Отчим всегда хотел избавиться от меня, чтобы я не мешал им с мамой, и теперь он практически своего добился. С того самого момента я больше не желал находиться дома. Чувствовал тревогу. Не сказать, что я был в опасности – просто пугало его присутствие, от чего он, похоже, только кайфовал. Полагаю, когда взрослый, который вроде бы как должен за тобой присматривать, творит подобную херню, раз и навсегда меняешь свое отношение к людям.

Совращенный ребенок, которому не с кем поговорить, зачастую будет думать, что сам виноват в произошедшем, пусть даже в глубине души он понимает, что это не так. Вот так было со мной. Другая обычная реакция – разозлиться и закатить истерику, и это я тоже делал – может быть, не так, как ты себе представляешь.

Помнишь местного педофила в начале главы? Что ж, четыре-пять лет спустя он ошивался в том же районе и лип ко мне как банный лист, воспользовавшись моим смятением. Я наткнулся на него вскоре после случая с отчимом, и он начал рассказывать мне сказки про белого бычка, а я не упустил шанс и дал ему в рот за деньги. Разве это не странно? Теперь я живу по другому почтовому адресу, но этот чертов педофил по-прежнему умудряется меня найти. Этот уебок, видимо, обладал каким-то невероятным чутьем и видел, что я сбит с толку, а следовательно, достаточно уязвим, чтобы повестись.

Не то чтобы я теперь носил значок с надписью: «До меня только что домогался отчим», но такие события конкретно ломают все представления о нормальном. Как только это произошло один раз, есть большая вероятность того, что подобное случится снова, потому что с тех самых пор внутренний голос говорит тебе, что именно такое поведение считается нормой.

Мне к тому времени еще не исполнилось одиннадцать – может быть, только десять, но, как бы там ни было, я по-прежнему учился в начальной школе Флора-Гарденс. Случилось это на лестничном проеме возле автозаправки на Голдхок-роуд в Шепердс Буш. Тот педофил стремился у меня отсосать, а сам в это время еще и пытался себе передернуть. Он-то, естественно, считал это половым актом, но я так не считал. Мне еще было маловато годиков, чтобы эякулировать, даже если бы я почувствовал возбуждение.

Не знаю, что потом с ним стало – закрыли его за такое дерьмо или нет, – но все в районе знали, кто он такой. Уже позже, когда я подружился с Полом «Куки» Куком, оказалось, что он тоже о нем знал, правда, я никогда не рассказывал Полу о своих приключениях. Да я, если честно, никогда не говорил об этом на публике – и едва ли кому-то при личной беседе. Можно сказать, ты стал очевидцем сенсационного признания.

Приходилось о многом умаличвать, а мне было всего лишь одиннадцать. А если учесть, что я еще и читать да писать толком не умею, неудивительно, что в средней школе у меня не задалось. Я пришел в общеобразовательную школу для мальчиков имени Сэра Кристофера Рена на Блумфонтейн-авеню в Уайт-Сити, и меня сразу же определили в класс дебилов.

Но мое главное опасение на тот момент было у меня в штанах. Я почему-то стал одержим унизительной идеей, что у меня маленький член и на лобке не растет мотня. В подростковый период тело каждого подростка развивается индивидуально. И я уж точно с самого начала не был половозрелым юношей, еще больше напрягало то, что я был на год старше остальных. В душевой я видел ребят с большими болтами и волосатыми лобками и считал себя каким-то недоразвитым идиотом. Меня настолько беспокоил этот вопрос, что становилось не по себе при мысли о том, что после физкультуры придется вместе со всеми идти в душ. Я до смерти боялся, что кто-нибудь увидит мой стручок. Доходило до того, что я принимал душ, не снимая трусов, а всем говорил, что у меня раздражение, вместо того чтобы трезво взглянуть на ситуацию.

Разумеется, все это было лишь самовнушением. Если бы я встал под душ, показав, как и все вокруг, свою сосиску и два сырых яичка, никто бы мне не сказал: «Ха-ха, только взгляни на себя!» Но, полагаю, таким образом я лишь показывал, насколько сильно зациклен на этих деталях, и фактически занимался саморазрушением. Не сказать, что я был одним из задротов. Возможно, мои коллеги-пловцы, находящиеся со мной на дне, решили бы, что я современный чувак и в теме, и, будь ты сейчас здесь, рядом со мной, я бы с радостью показал тебе член, чтобы ты убедился, что он как минимум нормального размера – если не сказать весьма внушительного.

Теперь-то я понимаю, что стыдился собственного тела, вероятно, из-за случая с отчимом, а потом и встречи с педофилом. Но тогда мне и в голову такое не могло прийти. Как бы там ни было, учеба накрылась медным тазом. В понедельник я приходил в школу и думал: «Блядь, через пять дней придется идти в душ», и любой малейший шанс сконцентрироваться на том, что происходит на уроке, тут же улетучивался.

В итоге все это привело к тому, что я начал комплексовать. Случаи с насилием лишили меня возможности быть на равных с остальными. Я чувствовал себя неудачником. И казалось, что от этого ощущения не убежать ни в школе, ни, разумеется, дома, и все то дерьмо, которым с тех пор я стал заниматься – воровать, бухать, принимать наркотики, трахать телок, – фактически было попыткой избавиться от чувства дискомфорта. Я просто искал способ почувствовать себя хорошо и комфортно, и мне было плевать, если я кому-то при этом делал больно.

Был бы я паинькой, если бы отчим не протянул мне «руку помощи»? (Ну, на самом деле, руку помощи ему протянул я, если ты понял, о чем я.) Возможно, нет. Но я и прежде не был отпетым хулиганом. Если я что-нибудь и подрезал, то какую-нибудь мелочь – не сравнить с тем юным преступником из Западного Лондона, которым я скоро стану.

Я часто задавался вопросом: а было бы все иначе, если бы я смог рассказать всем, что со мной случилось? Мама понятия не имела – Рон, ясен хер, не собирался ей трепать, и не то чтобы я пытался ей об этом рассказать, а она меня затыкала. Возможно, заткнула бы, но я совершенно точно не могу ее винить, когда и сам не дал ей шанса доказать, что это неправильно. Я знаю, с тех самых пор она заметила перемену в моем настроении, потому что упомянула об этом в интервью, которое несколько лет спустя давала для книги про Sex Pistols, но сказала лишь, что я «казался каким-то чересчур расстроенным» из-за того, что у нее случился выкидыш. Ох, если бы все было так просто, мама!

Не буду отрицать, что многие годы был сильно зол на маму и отчима, но сейчас не испытываю к маме ненависти. Если бы я не встал у нее на пути, она бы, возможно, нашла кого-нибудь получше, чем Рон. Ведь одинокой женщине с ребенком выбирать не приходится – берешь что есть, разве нет? И вот появился этот мудак, и она им довольствовалась – я ее за это не виню. И если бы у меня было безопасное укрытие, где я мог бы зализать раны, то не появилось бы мотивации и желания отправиться на поиски приключений, чтобы забыть весь этот кошмар.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.