— Я не узнаю вас… — Эммануэль шумно сглотнул скопившуюся под языком слюну, а Марин высвободила запястье из его хватки и отправила окурок в пепельницу.

Он не встречал в своей жизни более наглой и самоуверенной женщины, чем Марин Ле Пен. В комплекте с наглостью и самоуверенностью шла ещё слишком завышенная самооценка и полтонны сарказма. Но сейчас перед ним сидела совершенно другая женщина. И она ему очень нравилась!

Эммануэль скользнул взглядом по её губам, перед желанием коснуться которых вновь было слишком сложно устоять. Он наклонился к ней, но она увернулась, вынуждая его оставить смазанный поцелуй на её щеке.

— Месье Макрон… — Она протестующе упёрлась ладонями ему в грудь, не подпуская его близко к себе, и внимательно посмотрела на него. — Мне и в первый раз не понравилось.

— А вот теперь узнаю… — усмехнулся он, а ей на миг показалось, что она услышала лёгкое сожаление в его голосе.

Он встал с кресла и направился к выходу, но, дойдя до двери, обернулся.

— Хорошо было бы переснять сегодняшнюю передачу. — Он с надеждой смотрел на неё. — Надеюсь, вы мне не откажете, мадам Лен Пен. Я же всё-таки ваш президент.

— Я за вас не голосовала, месье Макрон! — Она скрестила руки на груди и самодовольно улыбнулась.

— Кто бы сомневался! — Играющая на её губах усмешка, жутко раздражающая Эммануэля, сейчас очень его привлекала.

Как только за ним закрылась дверь, Марин достала из тумбочки бутылку коньяка и, плеснув в бокал янтарную жидкость, осушила его одним долгим глотком. Она пыталась заглушить пожар внутри, вызванный близостью Эммануэля и их поцелуем, но он разгорелся с новой силой. Она коснулась губ кончиками пальцев, обводя их контур, и прикрыла глаза. Марин чувствовала, как броня, в которую она заковала себя много лет назад, дала трещину. Оказывается, даже самой железной и независимой женщине иногда нужно чувствовать себя просто женщиной.

Стоявший за дверью мужчина тяжело вздохнул и направился к выходу, из последних сил стараясь не вернуться назад. По дороге в Елисейский дворец он купил себе пачку сигарет, таких же крепких, как курила Марин. Чтобы хоть какое-то время чувствовать её запах.