно сломать руку ему не хватило решимости, а может и силенок. Я подскочил к ним и не очень сильно, но весомо щелкнул ручкой ухвата худосочному мужику по голове. Тот перестал орать и на время выбыл из игры. Я завел вторую руку ему за спину и крикнул Бабе Ходоре: