— Просишь значит.

— Да, пожалуйста! Не трогайте их!

По мне проходится склизкий оценивающий взгляд. Гопник выплёвывает спичку и приближается к моему лицу. Изо рта чувствую знакомый зловонных запах Жигулевского, но я стоически терплю.

— Есть у меня одно предложение для тебя. Ты цыпа фигуристая, не чувырла. Поработаешь на меня лярвой. Отработаешь должок. А потом можешь валить куда хочешь.

— Сколько? Сколько денег вам надо? Я найду! Обещаю! Буду работать!

Злой ржач оглушает меня, отчего по коже разбегается ледяной мороз. Пытаюсь подняться с пола, но не получается. Верёвки не дают. Всё тело нещадно затекло. Мучает жажда, но понимаю, что бесполезно этих нелюдей просить о воде.

— Ты слышал, Косой? — обращается гопник к своему напарнику, которого я замечаю у дальней стены. Видимо вход сторожит. Он в противоположность моему собеседнику маленького роста и толстоват, — Работать она будет!

— Да, на двух работах, если надо, — пищу я.

— И на трёх за всю жизнь не нашелестишь такими бабками! Твой Игорёша проигрался у очень больших людей на очень крупное лавэ.

Страх сковывает всё моё тело. Как же теперь быть. Если меня сейчас отправят в сексуальное рабство, то обратной дороги не будет. Они не дадут мне выйти из игры. Я не настолько глупа. Кто будет воспитывать моих сыновей? И мои родители. Как они переживут мою потерю? А Михаил…

Я только узнала, что такое быть по-настоящему счастливой…

Почему так… За что?!

Одно дело, когда девочки сами идут в проституцию по причинам, известным только им. Другое, когда тебя насильно отдают. А если сбежать?

Оглядываю сырой холодный подвал и с горечью осознаю, что не получится. Слишком маленькое помещение, а их здесь двое. Какими-то навыками боевых искусств я не обладаю. Если и начну сопротивляться, то они просто меня прибьют. А потом точно доберутся до моих сыновей. Эти не побрезгуют, отомстят.

Что же тогда делать? Может будет ещё шанс сбежать? Вряд ли. Накачают наркотиками и буду сама безотказно делать всё, что они попросят за очередную дозу.

Этот подвал похоже стал началом моей новой жизни. Внутри всё противиться, кричит, что это всё неправда, не по-настоящему. Ну не может такое со мной произойти. Это всего лишь плохой сон! Сейчас проснусь и всё пройдёт.

Но ничего не проходит. Как же это страшно. Хочется уснуть и умереть, лишь бы не пребывать в этому аду.

Постепенно сознание уплывает в спасительный целебный сон, голова перестаёт пульсировать. Я засыпаю с мыслью, что лучше бы мне вообще не просыпаться…

30.

Я снова бегу. Ноги еле волочатся, дыхание давно уже сбито и больше похоже на хрип. В боку кололо так, что казалось меня сейчас закрутит в непонятную загогулину. Но я продолжала бежать. Потому что если я остановлюсь, то тут же упаду и больше никогда не встану.

Не знаю сколько это продолжалось, но в какой-то момент всё изменилось. Изменила и картинка происходящего. Вместо холодной серости, меня окружил зеленый луг и яркое солнце. Я поднесла своё лицо к теплым лучам, улыбнулась. Неужели всё закончилось? Неужели мне больше не нужно ни от кого бегать, ни от кого прятаться. На глазах навернулись слёзы счастья, и я разрыдалась.

Вскоре услышала знакомый голос, он звал меня. И столько в нём было горечи и в то же время надежды. Я крутилась по сторонам в поисках источника звука. Но он постоянно ускользал от меня. Тогда я остановилась и закричала:

— Миша!

Да, это был его голос. Я узнаю его из тысячи. Не знаю, услышал ли он меня. Однако после этого Михаил перестал меня звать. А через некоторое время я почувствовала, что плыву, словно по облаку. И меня накрыло такое ощущения заботы, умиротворения, счастья и любви.

В глаза попадает яркий солнечный свет, начинаю морщиться и поворачиваюсь на бок. Воспоминания вереницей вторгаются в мои мысли. И я с паникой резко открываю глаза. Начинаю судорожно дышать, воздуха не хватает. Пытаюсь вдохнуть, но легкие и так забиты до отказа. Меня поглощает страх, животный ужас, что я сейчас задохнусь.

— Вер! Ты очнулась! — подбегает ко мне Михаил. Вижу только его. Перед глазами всё расплывается. — Медсестра! Врача срочно! Женщине плохо!

Через несколько секунд чувствую укол в ягодицу и вновь уплываю в спасительный сон. Миша! Похоже мои иллюзии обрели форму. Неужели он теперь каждую ночь меня будет преследовать. Так и сойти не долго с ума. Откуда он может появиться в сыром подъезде? Что за странные видения?

Снова яркий свет заставляет открыть глаза. Как же не хочется выходить из забытья. Действительность меня пугает. На этот раз пробуждение проходит намного легче. Воздуха достаточно. Есть только страх перед тем, что меня ждёт. Пытаюсь взять себя в руки. Ведь всё в этой жизни заканчивается и это пройдёт. Разлепляю глаза и оглядываюсь. Куда меня поместили? Где холодный пол и сырые стены подвала? Под собой чувствую мягкий матрас кровати. Мне тепло. Голова не так беспокоит. Что происходит?

Поворачиваю голову и вижу Мишу, спящего на кресле. Так значит мне не приснилось? Значит мой рассудок пока ещё не выжил из ума. А я, судя по окружающей меня обстановке, нахожусь в больничной палате. Мой начальник снова меня спас? В глазах собираются соленые слезы. Всхлипываю. Мужчина просыпается.

— Вера! — вскакивает он и бежит ко мне. — Ты очнулась! Ну наконец! Я так переживал за тебя! Ты вторые сутки не приходишь в себя.

Михаил берёт меня за ледяные ладони и затягивает меня своим тягучим темным взглядом.

— Как ты меня нашел? — произношу одними губами. Голос совсем пропал.

— Разве это имеет значение? Главное, что ты сейчас в безопасности, со мной.

— А как мои дети, родители?

— С ними всё в порядке. За тебя переживают. Твоя мама вчера ведь день у твоей кровати дежурила. Ночью её отправил домой, отсыпаться. Скоро должна прийти, сменить меня.

— А как же работа?

— Вер, я отпуск взял. Неужели ты думаешь, что я смогу работать, пока ты на больничной койке без сознания?

Дыхание перехватывает от признания. Однажды я лежала на больничной койке в Саратове. Игорь не пришёл ни разу. Насколько разительно отличаются эти двое мужчин. Как же мне повезло встретиться с Мишей.

— Пожалуйста, — хриплю я, — расскажи мне, как ты меня нашел.

Михаил сжимает мои ладони. Очевидно, что ему тоже непросто всё это вспоминать.

— Миш, я хочу знать.

— Хорошо, Вер. В тот день, когда ты ушла на встречу с подругой, поздно вечером я решил позвонить тебе, пожелать приятных снов. Твоя мама очень удивилась моему звонку. Думала, что ты у меня ночуешь. Мне это не понравилось. Позвонил Инне, та тоже удивилась. Мол она уже как с час дома. А ты должна была ещё раньше вернуться. Вот тут-то я и забил тревогу. Поднял милицию. Наряд оперов совместно с кинологами прошерстили путь, по которому ты обычно возвращаешься. В кустах нашли твою серёжку, а рядом следы крови. По запаху собаки вывели к подвалу, где тебя держали двое отморозков, — Миша перевёл дыхание и вновь продолжил рассказ. — Не хочу вдаваться в подробности, как мы тебя вызволяли. Думаю, что тебе это ни к чему. Скажу только, что я звал тебя и ты откликнулась…

Значит мой сон был совсем не сном.

— Мы скрутили этих ублюдков. Сейчас они в обезьяннике. Из них выбивают, кто подослал. Похоже, Вер, милиция накроет серьёзную группировку.

— Миш, ты ради меня столько народу поднял?

— Верочка, родная, — обнимает меня мужчина, — самое главное ты жива. Я бы и до Ельцина дошел, если бы возникла такая необходимость. Думал, что с ума сойду второй раз любимую женщину потерять!

— А почему я в больнице?

— У тебя сотрясение. Эти уроды тебе монтировкой по голове заехали. Но ты не переживай. Пролечишься и выйдешь как новенькая. Кстати, у тебя есть неделя поваляться здесь. Как выйдешь, сразу в ЗАГС!

— Что?! — тут же прорезался у меня голос.

— Да, я всё организовал. Вечер в кругу семьи. Платье куплено. Уверен, оно тебе понравится. Всё готово.