— Ты сказал, что проблему решает использование другой палочки!

И мы увидели истощенного старика в тряпье, лежащий на голом каменном полу, испускающий жуткие, протяжные вопли из-за непереносимой муки…

— Нет! Нет! Умоляю вас, умоляю…

— Ты солгал Лорду Волдеморту, Олливандер?

— Нет… клянусь, нет…

— Ты хотел помочь Поттеру, помочь ему спастись от меня?

— Клянусь, это не так… я верил, что другая палочка сработает…

— Так объясни же мне, что произошло. Палочка Люциуса погибла!

— Я не могу понять… связь… существует только… между двумя вашими палочками…

— Лжешь!

— Пожалуйста… умоляю вас…

Мы подняли держащую палочку белую руку, и… увидели, как на полу забился в агонии слабый старик…

— Гарри!

Все завершилось так же быстро, как началось. Я больше не был нами и стал самим собой. И теперь стоял в темноте, содрогаясь, вцепившись в огородную калитку. Сердце мое бешено билось, а шрам все еще покалывало. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что рядом с мной стоят парень и девушка. Рон и Гермиона. Вроде так их звали.

— Пойдем в дом, Гарри, — прошептала Гермиона. — Ведь ты же не уедешь, правда?

— Да, дружок, ты должен остаться, — сказал Рон и хлопнул меня по спине.

Может в другой раз ничего бы от этого хлопка и не случилось бы. Подумаешь, шлепнули тебя по дружески. Вот только я сейчас и так был на взводе и это дружеское похлопывание меня взбесило. Уж слишком много на меня свалилось в последних пару часов.

— Послушай, дружок, — я буквально зашипел на Рона, — если ты еще раз хлопнешь меня по спине, то я сломаю тебе руку.

Ребята разом от меня отшатнулись. И уставились, как на воплощенный ужас.

— Что? — не понял я, — Что вы на меня так уставились?

— Гарри, ты говорил на парселтанге. — ответила мне Гермиона.

— Да ты бы и сама на нем заговорила, если у тебя голова вот такая, — я развел руки показывая размеры, — а тебя еще и по спине со всей дури лупят.

— Все страньше и страньше, подумалось мне тогда, — парселтанг еще какой-то.

— Ох, прости, Гарри. Как ты себя чувствуешь? — спросила Гермиона, стоявшая ко мне достаточно близко для того, чтобы видеть мое лицо. — Вид у тебя ужасный! Что опять случилось?

— Видения какие-то. И шрам как будто раскаленным железом прижигают.

— Но ведь это должно было прекратиться! Твой шрам… Предполагалось, что больше он этого делать не будет! Не давай вашей связи установиться снова. Дамблдор хотел, чтобы ты закрыл для нее свое сознание! Гарри, он завладел Министерством, газетами и половиной волшебного мира! Не позволяй ему пробраться еще и в твою голову!

Я сделал вид, что задумался, а потом спросил.

— И как по твоему я должен это делать?

— Но ведь тебя же учил окклюменции профессор Снэйп.

— Гермиона, вот скажи мне, что это такое: окклюменция?

— Умение противостоять другим, владеющим легилименцией, ментально проникать в твои мысли, — как по писанному отбарабанила Гермиона, — но почему ты меня об этом спрашиваешь, Гарри. Ты же и сам прекрасно об этом знаешь?

— Я-то знаю, но мне хотелось услышать это от тебя. И еще, чтобы ты подумала вот о чем. Если окклюменция не помогает, то о чем это говорит?

— Нууу… — Гермиона задумалась.

— Ладно. Не заморачивайся. Я тебе и так могу выдать два-три вывода. Так навскидку. Вот, смотри. Во-первых, Снэйп учил меня либо не совсем тому, либо вообще не тому чему надо. Во-вторых, Волди гораздо более искусный… эээ, как ты там сказала, легилимент. И, в-третьих, между нами может существовать какая-то особая связь, при которой окклюменция не помогает.

— Пойдемте уже домой, а то мама будет волноваться, — влез в наш разговор Рон.

И мы отправились обратно. А я задумался о том, почему меня доставили именно сюда. О чем и спросил.

— А кто-нибудь может мне сказать почему меня привезли именно к вам, Рон. Нет, я в принципе против ничего не имею, но если сюда попадут эти ребята, которые нас преследовали, то… трупов будет очень много.

Но ребята и сами толком не знали. В общем, вопросы множились, ответов на них мне никто предоставить не мог или не хотел. И приходилось их решение и получение на них ответов откладывать на потом. Пока же получалось, что я вроде как очень, очень важный свидетель, за которым охотится здешняя мафия. Вот, только мою охрану осуществляют не госструктуры, а какие-то совершенно левые чуваки. А еще, если судить по разговорам, получалось, что эти самые мафиози вскоре возьмут власть официально. Ну, или путем госпереворота. Вот тогда будет совсем кисло.

А еще эти деревянные палочки, которые были у каждого. Оказалось, что они волшебные. Да и все мы оказывается маги. Сразу же возникал вопрос, а что колдовать можно только с их помощью? А еще, как оказалось, мне нельзя колдовать палочкой еще несколько дней, до моего совершеннолетия, которое у магов наступало в семнадцать. Потому как Надзор. Но, как же тогда я во время погони отстреливался? И почему тогда Надзор не сработал? Короче говоря, чем больше я узнавал, тем меньше видел логики в происходящем. Получался какой-то театр абсурда.

А уж когда я узнал подробности нашего бегства и с чего все началось, то я вообще за голову схватился. Вот, на хрена, спрашивается было придумывать такой бредовый план, особенно если учесть, что при этом не обошлось без жертв. Я, правда, погибшего не знал, но сам факт его гибели говорил о непродуманности плана моей эвакуации.

На следующий день выяснилось, что я, Рон и Гермиона не собираемся возвращаться в этом году в школу. И, что покойный директор школы Альбус Дамблдор поручил мне какую-то задачу. Чего-то там найти и уничтожить. Типа, только я это могу. В общем, очередная хрень добившаяся к окружающему меня бреду.

Оставшиеся дни, до моего нынешнего дня рождения, миссис Уизли, мама Рона, нагружала нас работой по дому. Впрочем привередничать не приходилось. Они меня приютили, так что можно было и поработать. А еще я всеми правдами и неправдами добывал информацию. Крутиться пришлось, конечно, как ужу на сковородке, чтобы никто не заподозрил что я, это не совсем я. И думается мне, что Гермиона догадалась, что тут что-то нечисто. Умная оказалась девочка. В отличии от того же Рона. И хорошо, что она никому ничего про меня не сказала. Наоборот, она, как мне кажется, обрадовалась, что ей есть с кем поговорить на всякие разные темы.

Тогда-то, в наших разговорах, прозвучало слово хоркрукс. Это, как выяснилось, были минифилактерии, что ли. Если филактерия создавалась одна, как непременный атрибут становления лича, то хоркруксом можно было наклепать множество. Ну не бесконечное, конечно, но все же больше одного. То есть получалось, что тот инопланетянин, который на меня покушался, оказался вполне себе личом. И сумасшедшим. Потому, что был зациклен на убийстве Поттера. А мне теперь нужно было найти эти самые хоркруксы, уничтожить их, ну и самого урода тоже. И уже потом куда-то сваливать. Желательно в немагический мир. А то жить среди магов мне не понравилось.

И еще мне удалось узнать о доме который завещал мне крестный. И о заклинании Доверия, с помощью которого он был спрятан от окружающих. Не буду вдаваться в подробности, но когда мы оказались в этом доме, то мне удалось перенастроить на себя это заклинание. Не скажу, что это получилось легко и просто. Да и не с первого раза. И без, так называемого, магического истощения тоже не обошлось, но в конце концов, я стал таки хранителем тайны.