А контраст всё усиливался: рыхлый скрипач, изначально стоявший скособочившись, чем дальше, тем сильнее вытягивал голову куда-то вбок, заваливаясь на одну сторону, а гриф скрипки хаотично ходил ходуном, что никак не сказывалось на мелодии.

Наконец Бренги и второкурсник не выдержали и сложились пополам от хохота. Скрипач съёжился, обрёл чёткие контуры и оказался стулом, всё сиденье которого – и даже чуть больше – занимал рыжий кот госпожи Бертемар, в исступлении вылизывавший вытянутую вверх заднюю лапу.

– Агенобарб! – вскрикнула травница и бросилась спасать любимца.

Но тот, прервав своё занятие, тяжело перекатился, бухнулся на пол и припустил к выходу, смешно потряхивая толстым задом. Бренги с товарищем важно раскланивались под одобрительные возгласы студентов.

– Эдна, милая, сыграешь нам ещё? – попросил директор, пока госпожа Бертемар причитала, а другие учителя её успокаивали.

Теперь только Альберт обратил внимание на бледную девушку со скрипкой в руках, прятавшуюся позади шутников-иллюзионистов. Так вот откуда шёл звук – это играла второкурсница. Разносторонние личности с ним учатся!

Наконец все снова были готовы, выстроившись в три ряда, и скрипка заиграла прежнюю мелодию. Оказалось, Альберт всё ещё помнил слова.

Зимняя ночь зажигает звёзды,

Снегом укрыты норы и гнёзда.

Мир уснул до нового дня…

Он украдкой рассматривал стоящих поблизости и сперва поразился при виде поющей госпожи Сорхе, но быстро пришёл к выводу, что так она нравится ему гораздо больше, чем обычно. Марта пела с лёгкой улыбкой на губах, Бренги – с торжественно-серьёзным лицом, активно вдыхая воздух широкой грудью. Нигде не было видно госпожу Шенди, хотя в таком примечательном платье она не могла затеряться, – наверное, сбежала с праздника. У низкорослого и откровенно непривлекательного господина Гайра оказался неожиданно глубокий сильный голос, которым он так вдохновенно выводил ноты, прикрыв глаза и подыгрывая настроению песни выражением бровей, что казался прекрасным.

В зимнюю ночь отдохни от дороги,

Заботы оставь в снегу за порогом,

Будем песни петь у огня…

Каникулы пролетели, будто их и не было. Альберт успел выспаться, написать эссе «Хорлотское владычество: иго или союз?», распить две бутылки морошковой настойки с теми, кто тоже остался в школе, – и вот снова он, утренний будильник.

Как и положено январскому утру, стояла кромешная тьма, только один оранжевый огонёк медленно разгорался над дверью, вторя нарастающей громкости звонка. Вылезать из-под тёплого одеяла не хотелось, и Альберт решил полежать, пока не станет достаточно светло, тем более что соседи по комнате пока не подавали признаков жизни. Постепенно белеющий свет всё отчётливее вырисовывал очертания спальни: громоздкий шкаф, один на всех письменный стол, зеркало на стене, неразобранный рюкзак на полу, две пустые кровати, оставшиеся здесь с тех времён, когда многочисленных учеников приходилось селить по пять человек в одну комнату, а теперь Альберт, Бренги и Леоф сваливали на незанятые спальные места всякий хлам. Когда посветлело настолько, что стало возможно в подробностях рассмотреть изображение полуголой девицы, приклеенное на шкаф, Леоф высунул голову из кокона одеяла и несчастным голосом спросил:

– Что у нас сегодня?

Бренги только перевернулся на другой бок.

Альберт терпеть не мог разговаривать по утрам, но вопрос мигом заставил сесть в постели. Сегодня начинается новый семестр – а это значит новые предметы! Босые ступни обожгло холодом, когда он вскочил, чтобы скорее увидеть расписание, начертанное на стене над столом. С трудом вглядевшись сонными ещё глазами в каллиграфический почерк, заполнявший ровные ячейки, Альберт в первый момент ощутил разочарование. Сегодняшний понедельник был точной копией всех предыдущих понедельников этого учебного года: история, магия разума, преобразования, боевая магия, тренировка по боевой магии… Зато во вторник после культуры и религии сразу два новых предмета – магия частиц и артефакторика, а после обеда преобразования и…

– Что это? – Он ткнул пальцем в расписание.

– А что там? – Леоф так и не удосужился встать или хотя бы сесть.

– Во вторник после обеда… «тренировка воздух»? – Альберт не мог поверить своим глазам.

– А, да. – Оказалось, Бренги уже проснулся, просто не шевелился. – У нас новый наставник, девчонки болтали. Эти всегда всё знают.

– Что? Кто?

Почему он говорит об этом таким будничным тоном?!

– Говорю же, новый. Среди наших-то не было воздуха.

– О боже, у меня будет стихийный наставник. – Альберт плюхнулся на стоящий рядом стул, сомневаясь, что ноги его удержат.

– Интересно, кто такой и откуда, – сказал Леоф таким голосом, как будто ему совсем не было интересно.

– Этого не слышал, – ответил Бренги, – но он вроде бы больше ничего не ведёт, только тренировки. Специально для Альберта, получается. Может, ленточкой перевяжут?

– Ага, с открыткой, – хохотнул Леоф, – «Альберту Дьюри в безраздельное пользование…»

– Как же, в безраздельное, – проворчал Альберт, вставая и торопливо натягивая джинсы. Вообще-то, спешить было некуда, но потрясающая новость так его взбудоражила, что хотелось просто куда-нибудь бежать. – Можно подумать, вы не припрётесь на мою тренировку.

– Само собой припрёмся, – пообещал Бренги и зевнул. – По крайней мере, на первую, а там посмотрим. Вдруг он злобный, как Сорхе, страшный, как Гайр, и тупой, как Харди.

– Это усложнило бы дело, – с грустью признал Альберт, завязывая шнурки. – Хотя важнее всего – чему он сможет меня научить. Я думаю, плохого преподавателя давно бы уже нашли. А раз воздушного наставника столько времени не было и теперь посреди года отыскали кого-то со стороны – должно в нём быть что-то особенное…

– Особенная неспособность ни к чему, кроме преподавания? – предположил Леоф.

– Или ему негде больше жить, – добавил Бренги.

– Ой, да ну вас, вы же просто завидуете! – Альберт схватил зубную щётку и заодно учебники на первую половину дня, чтобы не возвращаться. – За завтраком увидимся!

Альберт сгорал от нетерпения и не мог думать ни о чём другом, но беспощадное время шло своим чередом, вынуждая сначала высидеть все уроки понедельника – как специально, беспросветно унылого. От первого учебного дня в сентябре он отличался тем, что Альберт уже знал, чего ждать, и больше не проваливался в мучительные воспоминания при виде Дженкинса. Зато перед ментальной магией он теперь испытывал лёгкую нервозность, но сегодня обошлось: чтобы не слишком нагружать их сразу после каникул, госпожа Шенди решила на одно занятие вернуться к простой телепатии.

На боевой магии они пол-урока писали тест, потом повторяли блоки, а потом Дженкинс выгнал их на мороз, в смысле во двор, для дополнительного практического занятия.

Они отрабатывали на Рикардо атаки режущего типа, для которых необходимо так сжать поток, чтобы он стал тонким и острым, не теряя при этом силы и скорости. У Альберта всё было отлично с силой и скоростью, и именно поэтому ему было так трудно придавать энергии точную форму. Всё-таки, когда природный запас энергии небольшой, как у Томара, намного проще им управлять. Правда, всем остальным это не помогало: от их ударов Рикардо мотало из стороны в сторону, но редко кому удавалось выбить из его деревянного тела облачко щепок, оставив хотя бы зарубку. От ударов Альберта манекен отбрасывало в стену, но в сегодняшнем задании это не считалось за больший успех. Альберт ненавидел оказываться в подобных ситуациях и чуть приободрился, когда от атак они перешли к блокам.

– В чём сложность защиты от такого удара? – спросил Дженкинс, как будто это не он учил студентов, а они должны были всё ему растолковывать.

Ян не подвёл:

– Против концентрированной атаки нужна концентрированная защита, а это значит, что щит должен быть как можно меньшего размера, потому что на большой площади не удержать максимальную плотность.