– На демонстрациях нередко можно встретить салафитов с саудовскими флагами, – отмечает Набиль.

Внедрение на официальном уровне более строгой формы ислама возрождает межрелигиозный конфликт. Набиль говорит, что сегодня многие копты покидают страну, однако этот процесс, такой же, как и на всех других палестинских территориях, имеет место на протяжении многих десятилетий.

– Христиане считают, что оставаться в Египте стало опасным для жизни, – продолжает он. – Салафиты захватывают церкви. Все чувствуют, что в любой момент могут подвергнуться нападению.

Набиль рассматривает преследования последнего времени в свете широкомасштабной многолетней травли. Он считает, что за последние 60 лет египетские диктаторы стремились постепенно избавиться от христиан, как, впрочем, и от всех остальных меньшинств. Когда в 1952 г. к власти пришел Насер, из страны вышвырнули сначала евреев, за ними греков, итальянцев и армян, сумевших превратить прибрежную Александрию в космополитический мегаполис. Помимо этого Насер депортировал нубийцев, прибывших с прилегающих к реке Нил территорий южного Египта и северного Судана.

– Когда в пятидесятых годах режим вышвырнул отсюда евреев, перед христианами встал выбор. И они выбрали диктатуру, – сказал Набиль. Копты поддержали атаки Насера на так называемый западный империализм, и во время национализации Суэцкого канала коптское руководство оказало ему поддержку[82].

В 1956 г. развязалась война, во время которой Франция, Англия и Израиль напали на Египет с целью вынудить его предоставить доступ к каналу, что возымело серьезные последствия для проживавших в стране евреев и представителей других национальностей. Через два дня после окончания войны 15000 британцев, 10000 французов и тысячам евреев было приказано покинуть страну, оставив здесь все свое имущество. Для Александрии, которая в то время была открытым международным торговым городом, это стало смертным приговором[83]. Сегодня она представляет собой мощнейший оплот салафитов.

Остальная часть Египта попала под руководство Насера. По замечанию британского историка Филипа Мансела, Насер превратил Египет в полицейское государство с помощью «ограничения передвижений и экспорта товаров, цензуры, прослушивания телефонов, публичных обвинений, ночных арестов, переполненных тюрем и концентрационных лагерей, предназначенных для коммунистов и Мусульманского Братства».

Не в меньшей степени, чем Насер, националистически настроенное коптское руководство с тех пор еще более педалировало антиизраильский курс, запретив своим новообращенным совершать паломнические поездки в Иерусалим. Оно кипело яростью против Анвара Садата, когда тот в конце 1970-х, будучи на посту президента страны, подписал с Израилем мирное соглашение.

– Копты никогда не думали, что скоро настанет и их очередь. С христианами сейчас проделывают то же самое, что с теми 80000 евреев, только процесс идет медленнее, потому что их здесь гораздо больше, – говорит Набиль.

Религиозное самосознание коптов пострадало. На протяжении последних 30 лет христиане пребывали здесь в изоляции, что не способствовало укреплению их положения. У них собственные школы, клубы и пляжи, в общественной жизни они не принимают никакого участия. «Я настроен довольно критически по отношению к коптской церкви, поэтому копты не любят со мной общаться», – поясняет мой собеседник.

Я замечаю, что многие считают: с такими, как он, говорить бесполезно; он и иже с ним – крохотная часть населения, выражающая такие же, как у меня, типичные западные представления. Он отвечает вопросом:

– А много ли можно было найти в нацистской Германии в сорок четвертом социал-демократов, которые бы открыто говорили все, что думали? Египет – закрытое общество.

Когда мы расстаемся, он все еще продолжает сидеть на своем месте: высокая прическа, спокойная улыбка – но не в Осло, как его кумир Вилли Брандт в 1940-м, а в ресторанчике на Гродбёдреторв в Копенгагене в 2012-м. Я наблюдаю за тем, как он небрежно возвращается к тарелке – так, словно ничто не могло поколебать его уверенности в том, что Египет в один прекрасный день развернется в нужном ему направлении.

«Скорее всего, он своего добьется», – думаю я, оказавшись через пару недель в свободной от Набиля стране. В это осеннее утро 2012 г. Каир ждет, чем закончится противостояние между сторонниками Братства и их яростными противниками из президентского штаба. Решатся ли бунтовщики штурмовать здание? Обратят ли президента в бегство? Похоже, что страна уже находится на грани катастрофы.

Я отправляюсь на встречу Юсуфом Сидхомом, редактором ежедневной газеты Al-Watani. Многие рекомендовали с ним пообщаться, чтобы получить ответ на вопрос, что наталкивает коптов на мысль о добровольном изгнании. Он считается одним из самых известных и непоколебимых коптских интеллектуалов в стране. Я поднимаюсь на первый этаж по лестнице, которую, похоже, многие десятилетия не касалась метла, не говоря уж о малярной кисти.

– Христиане и умеренные мусульмане пребывают в глубоком беспокойстве, – говорит Сидхом, приглашая меня присесть.

Сам он расположился в самом конце длинного редакционного стола – в галстуке, белой рубашке, пиджак перекинут через спинку стула. Позади него на стене висит копия известного автопортрета в зеркальном шаре голландского художника-гиперреалиста М. С. Эшера.

Сидхом наблюдает за процессом исчезновения христиан из Египта. Репортеры его газеты пытались выяснить, каково же на самом деле число людей, покинувших страну. Осенью 2011 г. одна из правозащитных организаций назвала цифру 100 000, однако газета Сидхома отвергает ее как ничем не обоснованную. Для уточнения они просто решили позвонить в посольства Америки, Великобритании, Австралии, Канады и Франции – тех стран, куда особенно охотно уезжают копты.

– Они ответили, что не могут предоставить такие данные для прессы. К тому же они достаточно предусмотрительно не записывают религиозную принадлежность соискателей политического убежища, – сообщает редактор, по мнению которого, только США, куда особенно стремятся копты, приняли уже около 50 000 человек.

Какой процент 85-миллионного населения Египта составляют христиане, сказать невозможно. По официальным данным коптской церкви, около 10 %. Однако эта оценка, по всей вероятности, завышена.

Некоторые считают, что христиан осталось всего 5 млн. Согласно многочисленным подсчетам, количество христиан в Египте снизилось с 8,3 % в 1927 г. до 5,9 % в 1986 и 5,5 % в 2000 гг.[84] Имеет место определенная тенденция, которая наблюдается во всех странах, ранее принадлежавших Османской империи. В 1900 г. христиане здесь составляли около 10 %, однако столетие спустя их количество упало ниже 4 %, осталось всего 13 млн.[85]

В то время как с 2000 г. наблюдался значительный прирост всего египетского населения, коптов – по причине эмиграции христиан – в процентном отношении становилось все меньше. Если быть точными, их осталось менее 5,5 %, причем их количество, похоже, будет еще уменьшаться.

– По всему видно, что исламистское движение представляет собой волну, на вершине которой балансируют христиане, – считает главный редактор Сидхом. – Они боятся будущего в связи с полным отсутствием закона и порядка.

Я спрашиваю, подвергаются ли христиане гонениям. Сидхом бросает на меня усталый взгляд.

– А как можно определить, что такое гонения? – спрашивает он, по-отечески глядя на меня, будто разговаривает с ребенком. – Нет, у христиан здесь не такое положение, как у негров в Южной Африке. Однако гонения и дискриминация – часть исламского фундаментализма, который уже успел прибрать к рукам нашу систему образования и подавляющее количество высокооплачиваемых рабочих мест, а христиан превратить в маргиналов. Кроме того, фанатизм привел к росту нападений на коптов. Во время правления ныне находящегося в отставке президента Хосни Мубарака христиане все же были в какой-то степени защищены, – поясняет Сидхом, пока секретарша разливает нам турецкий кофе. – Силы безопасности устроили разгон исламистов не для того, чтобы встать на защиту христиан, а чтобы защитить режим. После революции исчезла и защита. На церкви стали нападать и грабить, но никто с этим не мог ничего поделать. Никого даже не арестовали. Это уже что-то новое.