— А где тогда мама Дэмиса, если она жива:- у меня мурашки табуном бегают по всему телу, от страха и волнения, может она в психушке, сума сошла от горя, так бывает?

— Она отказалась от Дэмиса. Сказала если нету Яниса, то и ребенок его мне не нужен, — слезы катятся сами по себе, льются не переставая. Как мать может бросить своего ребенка?

— Я…

— Мне никогда не понять психику этой женщины. Она любила моего сына, да, я знаю, но бросить от него сына, я бы никогда не поверил, что она смоежт. Но она смогла. Отказалась. Написала отказ, я оформил опекунство.

— О Господи……. Вашего сына тоже звали Янис?

— Да, моя Маруська, необыкновенная женщина, настояла, чтобы назвали так, как и меня, — улыбается в сквозь слезы. Я же реву, всхлипываю, — в Ханты-мансийске. Она там живет, вышла замуж. Но родить больше не смогла.

— А с Дэмисом связаться она не пыталась?

— Нет.

— Или с вами? Узнать как ее сын, как ее маленький живет без мамы…. как растет, не болеет ли….- я реву, боль рвет грудную клетку. Как она смогла бросить маленького беззащитного ребенка, своего родного?!

— Нет, ни разу. Мне часто снится моя Маруська……. она там с нашим сыном……. а я тут……….я так соскучился по ней, по ее стряпне, какие она пирожки пекла, такие никто не может, я никогда больше не ел таких, — дедушка плачет, по своей Маруське. Боже, как же он ее любит, — мне бы к ней…я слишком устал.

— Не говорите так, — я обнимаю его, — вы же не можете оставить Дэмиса.

— У него теперь есть ты! Дочка, — отстраняется и смотрит в глаза, — обещай мне, что никогда не бросишь моего оболтуса? Он конечно не подарок, но очень тебя любит, я же вижу. Обещай…

Я не могу, из всего своего уважения, такое я не могу обещать, а потому я всхлипываю еше громче.

Дедушка наливает мне воды, делаю глоток.

Кое-как успокаиваюсь, перестаю плакать.

— А рецепт пирожков вашей Маруси остался?

— Чего?

— Пирожки какие она у вас делала, я бы могла…

— Обещай, что не оставишь моего Дэмиса, никогда. Будешь всегда рядом, чтобы не случилось. Обещай…

Господи, почему я должна обещать за Алису?

Сердце разрывается, она там спокойно поет и танцует. Пусть приедет, пусть вернется и разбирается со всем этим. Я как в тумане, я ничего не соображаю, мозг не работает. от слова совсем. Что мне делать?

— Обещаю… — и все таки обещаю, когда смотрю, что глаза старика слезятся, не сомневаюсь, что Алиса бы обещала.

— Дочка! — крепкие, удушливые объятия причиняют боль, — но я не отстраняюсь, не хочется обидеть старика, — я уверен, у вас будет такая любовь как у меня с Марусей. Только вы проживете до глубокой старости! Теперь я могу спокойно умереть, у моего внука есть ты.

— Вы опять?

— Ну же умру когда-нибудь, — хмурюсь, а он улыбается, — ладно это будет не скоро, вы так скоро не избавитесь от меня, — отстраняется, держит за руки и целует руки, — береги его и себя.

— Постараюсь, — Алиса постарается, а мне пора, пора заканчивать со всем этим, — может пойдем уже на кухню?

— Пошли, познакомлю тебя с Валей.

Дэмис успевает во время, как раз Валентина Павловна, добрейшей души человек, уже достает готовые манты.

— Малышка, — он прямиком направляется ко мне, обнимает при всех, — я соскучился и проголодался! — и такими глазами смотрит голодными, становится чуток страшно.

— Дэмис! — отпихиваю его от себя, он лезет обниматься с Валей, так мне сказали обращаться к Валентине Павловне, мнет ее щечки, смеется, моет руки за стол.

— Проказник, я тоже соскучилась, — отзывается тетя Валя, по доброму трепет волосы Дэмиса, — ты чего такой веселый?

— Я всегда такой, — отвечает Дэмис, — иди ко мне, сядь рядом, — отодвигает мне стул, и тетя Валя подталкивает меня к нему.

— Вы так и не сказали про рецепт пирожков? — обращаюсь к дедушке, — который тоже уплетает манты.

— Его нет, не знаю может быть где-то и есть, но не искал. Ее вещи остаются не тронутыми, до сих пор.

Больше тему пирожков не трогаю, чтобы дедушка не расстраивался. Но очень хотелось бы испечь, те самые пирожки. Хотя бы попробовать, так- то я с готовкой не дружу, но чего только не сделаешь ради улыбки такого замечательного человека.

Смотрю кругом, замечательная семья, сидят вместе ужинают, даже тете Вале дали место за столом. Моей Алисе на самом деле очень повезло, нет, не с богатым мужем, а с очень хорошей семьей. Правда, уверена она найдет общий язык с дедушкой. Они прекрасно поладят, и с тетей Валей и с Теть Зиной, тем более Алиса прекрасно готовит, любит это дело. Какая то грустная волна прошлась по грудной клетке, все оживленно разговаривают, я же только слушаю, а думаю о своем. О том, что мне срочно нужно позвонить Алисе, и потребовать, что она вернулась. Немедленно. Мое сердце не выдержит…….

— Дэмис.

— Да малышка, — он нагло чмокает меня в губы за столом, вводит меня в краску.

— Прекрати так себя вести, — говорю шепотом.

— Тут все свои, — спокойным, привычным тоном отвечает Дэмис.

— Ты. забрал мой телефон?

— Нет, я не заезжал к вам, я бегом обратно, домой, где есть ты. Зачем тебе телефон? Я тут рядом, кто еще тебе нужен?

По сути, никто. Он тут, и он рядом. Человек, который мне нужен, к которому я уже успела прикипеть, ни только телом, но сердцем и душой.

А родители и так знают где я и с кем.

Только я знаю, что тут не мое место.

И от этого больней.

— Мне пора домой, — мне даже не дали помочь, после ужина с посудой.

— Домой? — дедушка делает удивленное лицо, — ты что на один приехала?

Как бы сказать, я вообще не приезжала, меня забрали не спрашивая, а потом наказали, блаженственно. Глаза загораются и сверкают, я знаю, когда я вспоминаю прошлую ночь. Дэмис словно читает мои мысли, тяжело сглатывает, смотрит обжигающим взглядом.

— Ты пока не выпьешь со мной кофе, никуда не отпущу! — дедушка отворачивается, надувает губы, вот прям как ребенок. Улыбнуло.

— Кофе на ночь с вашим давлением вредно.

— Ничего не знаю, я после ужина всегда пью кофе, — он хлопает по дивану рукой, приглашая присесть рядом, — только кофе и отпущу, — я спускаюсь, сажусь рядом.

— Алис, — Дэмис садится по другую сторону от меня, — пожалуйста останься, завтра отвезу. Уже поздно, твои знают, что ты у нас. Проблем нет.

И такими глазами смотрит, я не узнаю. Чтобы он просил? Удивляет.

Раньше это было бы так: ты остаешься и это не обсуждается!

— Чего смеешься? — спрашивает, не отрываясь от глаз, крепко схватил за руку. А я не могу сказать. причину, смеюсь.

— Останусь, но с утра домой, ладно? — его глаза загораются ярким пламенем и темнеют.

— Отвезу, — сглатывает, — утром.

— После завтрака, — вставляет дедушка, прям таки окружили со всех сторон. И мне здесь очень уютно и тепло, чувствую, что меня любят и заботятся, чего не чувствовала у себя дома, от моих родных, от мамы вернее сказать.

— Тогда, вместо кофе зеленый чай, — ну раз такое дело и я могу выставлять свои условия.

— Я не люблю чай, тем более зеленый, — говорит дедушка.

— Придется полюбить.

— Но…

— Дедушка! Вы же хотите нянчить детей….. — Боже, что я несу, — детей Дэмиса.

— Хочу конечно, хочу чтобы дом был полон детей, так что вам придется постараться!

— Тогда чай….зеленый, — договорилась называется, Дэмис видит мое смущение и говорит:

— У нас будет много детей, правда мелкая?

— Нет… — прикрываю глаза.

— Алис, много, я хочу много. Я рос один, мои дети не будут одни. Брат, сестра, еще один брат, сестра.

— Остановись….- впрочем, выдавливаю из себя улыбку, — потом решите, сколько вам рожать……- не выдерживаю кажется, встаю, направляюсь на кухню, — я сделаю нам чай.

***

— Алис, пойдем покажу тебе дом, — Дэмис берет за руку и ведет на верх, после чая, таки я убедила дедушку, что кофе по вечерам отменяется, впредь только чай, и то зеленый.