========== Завтра поговорим… ==========
Что может быть лучше после нескольких часов затяжных саммитов и изнурительных перелётов, чем хороший секс? Именно так и думает Сербия, когда впервые видит Хорватию после долгих лет разлуки. Она очень изменилась с их последней встречи — стала самоуверенной, заносчивой и жёсткой. Конечно, положение обязывало — она теперь член ЕС и НАТО, а в отношениях между странами не должно быть места для сентиментальностей и нежности. Её преисполненные сарказмом фразы хлёсткие и обидные, и Сербии не ясно, чего же он хочет больше: вымыть ей рот с мылом, чтобы она в следующий раз думала, что и кому говорит, или записать всё вышесказанное, чтобы самому этим пользоваться. Он всегда был изгоем — как в собственной семье, так и на политической арене среди других стран. И он всегда готов к обороне и отстаиванию своей позиции.
Хорватия стоит в компании коллег, а Сербия чувствует, как всколыхнулись закупоренные до этого чувства. Его сердце помнит её имя, оно першит в горле приторной сладостью, с годами не став для него россыпью ничего не значащих букв. Сербия с детальной точностью помнит, как она покидала материнский дом, решив стать независимой, как перед уходом швырнула в него рамку с их совместной фотографией. Но стекло не разбилось, а лишь треснуло. Трещина прошла прямо между ними, разделив надвое одно целое. Когда-то единую страну, брата и сестру, семью.
Но он всё ещё привязан к ней. Она яркая и до невозможности привлекательная, грациозная и соблазнительная. Райское создание со вспыхивающими в глазах адскими искорками. Она ангельски прекрасна в своей дьявольской красоте.
Хорватия поворачивается в его сторону, окидывая холодным и колючим взглядом, и улыбка сходит с её лица. А Сербии хочется прикосновением своих пальцев или губ вернуть её на прежнее место. А ещё ему хочется швырнуть сестру на пол и вытрахать все те отвратительные качества, которые появились в ней за эти годы. Но она сама трахает его в своём автомобиле, заполняя салон запахом секса. Внезапно нахлынувшая страсть вырывается огненными волнами, разделяя их жизнь на “до” и “после”.
Заканчивать споры, вызванные разными политическими взглядами, в горизонтальном положении становится для них ежемесячной традицией. Они после совместных заседаний встречаются в их старом — материнском — доме и трахаются на той же кровати, на которой в детстве прятались от грозы. В часы этих встреч они — не две страны, отношения которых сотканы из конфликтов и взаимных претензий, не брат и сестра, давно забывшие, что такое семейные ценности. Они — просто мужчина и женщина, являющиеся друг для друга сексуальной разрядкой.
Хорватия всегда приезжает после него, чтобы лёгкой поступью войти внутрь и зацепиться взглядом за стоявший в вазе букет подсолнухов. Сербия никогда не дарит ей банальные розы, потому что в их отношениях нет места банальности. Она улыбается, вдыхая аромат любимых цветов, и спешит оказаться в его объятиях. Разум туманит удовольствием — чистым, без единой капли здравого смысла.
Но сегодня его нескончаемый поток претензий на двусторонней встрече буквально выводит её из себя. Словно у него во рту была слишком высокая арендная плата, и он старался как можно скорее избавиться от всех слов.
Хорватия врывается в дом вместе с порывом осеннего ветра и, будто подгоняемая им, направляется сразу в спальню.
— Завтра поговорим, — сухо бросает она, не обращая внимания ни на букет подсолнухов, ни на него самого. Её тело как никогда жаждет разрядки, но обида на брата оказывается сильнее. А у него внутри всё сжимается в тугой, бьющийся в судорожной агонии узел.
Она стоит у окна, погруженная в мысли о том, что они тратят драгоценные совместные минуты впустую, и появление брата рядом становится для неё неожиданностью. Она вздрагивает, чувствуя поясницей железную пряжку его ремня. Её сначала обдаёт холодом, а потом бросает в жар. Сербия разворачивает её к себе лицом, жадно припадая губами к её приоткрытому в возмущении рту. Затем наклоняется ниже и прикусывает её ключицу, оставляя метку на светло-сливочной коже и давая понять, что приватизировал её навсегда. Свою сестру. Свою любимую женщину. Её губы вновь приоткрываются в попытке что-то сказать, и он вновь накрывает их своими.
— Завтра поговорим, — требовательно шепчет Сербия, углубляя поцелуй, и Хорватия перестаёт сопротивляться, смиренно принимая все его ласки.
Да и что интересного могут сказать слова… Гораздо больше ему говорят её податливые губы и его руки между её влажных бёдер.
========== Извечное противостояние ==========
От неё пахнет приторно сладкими духами и другой — чужой для него — страной.
В глазах Хорватии читается лихорадочная мольба, и Сербия делает единственное, что нужно им обоим — целует её греховно-соблазнительные губы. Он стальной хваткой сжимает её запястья до синяков, вынуждая то стонать, то кричать, и она, лишённая права ответить, покорно принимает все его ласки. Сербия касается поцелуем её дрожащего от стонов горла и чуть прикусывает кожу, а потом жадно и совершенно бесстыдно впивается в губы. Во рту горчит, но дело не во вкусе её губ, а в тех словах, что с них срываются. Хорватия в жёсткой форме предъявляет ему накопившиеся претензии, и он всегда отвечает ей взаимностью. Они бурно выясняют отношения, а потом так же бурно мирятся, в моменты примирений обходясь без слов.
Они чувствуют себя осквернёнными всякий раз, когда оставляют жадные поцелуи на телах друг друга. Они впадают в агонию наслаждения, шепча ненавистное чужое имя и проклиная себя за желание услышать своё в ответ.
— Ненавижу тебя! — шипит Хорватия и тут же кривится от своего откровенно-фальшивого тона.
— Лжёшь! — самоуверенно произносит Сербия. Его рука скользит у неё между ног, и пальцы грубо и резко проникают внутрь. И она больше не может притворяться и стонет, показывая свою слабость перед ним. Она за месяц слишком изголодалась по его прикосновениям.
— Люблю… — шепчет она, вцепившись двумя руками в его плечи, и сама насаживается на его пальцы.
— И я тебя… — отзывается он, и она кончает с протяжным стоном, который, наверное, слышно на всех Балканах.
Сербии кажется, что он сошёл с ума — любит ту, кого должен ненавидеть. Любовь… Это так называется то странное, щемящее чувство в груди, когда Хорватии нет рядом? Когда нет возможности коснуться её, ощущая под пальцами и губами жар кожи.
Они перемещаются на кровать, и на шёлке простыней становится абсолютно неважно, у кого из них ведущая роль и кто главный. Ведь вместе им хорошо до неприличия. Опьяняющее удовлетворение и послеоргазменную негу они делят на двоих.
Несколько часов спустя Сербия наблюдает возбуждающее зрелище — Хорватия лежит рядом в совершенно развратной позе на смятых простынях, взмокшая и удовлетворённая. Собственным братом. Капельки пота словно россыпь бриллиантов ложатся на обнажённую грудь, и его пальцы вырисовывают на ней понятные лишь ему узоры.
Они любят наутро находить на себе хаотичные следы их ночного безумия, пересчитывать, и ревностно прятать их ото всех, как самую ценную драгоценность. Ведь они не хотят, чтобы на очередном саммите темой для обсуждения были не климатические проблемы и пандемия, а их отношения. Ей нравится, когда он, выцеловывая очередной засос на её теле, шепчет “моя”. За ту печать принадлежности, которую это слово накладывает. За греховность, которую в себе таит.
Завтра, вспомнив об извечном противостоянии, они вновь превратятся в заклятых врагов, обмениваясь уже не ласками и нежностями, а взаимными претензиями и колкостями.
Сербия любит наблюдать, как Хорватия, рьяно защищая интересы своего народа, отдаётся любимому делу. А потом с той же страстью отдаётся ему.
Он всегда хотел иметь сестру. Разве мог он предположить, что спустя годы этот глагол приобретёт совершенно иное значение…
========== (Не) получается ==========
Хорватия знает — Сербия её брат, между ними непреодолимые разногласия и вражда народов длинной в десятилетия. Ей нужно держаться от него подальше, ограничиваясь лишь официальными встречами. Но…
