А он, даже через доспех, прочувствовал насколько холоднее ночью. Он чувствовал как холод забрался ему в самое нутро, сделал кожу бесчувственной, а мышцы скованными, словно чужими. Проник в кости и поселился там, как у себя дома, навсегда оставив там о себе память.

Тропинка вывела их на округлое плато с которого простирался вид на заснеженные пики, едва поднимавшиеся из плотной дымки, немного пропетляла и оборвалась у пропасти. Громадина оставшейся части горы и вершины нависла над ними.

— Здесь же ничего нет, — прошептал Дукан. — Только камни. Ничего нет…

Кальдур не знал, что ему ответить и куда идти дальше. Розари не было видно, и он вспомнил, что давно не слышал её шагов позади себя. Отпустил Анижу, та пошатнулась, обдала его паром дыхания и устояла. Оглянулся, снова поискал глазами красную косичку, но не нашёл.

Дукан плюхнулся на ледяной снег, достал негнущимися пальцами пустую трубку и вставил её в рот.

— Похоже, это конец, — вздохнул он.

Краем глаза Кальдур увидел, что Анижа снова покачнулась, подняла голову и энергичным шагом устремилась вперёд, прямо к краю. Кальдур завис, смотря ей в след и совершенно не понимая, что она делает. До него дошло, когда земля под её ногами вдруг кончилась, и она исчезла из виду.

Он забыл как кричать. Не мог выдавить из себя крик. Просто моргал, пытаясь понять, что он видел и можно ли верить его памяти. Не было ли это очередным сном или виденьем, вёдь всё внутри у него смешалось из-за холода и снега.

На негнущихся ногах он пошёл вперёд. Смотрел вниз, чётко видел следы маленьких ног там, где прошла Анижа, но его мозг всё не мог связать всё воедино.

У края пропасти он остановился и посмотрел вниз.

И нашёл их обоих. Розари, выпустившую когти и вцепившуюся в камень над пропастью. И безвольно висевшую Анижу, которую Розари держала цепкой хваткой.

Снова подул ветер, его порыв был таким сильным, что Кальдур покачнулся по направлению к краю и едва устоял. Он всё ещё не понимал, что происходит, мысли текли медленными каплями, он не мог заставить себя сдвинуться с места или спросить.

Порыв ветра содрал снизу целый пласт дымки, и он увидел…

Виденье 22. Угасающий Свет

Кальдур боролся с желанием рвануть вниз.

Вместо этого он плёлся позади и следил, чтобы никто из группы не отбился. Мираж, который открылся им сверху, и не думал исчезать, наоборот, с каждым десятком метров вниз становился всё чётче и чётче.

Первые лучи солнца смахнули тень с массивных монолитов. Часть склона горы, размером с небольшой городишко, была вырублена неведомой силой под прямыми углами прямо в скале. На получившейся ровной площадке виднелись купола нескольких гигантских круглых строений, выполненных из светло-коричневого или светло-серого камня, каждое величиной с небольшую крепость. Самое большое строение располагалось в центре, и сходящиеся от него геометрически правильные углубления-дорожки формировали лучи солнечной короны. По крайней мере, так было видно сверху.

Все они боялись, что у них просто не хватит сил спуститься с высоты. Что они рухнут и уже не смогут подняться, не дойдя нескольких тысяч или уже сотен шагов, и медленно вмёрзнут в тропу, беспомощно протягивая руки к уже недостижимой цели. Они отчаянно хватались за выступы, пытались ставить ноги правильно, изгибаться вместе с тропинкой и старались не соскользнуть вниз, потому что на кону стояла их жизнь, и в этой борьбе не было никакого места хотя бы для ничтожной ошибки. Всё это время пропасть и высота были прямо у них перед глазами, но она почти не пугала. Уколы страха за эти дни стали куда более тупыми и безболезненными. В голове было настолько мутно от усталости, что Кальдуру показалось, что он несколько раз задремал на спуске, прямо на ходу.

— Чувствуете? — Дукан вдруг остановился и ошарашено помотал головой.

Кальдур едва не врезался ему в спину, и тоже замер, словно преодолев какую-то невидимую границу. Туман, что окружал их уже некоторое время словно упёрся в невидимое препятствие и не мог спуститься ниже, сформировал над их головами купол из клубящихся сгустков, через которые проступал вид на небо и гору. Розари, спускавшаяся первой, пошатнулась, схватилась за выступ, и осела у него, даже через доспех было видно, как тяжело она дышит.

— Снова… — Кальдур запнулся, в его горле было слишком сухо. — Снова могу вдохнуть… Голова кружится. Тут так много воздуха, чувствуете?

— И тепло, — Дукан последовал примеру Розари и осел у тропинки, чтобы просто немного подышать и прийти в себя.

Кальдур, как и Анижа, побоялся садиться — ему вообще показалось, что это уже агония, его тело вот-вот перестанет жить и бороться, и он просто сошёл с ума и больше не чувствует холода. А если он сядет, то уже встать не сможет. Он подошёл ближе к Аниже и позволил на себя оперёться. Они простояли так полчаса или час, пока Кальдур не почувствовал, что его ноги больше не подкашиваются.

— Мы пойдём вперёд, — выдавил он из себя.

Подошёл к Дукану, протянул ему руку, выдержал его усталый и обессиливший взгляд, осторожно сжал его руку и вытянул вверх, помог встать. Так же поступил с Розари. Обошёл всех и первым начал спуск.

Когда солнце было в зените, они сравнялись с верхушками куполов, и Кальдур обомлел от их размера. Были они выше стен Соласа, и выше даже построек Небесного Дворца, которые он видел совсем недолго, были они даже выше гор и холмов, которые они прошли в самом начале. От взгляда на эти громадины голова у него закружилась ещё больше, и он заметил кое-что ещё. Ни у Дукана, ни у Анижи не шёл пар изо рта — в это тяжёло было поверить и это казалось непривычным за столько дней холода. Спустя ещё несколько минут спуска, Кальдур сбросил сумки, спрятал доспех, вдохнул воздух полной грудью, вздрогнул и расправил плечи под рубашкой, когда его почти голое тело не обожгло холодом, как он ожидал. Аккуратно взял Анижу под локоть, и уже смелее повёл вниз.

Спускались они ещё долго, но Кальдур, поглощённый выбором пути и целью этого пути, совершенно не заметил, как солнце прочертило ещё четверть круга, преодолело зенит и уже подумывало перекатиться за горизонт. В конце дорожки, он почувствовал на своей коже почти забытую теплоту его лучей, и ему стало даже не тепло, а жарко.

Они спустились.

Площадка внизу была ровной абсолютно, без каких либо выступов или изгибов, и от первых шагов его ноги испытали шок. Гладкие, холодные, каменные плиты были покрыты слоём мелкого тёмного песка, стыков между ними видно не было. Кальдур не удержался и просто осёл на тёплую поверхность. Мышцы его ног и спины пульсировали и исходили судорогами, ступней он не чувствовал вовсе, а держать голову прямо было совсем непросто, она клонилась к груди. Анижа постояла над ним с серым, полным боли лицом, скривилась и села рядом.

Через минуту другую он понял почему.

Тепло, которое показалось ему приятным, когда он дышал им, теперь пробиралось внутрь его скованного болью, одеревеневшего и ослабшего тела, промёрзшего до костей. Каждая клеточка его кожи, каждая мышца словно начала гореть в огне, он задрожал ещё сильнее, почувствовал, что вымотан буквально до смерти и его испытание в самом шаге от этой смерти вдруг закончилось. Анижа переживала тоже самое рядом, только ей было куда хуже и с ней это начало происходить ещё в пути. А он не отпускал хватки и силой тащил её вниз.

Он хотел подняться, хотя бы посмотреть ей в глаза и сказать, что они справились и что всё будет хорошо. Но голова его потяжелела настолько, что её притянуло к полу. Он очень хотел спать. Настолько устал, что тело кричало ему, что он должен остановиться прямо сейчас.

Он поднялся, на руке и чуть улыбнулся её, пытаясь держать глаза пошире. Она плакала и смотрела на свои руки. Кончики пальцев, торчащие из-под бинтов были чёрными.

***

Он закрыл на глаза лишь на секунду.

Солнце переместилось назад, убежало за зенит, отразилось от снежных шапок и ослепило его. Дукан тряс его за плечо и отвесил ему пощечину, которую Кальдур даже не почувствовал. Розари убрала доспех, лежала рядом на спине, согнув ноги в коленях, и смотрела на клубящийся дымом купол над их головами, щурилась от света солна, но отворачиваться ей не хотелось. Анижи лежала чуть поодаль, укрытая одеялом и с тряпками, положенными под голову. Казалось, она спит.