Он отвернулся от них и пошёл. Просто направился вперёд, не оглядываясь. Они почти ощутили возмущение и какую-то детскую обиду. Он вытащил их из той комнаты, снял оковы, а теперь просто бросил? Но рыжий обернулся к ним с усталым выражением лица.
— Вы идёте? Или продолжите кошмарить Уэко? Я знаю хорошее место, чтобы отдохнуть.
И они пошли. Крылья ворочились по песку, оставляя борозды, но их тело слишком измучено, чтобы поднять их. Они ощущали усталость, но, скорее, в большей степени моральную. Нижняя пара глаз закрылась, и нижняя пара рук безвольно упала.
— Мы отдохнём.
— Мы продолжим идти.
Ичиго посмотрел через плечо, но встретился взглядом лишь с верхней парой глаз с фиолетовыми зрачками. Они смотрели на него с большим недоверием, чем нижняя, даже верхняя пара рук была напряжена.
— Айзен, это ведь ты? Я уверен, что это ты.
Из глотки существа вырвалось недовольное рычание. Ичиго на мгновение задумался.
— Тебе-вам я не нравлюсь. А ему-вам нет? — существо вопросительно рыкнуло. — Ну, я знаю, что вас двое, но при этом вы одно. Потому… думаю, так правильней обращаться к вам. Или нет?
— Мы… я? Я-мы. Он-мы. Ты-мы…
— Я-мы не против. Это… действительно удобно.
— А он? Он тоже мы?
— Он не с нами… Он не мы.
— Но есть мы, а есть чужие. Он не чужой. Значит, он мы.
— Он не с нами.
— Посмотрим.
Через некоторое время Ичиго наблюдал, как верхняя пара рук упала по швам, как и верхняя пара глаз сонно закрылась. Их сменили нижние пары рук и глаз, что с интересом взглянули вокруг и чуть более дружелюбно посмотрели на него.
— Урахара-сан, с возвращением. Выспались?
Ладонь существа неожиданно легла ему на голову, но не с целью оторвать её. Они растрепали эти мягкие волосы, такие знакомые и привычные, и совсем не раздражающие, стоило только привыкнуть. Ему-им не хотелось причинять боль впервые за всё время их слияния. Ичиго какое-то время смотрел, вскинув брови, а после прыснул.
— Айзен не обидится на то, что вы делаете общим телом? Он, кажется, меня сейчас очень не любит.
— Неправда. Просто… мне-нам нужно больше времени, чтобы привыкнуть…
— Ты-мы не помним его. Это нормально. Я-мы ощущаю что-то знакомое от него.
— Я-мы помним его! Лучше, чем ты-мы. Но… всё равно, мне-нам непривычно.
Верхняя пара глаз резко открылась, и фиолетовые зрачки сосредоточились на нём, но прежде, чем Ичиго успел что-то сказать, правая верхняя рука приземлилась ему на голову, рядом с другой. Куросаки пришлось некоторое время терпеть то, что ему пытались отодрать скальп под маскировкой поглаживаний. Пришла мимолётная мысль, что они могут воспринимать его питомцем, раз до сих пор не нападали, а весьма спокойно шли за ним.
— Ладно, я понял, понял, не надо издеваться над моими волосами. Мы почти на месте.
Это был белый замок, остро царапнувший их сознание. Он был разрушен наполовину и, отчего-то, внутри разлилась горечь. Когда они вошли, эта горечь стала сильнее.
— Мы… Он был нашим.
— В большей степени он принадлежал тебе-нам. У меня-нас смутное чувство. Твоё-наше ярче.
— Безопасно?
— Он говорит, что мы сможем отдохнуть.
Они остановились в одной из комнат, менее разрушенной. В углу были накиданы подушки и одеяла, образовывая нечто, напоминающее гнездо, у другой стены валялись пустые сумки. На этот раз они ощутили печаль, взглянув на рыжего своего-чужого, что подошёл к сумкам. Он присел, что-то ища внутри.
— Он бежал из-за нас?
— Он бросил всё ради нас.
— Почему?
— Почему?
— Почему?
Ичиго вздрогнул от звука двойного голоса. Он взглянул через плечо с видимым изумлением на них.
— Вы говорите?! А… Почему, да… Ну… — он вернулся к поискам. — Потому что я против решения вашего заточения? То есть, Айзен своё уже заплатил, я так считаю, тем более, он помог нам с Яхве. А Урахара-сан вообще был ни в чём не виноват. Его и раньше осудили ни за что, и сейчас вновь хотели просто…
Куросаки вздохнул, останавливаясь. Он молча забросил внутрь видимо уже нерабочий предмет, что открыл гарганту и перенёс их в Уэко.
— Это мерзко. Вы ведь не виноваты в том, что случилось. Да, у вас есть проблемы, но это не повод избавляться от вас! Они даже не захотели помочь вам разделиться, — они ощутили злость от этих слов. — Просто… сразу заточить подальше. Но вы ведь всё понимаете. Вы не животное. Я не хотел бы такого исхода для вас… Поэтому, мы уйдём далеко-далеко в Уэко. Пустыня бесконечная, найдём куда уйти, я думаю…
— Мы… уйдём.
— Мы.
— Верно, мы.
Они присели у стены, облокотившись о неё, и укутавшись в крылья. Немного отдыха. Совсем немного. Но одна пара глаз оставалась открытой, через определённые промежутки времени сменяясь на другую. Ичиго может и хотел, чтобы они оба отдохнули, но лишь покачал головой, понимая, что они ощущают, и сам примостился недалеко, накинув одеяло на плечи.
— Он спит.
— Глупо. Мы можем убить его.
— Нет. Мы ведь… должны уйти вместе.
— Он ещё не мы.
— Пока что.
В Уэко нет времени, но по ощущениям прошло несколько часов, когда Ичиго проснулся, как от толчка. Он сразу встретился взглядом с фиолетовыми зрачками, и махнул рукой.
— Доброе утро, Айзен. Урахара-сан ещё спит?
Существо медленно кивнуло.
— Тогда подождём и пойдём. Вам нужно что-то есть? — неуверенно поинтересовался Ичиго.
На этот раз отрицательное покачивание и левая рука указала на грудь, где за лентами мягко переливался Хоугиоку. Куросаки же обратил внимание на ленты.
— Простите, я не могу их снять…
Рука легла ему на голову, на этот раз аккуратно трепля волосы. То, что эта была верхняя пара, удивляло, но Ичиго неуверенно улыбнулся.
— Айзен, а ты добрее похоже стал?
— В чём дело? Ты-мы злимся.
— Меня-нас раздражает, что он держит нас за монстров.
— Это шутка. Он не хотел…
— Я-мы в курсе. Но всё равно раздражает.
— Доброе утро, Урахара-сан. Идём? — они бросили взгляд на сумки, но Ичиго отрицательно покачал головой. — Нет смысла тащить за собой груз. Я тоже вполне могу обойтись без еды, если что могу снова стать Пустым.
Они пошли. Уставали и останавливались. Уставал в основном лишь Ичиго, они могли и дальше продолжать путь, да смысла в этом всё равно не было. Они привыкли слушать болтовню Куросаки, которая часто не несла смысловой нагрузки и нужна была лишь для того, чтобы сам Ичиго не сходил с ума от тишины. Порой они даже вклинивались в неё негромкими порыкиваниями и ворчаниями. Иногда он рассказывал им события прошлого, и лишь тогда они внимательно слушали, но, даже усердно копаясь в воспоминаниях, не могли сказать, что что-то помнили.
Они привыкли убивать Пустых, что по глупости лезли на них. Первое время Ичиго ещё тянулся к мечу, но они были намного быстрее. Вскоре он уже стал просить их дать ему размяться. Они ощущали веселье. Это напоминало игру, где они всегда побеждали.
Они привыкли, что порой Куросаки замолкал и смотрел пустым взглядом вдаль. Что порой и он морально уставал от тишины, от пустыни и от них. А они не смели в эти моменты лезть к нему. Они были друг у друга, у него же не было никого, только беззвучный монстр, которым когда-то были его учитель и враг, и бесконечная неменяющаяся пустыня с вечной ночью. Он уставал.
Однажды он сказал, что его зампакто больше не говорят с ним. И во внутренний мир попасть он не может. Они и сами знали об этом. Просто… знали.