— Да, да. Бери давай. И меня надень.

— Ну, хорошо, — согласился я с шляпой.

Я надел шляпу, откинул крышку ящика и взял в руки меч. А дальше случилось то, о чем я говорил ранее. Наше с мечом слияние.

— Да, уж, — раздалось вдруг у меня в голове, — давненько я такого не ощущала. У тебя, пожалуй, слияние посильнее чем у настоящего Поттера получилось. Большая, очень большая это редкость. Зато, теперь, ты сможешь мысленно его призывать. Тебе нужно будет согнуть ладонь, как будто бы его держишь, мысленно произнести «Меч» и он окажется у тебя в руке.

— Вот же, блин… — только и успел подумать я, как шляпа продолжила.

— Да не беспокойся, ты. Никто от меня не узнает, что ты не совсем тот Поттер, которого я в свое время распределила на Гриффиндор. Не ты первый, и не ты последний. А теперь положи его, пока, в ящик, а сам засунь в меня правую руку.

Я так и сделал и на руке у меня появился металлический браслет. Затем я вновь надел шляпу и услышал:

— Будет тебе как ножны. А тут, в ящике, будет лежать подделка. — и шляпа захихикала. — Кстати, обратил внимание на рубины на рукояти. Это магические накопители. А еще они будут работать как усилители заклинаний. Так, что учись контролю. А теперь, давай, ложи меня на место, а то старик похоже сейчас «вынырнет».

И точно, Дам­блдор закончил просмотр и отправился за свой стол.

— Я уже очень давно питал надежду заполучить это свидетельство, — начал Дамблдор. — Оно под­тверждает мою теорию, говорит о том, что я прав, и о том, какой длинный путь нам еще предстоит пройти.

— О чем это вы, директор? — спросил я его. — И почему это нам, — подумалось мне.

— Я уверен, Гарри, — продолжал Дамблдор, — ты понимаешь значение того, что мы с тобой услыша­ли. Уже в твоем возрасте, плюс-минус несколько ме­сяцев, Том Риддл изо всех сил искал дорогу к бессмертию.

— Относительному бессмертию, сэр. И, разумеется он ее нашел. — ответил я Дамблдору. — То, что он создал хоркрукс, сомнений-то как раз и не вызывает. И, вопрос, теперь, заключается в том, сколько он их «наклепал»? Вы же сами слышали, как он говорил профессору Слагхорну про число семь.

— Совершенно верно, Гарри: его особен­но интересовало мнение Горацио о том, что проис­ходит с волшебником, который создает больше одно­го хоркрукса. Этих сведений он ни из каких книг почерпнуть не смог бы. Насколько мне известно и, Волдеморту видимо тоже, еще ни один волшебник ни разу еще не разрывал свою душу бо­лее чем на два куска.

Дамблдор немного помолчал, собираясь с мыс­лями, затем сказал:

— Четыре года назад я получил верное, как мне представлялось, доказательство того, что Волан-де-Морт свою душу расколол.

— А до этого ты типа не догадывался? — подумал я, а в слух добавил, — Что за доказательство, сэр?

— А меня снабдил им ты, Гарри, — ответил Дамбл­дор. — Я говорю о дневнике Риддла, дававшем на­ставления о том, как открыть Тайную комнату.

— Тот дневник, который воздействовал на Джинни Уизли и который я каким-то образом уничтожил? Но тогда и так понятно, что их больше одного. Ведь если бы хоркрукс был один, то и возродиться он бы не смог. — сказал я ему.

— Совершенно справедливо, — кивнул Дамбл­дор. — Я рад, что ты понимаешь размеры стоящей пе­ред нами задачи. И, думается мне, что создал он их не семь, а шесть. Седьмая часть его души, ка­кой бы изуродованной она ни была, обитает в вос­созданном теле Волдеморта.

— То есть, вы хотите сказать, что сейчас он сам является эдаким живым хоркруксом? Он сам и еще шесть штук. Хотя, нет. Только пять. Один-то уже уничтожен. И где вы предлагаете их искать?

— Вообще-то, уже четыре, Гарри. Я уничтожил еще один, — ответил Дамблдор, поднимая почерневшую, словно обугленную руку. — Перстень, Гарри. Перстень Марволо Гонта, который ты видел в одном из воспоминаний. Тайник, где он был спрятан, был огражден ужас­ным заклятием. Если бы не мое, прости за нескром­ность, профессиональное мастерство и не своевре­менные меры, принятые профессором Снэйпом, ко­гда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это. Но обугленная рука не кажется мне слишком высокой ценой за одну седьмую души Волдеморта.

— И, что по вашему могут представлять из себя остальные?

— Ты не учитываешь того, что я тебе уже показал. Волдеморт неравнодушен к тро­феям и предпочитает вещи, обладающие яркой ма­гической историей.

— Подождите, сэр, — я задумался, — если исходить из того, что вы мне сейчас сказали и показали в различных воспоминаниях, то получается, что это медальон Слизерина и чаша Хаффлпафф. Третий и четвертый. Пятым и шестым, скорее всего, должны быть вещи принадлежавшие Рейвенкло и Гриффиндору. Это, если после Годрика осталось, что-то еще, кроме шляпы и меча.

— Удалось ли ему найти диадему Ровены Рейвенкло, я сказать не могу. Потому, что она давно пропала. А вот в совершенной сохранности шляпы и меча Гриффиндора я уверен. Получается, что две у него имеются точ­но, третью он также мог отыскать. Вот то, из чего мы будем пока исходить.

— Как скажете, сэр. — выразил я согласие с мнением Дамблдора.

— И мне кажет­ся, я знаю, что представляет собой шестой хоркрукс. Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь тебе, что мне давно уже не дает покоя появление той змеи, Нагайны?

— Ну, если предположить, что сейчас он сам является живым хоркруксом, то это вполне вероятно.

— И не стоит исклю­чать, что он привязан к ней настолько, насколько вообще может привязаться к чему бы то ни было, он старается держать ее под рукой. А еще я думаю, что знаю место, где можно най­ти еще один. И мне, возможно, понадобится твоя помощь, Гарри. — закончил наш разговор директор.

Вот так мы и поговорили. А потом я стал интенсивно учиться. Потому, что информацию об основных произошедших с Поттером событиях мне выдали, вот с остальным пришлось разбираться самому. Хорошо, хоть Гермиона помогла. Она набросала мне план по ускоренному изучению материала за шесть пройденных лет, ну не всего, конечно, а тех моментов, которые она посчитала основными. И еще помогла с аппарацией. Это такая здешняя телепортация. И обучали ей как раз на шестом курсе. Ну, и еще профессор Слагхорн, можно сказать, подсуетился. В хорошем смысле этого слова. Он сварил для меня зелье улучшения памяти и оно очень помогло мне.

Скажу откровенно. Мне самому было очень интересно. Ведь это же магия. Я даже, признаться, забыл на некоторое время, что за мной охотится маньячелло. Про всякие там хоркруксы и прочую хрень. Я даже на занятия не ходил. И заключительный матч по квиддичу тоже прошел без моего участия. Не до этого мне было. Кстати, наши его выиграли. Когда я в тот вечер направлялся в спальню, то в гостиной во всю праздновали победу.

— Мы победили! — проорал Рон, который возник прямо передо мной, размахивая Кубком. — Победили! Четыреста пятьдесят против ста сорока! Победа!

А затем, ко мне подлетела Джинни. На ее си­яющем лице застыло решительное выражение, она обвила меня руками. И поцеловала меня. Эдак по взрослому, прямо в губы.{?}[Вообще-то в каноне было наоборот. Но у нас неканон.] Однако, поняв, что я никак не реагирую на поцелуй, она покраснела и убежала. А я поздравил команду с победой и поднялся к себе. И, что это было, я так и не понял. То ли Джинни хотела заявить на меня какие-то права, то ли спровоцировать, чтобы мы начали с ней встречаться. Не знаю. В любом случае, я к ней ничего не чувствовал. Так, что ее попытки были заранее обречены на провал.