Кармен сбросила с себя подвенечное платье и устало опустилась на кровать. Яшка смущенно стягивал с себя брюки. Его пугал потухший, какой-то обреченный взгляд молодой жены.

— Что-то не так? — спросил он наконец.

— Я не девушка. Меня изнасиловали, — едва слышно произнесла Кармен.

Яшке показалось, что на него рухнул телеграфный столб. С так и не снятой до конца штаниной он опустился в кресло. Прийти в себя было непросто.

— Кто это сделал? — глухо спросил он после долгой паузы.

Кармен тяжело вздохнула.

— Тебе этого лучше не знать. Да и какое это теперь имеет значение? Они все там собрались и ждут мою нижнюю юбку, испачканную кровью. Если крови не будет, меня ждет позор. А жить с позором я не буду.

Решение пришло само. Яшка сжал зубы и изо всей силы треснул себя по носу. Кровь брызнула, заливая белоснежную ткань.

Кармен смотрела на него с изумлением.

— Надо лед приложить, а то нос распухнет, сразу поймут, — наконец произнесла она.

Яшка сходил в ванную, умылся. Кармен принесла из холодильника лед и заставила Яшку приложить его к носу. Потом крепко и жадно поцеловала его.

Спустя полчаса он вышел на лестницу, где, изнывая от нетерпения, курили под дверью его друзья, и передал им юбку. Они весело заорали, подхватили ее и бросились вниз к выходу из подъезда.

В ресторане не пили, не ели, а томились в ожидании. При появлении орущих парней, которые размахивали куском бело-красной материи, зал разразился радостным гвалтом.

Только один человек потемнел лицом. Брат цыганского барона Степан заскрипел своими золотыми коронками так, что даже на улице было слышно. Он потемнел лицом, яростно выругался и вышел вон из зала.

Бронированная "рябуха" Крюкова катилась по ночным улицам столицы. Сыщик решал в уме сложную задачу — где бы пожрать среди ночи? Стоило ли тащиться через половину Москвы, чтобы отведать блюд французской, японской или мексиканской кухни вкупе со стриптизом, причем бесплатно? Или выйти прямо здесь, у ближайшего ночного магазинчика, и взять банальной докторской колбасы с хлебом и пару бутылок пива? Во втором случае пришлось бы платить самому, но такой расклад все же казался капитану более соблазнительным.

От трудных размышлений Крюкова оторвал треск мобильника. Он цинично выругался и взял трубку.

— Чаво надо? — нелюбезно поинтересовался он.

Звонила женщина. Голос в трубке был очень тихим, но он сразу узнал говорившую. Валютная путанка Светка, выпускница режиссерского отделения Московского института культуры, время от времени подбрасывала ему интересную оперативную информацию в обмен на железную "крышу".

— Крюков, я тебе звоню с дачи, — торопливо проговорила она.

— С дачи показаний? — не понял капитан. — Тебя что, снова захомутали?

— Нет, с дачи депутата Огрызкина. Нас сюда припахали на субботник. Меня, Галку и Ксюху.

Огрызкина? Крюков сразу вспомнил обрывок визитной карточки возле тела Пастора. Персона депутата с каждым часом казалась Крюкову все более и более загадочной.

Сыщик поморщился.

— Я никак не въезжаю, чего ты от меня хочешь? Чтобы я заставил его заплатить вам за ночь?

— Я хочу, чтобы ты спас мою жизнь. Тут у Огрызка какие-то людоеды и извращенцы собрались! Ксюху, по-моему, уже убили, — ошарашила его Светка. — Боюсь и Галку скоро замочат. Я спряталась в кабинете, но это, похоже, ненадолго.

— Сколько их?

— Кроме Огрызка тут еще куча уродов. Самого главного Мясорубом называют.

"Ха! Так вот где мы спрятались!" — Крюков усмехнулся, но тут же опомнился. Месть местью, но и девчонок нужно было спасать.

— Быстро уходи оттуда, — велел он.

— Не могу. Я боюсь отсюда вылезать. Если они меня поймают, то сразу убьют.

— Где находится эта дача?

— На Рублево-Успенском шоссе, — принялась объяснять Светка. — Помнишь, мы ездили к твоему приятелю, повару из кабака "Боярская дума"? Мы еще возле магазина останавливались, дрова для шашлыка покупали.

Крюков вспомнил.

— Ты все-таки постарайся как-нибудь оттуда выбраться и жди меня поблизости от этого магазина, — решил он. — Я уже еду.

— Я же совсем голая, — возразила Светка.

— Ничего, я как-нибудь потерплю.

Крюков левой рукой нахлобучил на крышу синюю мигалку и с разворотом рванул через две сплошные линии. Ночные улицы были почти пусты, но пару поддатых лихачей он все же довел до инфаркта.

Больше всех не повезло какому-то бедняге на маленьком "очкастом" "мерсе". При появлении сверкающего огнями катафалка капитана Крюкова он мирно стоял под светофором и блевал, свесившись из распахнутой двери. Огни и сирену он воспринял на свой счет и, забыв закрыть дверь, дал газу.

Пока дорога шла по прямой, он демонстрировал мастер-класс вождения и даже ушел в отрыв. Но метров через двести ему понадобилось обойти асфальтоукладчик. И парень немного не вписался. Что называется, задел совсем чуть-чуть. То есть врубился ему в передний каток со всей дури аккурат решеткой радиатора. Тем самым значком, который так любили в старину отламывать малолетние хулиганы.

Проезжая мимо, Крюков поморщился. Он представил себе скрюченное тело пьяного придурка в салоне, заблеванные подушки безопасности и панель приборов. Вот гадость!

За Москвой стало проще. Меньше встречных-поперечных идиотов на колесах. Проехав еще немного, он вырубил мигалку и сбросил скорость. Ни к чему было привлекать внимание раньше времени.

Он остановился прямо напротив знакомого магазинчика. Дровами и углем возле него уже не торговали, но двери были открыты. Капитану снова захотелось колбасы с пивом. Он прогнал мысли и слюни и полез за стволом.

Одно время на вооружении у Крюкова был старенький "стечкин". Машинка тяжелая, нескладная и патроны слабоваты, но Крюков к нему успел привыкнуть. Стреляя из него очередями, капитан всегда помнил, что магазин полностью опустошается раньше, чем успеешь сосчитать до трех. При этом разброс пуль на пятьдесят метров напоминал звездное небо планетария. Новый ствол обещал массу преимуществ, но к нему надо было привыкнуть.

Крюков вышел из машины и осмотрелся. Кругом царила умиротворяющая тишина, только кое-где в осенней траве орали последние сверчки. Но капитан не верил обманчивому покою. Его внимание привлек подозрительный звук, и тут же из придорожного, заросшего кустами кювета к нему метнулась страшная лохматая тень.

Внутренний голос посоветовал ему не стрелять сразу, а выждать хотя бы секунду. Кусты снова вздрогнули и за первой тенью появилась другая, не такая страшная, но более массивная. Уж теперь-то Крюков не удержался и выстрелил. Бил навскидку, но не промахнулся. Вторая тень мешком рухнула на асфальт, а первая с пронзительным криком накрыла капитана. Это была Светка. Как и обещала, она была совершенно голой. Поверх своего нудистского прикида она набросила похищенную в особняке депутата Огрызкина скатерть с длинной бахромой.

Крюков усадил подругу в машину, потом подошел к подстреленному им человеку. Наклонился, потыкал мыском ботинка, пробормотал краткую надгробную речь на предмет: "Туда и дорога". После этого он с кряхтением и ворчанием отволок его к кювету. Затем вернулся к машине. Светку трясло, она выбивала зубами дробь не слабее, чем Ринго Старр в лучшие свои годы.

— Это он за тобой гнался? — Крюков кивнул в сторону тела.

— Д-д-да, — кивнула Светка. — К-к-козел косоглазый! Это он К-к-ксюхе шею с-с-свернул. Т-т-ты его уб-б-бил?

— Убил, — подтвердил Крюков. — Прямо в лоб закатал. Нехорошо получилось. Опять я вместо предупредительного выстрела контрольный произвел. Кстати, там в бардачке бутылка должна быть. Выпей, согреешься. И давай, рассказывай.

Светка мигом откинула крышку бардачка и запустила в него руку. ей на колени упало что-то черное, блестящее и тяжелое.

— Ой, что это? — испуганно взвизгнула она.