– Давай посмотрим на это глазами Ковена. Кто такой Дерек Крес несколько лет назад? Школьник – талантливый, но попавший в плохую компанию. Вот эта его плохая компания – это серьёзные ребята и жуткий геморрой для Ковена. А то, что к ним прибился, среди многих прочих, какой-то шкет, не имеет никакого значения. Если подумать, то даже для тебя, хоть ты и знал его лично, он никогда не был главным врагом. А теперь он просто остался последним, символом незавершённого дела, и именно это тебя бесит, а не то, насколько он на самом деле виноват. И знаешь что? Если бы ты считал иначе, ты убил бы его сразу.

– Его там не было! – Огонёк с размаху ударил ладонью по столу, стаканы, подпрыгнув, тревожно звякнули. Сидевшие за соседними столами ученики обернулись, как по сигналу, Рой и Энгус вскочили на ноги, готовые защищать наставника. Компания у камина ничего не заметила, хохоча над рассказом Орты. Торк успокоил сыновей взглядом, а затем пристально посмотрел на собеседника.

– Давно я тебя не видел.

– Что?

– Тебя настоящего. Бешеного, как сотня гончих бездны. А почему его не было, когда вы пришли?

– Понятия не имею! Какая разница?

– Не понимаю, к чему это отрицание. Сначала ты получаешь сигнал через бляшку…

– Чёрт, Торк!!! – Он снова грохнул ладонью по столешнице, сыновья снова повскакивали, Торк поднял руку, давая знак, что всё в порядке.

– Не горячись, ребята нервничают.

Огонёк вдруг подался вперёд, навалившись на стол, и многозначительным шёпотом выдохнул:

– Тогда это в их интересах не горячиться.

Торк несколько секунд выдерживал горящий настоящим безумием, но мутноватый взгляд бывшего ученика, потом скосил глаза на его руки, неподвижно покоившиеся на столе. Сколько времени ему бы потребовалось, чтобы превратить здесь всё в липкую сажу? Да нет, он никогда бы не стал причинять вред Обители. Или стал бы? Сложно с высшими.

– Ты пьян, Огонёк, – мягко заметил Торк.

– Хоть какая-то польза от тебя, – слабо огрызнулся тот, откидываясь на спинку стула.

Он снова погас, стал таким же уставшим и потерянным, каким пришёл.

Торк разделил по стаканам всё, что оставалось в бутылке.

– Макдуф сказал… – снова заговорил ученик, но замолчал и сделал медленный вдох, как будто не мог решиться повторить вслух то, что сказал ему директор школы. – Макдуф сказал, что нужно оставить прошлое в прошлом и идти дальше. Ты тоже так думаешь? Куда – дальше, Торк? Я, кажется, даже не поверил до сих пор…

– Я знаю.

Какое-то время они сидели молча, потом Торк сказал:

– Возвращайся в Обитель. Я и сейчас ещё всем про вас рассказываю. Будешь для ребят живой легендой, научишь их всему. Сменишь меня однажды.

Он помотал головой:

– Я не смогу. Даже если бы меня отпустили.

– А Макдуф в курсе, что ты здесь? – спохватился Торк. – У него будут неприятности, если Ковен узнает.

– О, надеюсь.

– Пойдём-ка провожу тебя до выхода.

У двери, в которую ломился с улицы ветер, Торк сказал:

– Если по какой-либо причине ты не сразу что-нибудь предпримешь… я бы не возражал, если бы Дерек навестил меня здесь.

– От меня он этого не узнает.

Торк усмехнулся:

– Ладно, ладно, я так и думал. Я люблю тебя, Огонёк.

– А если я его убью?

– Спасибо, что спросил. Это разобьёт мне сердце. Но ты в своём праве.

– Ты один так считаешь.

– Значит, хорошо, что я у тебя есть.

На обратную дорогу он постарался потратить как можно больше времени. И всё это время спрашивал себя, почему он вообще возвращается. Потому что у него там вещи? Или потому что у него есть обязательства? Нет, Макдуфу он больше ничего не должен, если только в плохом смысле. Но ему не хватало фантазии придумать ответный удар, равноценный такому предательству.

Он возвращался, потому что его засасывало в воронку. Её центр был там, в Шаннтоге, а края не было, и не было смысла пытаться отойти подальше. Один раз она его уже заглотила, но отрыгнула обратно. Второй раз он не выберется. Сколько можно.

Он возвращался в прошлое. Во тьму, разлитую по коридорам и лестницам, когда каждый шаг за порог комнаты был шагом в пропасть. Когда каждая ступенька, каждая дверь, каждый поворот стены неприязненно вздрагивали при виде него. Это ещё кто? – шептались они. Человеческий огрызок… Обманщик! Вот чего ты стоишь на самом деле…

Потом лечение начало действовать, и камень замолчал. А потом старое постепенно стало сменяться новым. В этой новой жизни он уже всегда был один, один жил в новой комнате, один выходил из неё в новый коридор – на четвёртом, учительском этаже, а не на третьем, – один спускался по лестнице, один читал в библиотеке и ел в столовой – тоже за новым столом, в противоположном конце зала. Казалось, замок поверил. Принял его нового, забыл обман.

Казалось.

Зачем ты пришёл? – спросила парадная лестница, когда он пересекал холл.

Это школа, а не вонючая свалка, заворчали светильники.

Кто бы мог подумать, что среди нас скрывалось такое ничтожество, удивилась шершавая стена узкой винтовой лестницы.

Ты же ничего не можешь, разочарованно отмечала каждая ступенька. Ничего не можешь. Ничего не можешь.

Он старался не слушать. Ускорил шаг, торопясь оказаться в своей комнате. Только бы не встретить никого, хорошо, что уже был отбой. Четвёртый этаж. Остался только прямой коридор. Всё ближе безопасность комнаты, всё меньше вероятность натолкнуться на Макдуфа, или Сорхе, или…

Ряд одинаковых тёмных дверей, его – третья. Почти пришёл.

Ближайшая дверь распахнулась, вылив на неразличимый во мраке пол угловатое пятно рыжего света. Маленькие, но уверенные руки схватили его, вырвали из тёмного мира сырого камня, окунули в тепло, мягкий свет и запах странных цветов и впечатали спиной в дверь.

– Что случилось? – возбуждённо зашептала Офелия очень красивыми губами. – Сорхе просто вне себя, где тебя носило? И почему вообще…

Захотелось обнять её и навсегда потеряться в терпко-медовом аромате. Но как раз в этот момент она, оборвав себя на полуслове, отошла на шаг и посмотрела на него, хмуря брови.

– Ты что, пьяный?

– В говно.

Она сразу как-то сникла. Но больше ничего не спросила, и это было очень мило с её стороны.

Отвыкшим глазам больно на него смотреть. Кажется почти таким же, как был. В чёрном, стальная бляшка на шнурке. Аккуратно прикрывает дверь, в которую только что вошёл. Комната сразу становится тесной и душной.

– Рыжий сделает мне нож. – Улыбается почти так же светло, как всегда. Дверь дрожит, как будто что-то напирает с обратной стороны. – Я отвёл его к осинам.

Это звучит неправильно. И чувствует он себя неправильно. Холод пульсирует под рёбрами, вторя биению за дверью.

– Что с Рыжим?

– Ждёт. Ты вообще собираешься его искать? Или ты совсем ничего не можешь?

Он не может отвести взгляд от блестяще-тёмной полосы на полу, протянувшейся от двери к их ногам. Как он не заметил, что вступил в неё? Он пытается отойти, но только размазывает тёмную лужу, она становится больше. Она уже по щиколотку.

Он смотрит на него в поисках поддержки – пытается смотреть, но не может различить ничего выше блика стальной трапеции на чёрной ткани.

Надо скорее увидеть его глаза. Дверь трещит, страх под рёбрами надувается пузырём. Надо только увидеть…

Вены вскипают догадкой.

Это не его лицо.

Дверь не выдерживает.

Миг облегчения при виде знакомого потолка – но где стена?.. Без опоры потолок заваливается вправо, опрокидывая в тёмную лужу, вдох впускает в лёгкие вонючую жидкость. Поздно задерживать дыхание, не откашлять гнилую кровь, не добраться до воздуха…

– Джейсон, слышишь меня?

Голос, которого здесь не должно быть. Твари бездны, лишь бы она ничего не сделала. Скорей бы уже задохнуться.

– Я буду считать до четырёх, а ты делай вдох, ладно? Раз, два, три, четыре. Потом выдох: раз, два, три, четыре. Вдох…