Брат играл с вилкой, измазанной в овсянке. Я сидела рядом и несколько беспокоилась, как бы жидкая масса не прилетела мне на одежду.

– Пап, ты меня довезешь? – спросила я, вытирая рот висящим на спинке стула полотенцем.

– Сегодня нужно быть раньше на работе, – спустя секунду ответил отец. – Пока заброшу тебя в школу, опоздаю.

– А я опоздаю, если пойду пешком. Да ладно тебе, чуть поднажмешь, проскочишь кое-где на красный, и все будет чики-дрики.

– Ия! – укоризненно надула губы мать. – Что за выражения! Ты культурная девушка, говори как подобает, а не как оборванка из неблагополучной семьи!

– Как пожелаете, маменька.

– Убери из обихода саркастичность, – отчеканил отец, отложив газету в сторону. – Приличные люди не говорят с родителями в таком тоне.

Я с улыбкой развела руки в стороны:

– Посмотри на меня. Сарказм и язвительность – все, что мне остается использовать.

– Мы на тебя не нападаем, и с нами ты можешь от этого избавиться. Проявляй элементарное уважение.

И он с очевидным подтекстом вновь раскрыл свою газету.

– Так отвезешь или нет? – уточнила я.

Мама всплеснула руками, папа шумно втянул воздух. Брат захохотал, предчувствуя веселье:

– Ийке щас влетит!

И почему ему разрешено говорить, как «оборванец из неблагополучной семьи» с этими его «щас», а от меня требуют высокопарных фраз и выдержки королевы Британии?

– Пойдешь сама, – процедил отец. – Прогуляться тебе не помешает. И, думаю, стоит отобрать у тебя компьютер. Верно, дорогая?

Мама покорно поддакнула и засеменила ко мне в комнату.

Все равно он без дела пылится.

– Ладно, – пожала плечами я, отправляя грязную посуду в мойку. – Когда принесу приглашение от учителя в школу за опоздание во второй учебный день, даже не думайте на меня кричать. Вина в этом будет исключительно ваша. Вы в курсе, как я ненавижу приходить не вовремя.

Перед тем, как выйти из кухни, я успела заметить, как побагровел отец. Пожалуй, вечером стоит запереться на замок и не выходить из комнаты, пока родители с братом не уснут.

Мама, как раз уносящая мой компьютер в свою спальню, недоуменно посмотрела на отца, судорожно сжимающего газету. Он явно готов был кинуть ее мне в спину, но лишь впечатал в поверхность стола. Младший брат притих. Выходила я, сопровождаемая тишиной, но едва за мной хлопнула дверь, в коридоре раздались отзвуки бури, происходящей в квартире.

«Не говори как оборванка из неблагополучной семьи»… ага, как же.

Лифт я решила не ждать. В новом доме они были не только грязные, изрисованные граффити, исцарапанные простыми надписями-ножницами вроде «тут был Петя», «а я Вася», пропахшие мочой, химией и чем-то тухлым, но и до неприличия медлительные. Лестницы тут, впрочем, немногим отличались. Освещение не работало, так что после наступления темноты приходилось двигаться на ощупь. Тем не менее это лучше, чем стоять в тесной кабинке, зажимая нос и невольно зачитывая похабные каракули на стенах.

Погода стояла воистину зимняя: солнце сияло, снег мерцал, так что не поднять веки. Пришлось натянуть шапку до самых ресниц, но и это не особо помогло. Не успела я оправиться от светового удара, как почувствовала самый что ни на есть настоящий в спину. Только руками взмахнула в попытке ухватиться за что-то, прежде чем со всей дури приложилась бы об асфальт. Дыхание выбило из легких, руки обожгли болезненные искры как от сотни впившихся в кожу иголок.

– Эй, ты в порядке? – спохватились знакомым тоном.

Я поднялась, отряхнув колени, к которым, к счастью, лишь слегка прилипли мелкие снежинки – спасибо дворнику, дочиста очистившему дорожку. Ладоням не так повезло – их испещрили кровоточащие царапины, неприятно покалывающие.

– Кто ж так вылетает-то, – раздосадованно выплюнула я – и застыла. Передо мной стоял всклокоченный Пак, чуть наклонившийся ко мне, видимо, чтобы поймать, если упаду еще раз.

– Хель?! – опередил меня он в своем изумлении. – Ты что тут делаешь?

– Живу. А ты?

– Тоже. Ты когда сюда переехала, что я тебя не видел ни разу?

– За пару дней до каникул.

– Я как раз в эти дни к бабушке в другой город уезжал. А мог бы вас встретить как следует, экскурсию провести…

Да какую экскурсию здесь можно проводить? Город маленький, достопримечательностей не имеет, кроме разве что главной площади с фонтаном, на котором, по словам Арлекин, летом веселятся все, кому не лень, ведь в нем позволительно плавать. Какую новую информацию Пак мог предложить? Сколько детей в год в среднем качается на качелях во дворе и сколько – на карусели?

– Ничего страшного, – отмахнулась я. – Разобрались и так.

– Я рад. Если возникнут вопросы, обращайся сразу же, я тут с рождения живу, знаю все и обо всех. – Он заговорщически подмигнул. – В ближайших корпусах ваш слуга известен как первый информатор. Даже местные криминальные авторитеты чуть что ко мне бегут.

Так и подмывало съехидничать: «А криминальные авторитеты тут от скуки не погасли?», – но вместо этого я театрально поразилась:

– Неужели?

Он гордо положил ладонь на сердце:

– Именно так. Ни слова лжи.

– Обычно, когда люди уверяют, что не лгут, и делают так, – я повторила его жест, – они говорят неправду.

Пак расплылся в широкой улыбке и беспардонно закинул руку мне на плечо:

– Так и знал, что у нас будет, о чем поболтать. Ты мне нравишься, у тебя явно хорошее чутье. И вкус. Хотя, – он хохотнул, – по одежке этого не скажешь…

Я вспыхнула, раздраженно отпихнув его:

– И без тебя ясно, что не так с моей одеждой! Не тебе мой вкус оценивать!

Пак слегка ошарашенно капитулировал:

– Не взрывайся так, я же просто невинно тебя поддел. Обидел? Извини, правда не хотел. Ты как до школы добираться будешь? На автобусе?

Я насупилась. Разговаривать с ним не особо хотелось, поэтому пошла прочь, бросив:

– Пешком.

Он присвистнул:

– Так это же уйма времени.

– А сам-то ты как едешь?

– У-у-у, не сверкай так глазами, страшно. Не зря тебе Арлекин прозвище Хель дала, у нее, говорят, тоже взгляд был, до самых костей пробирающий. А я на машине.

Он одним движением достал из кармана ключи.

– Это как?

– Мне есть восемнадцать – и права. Подвезти? Не думаю, что ты хочешь опаздывать.

– С чего бы ты это взял?

– Да все в тебе буквально кричит, насколько ты любишь следовать правилам. Хвостик этот аккуратный, каменное выражение лица, строгий взгляд. Ты ответственная и пунктуальная – другие люди безалаберные. Вот я, например. Я люблю опаздывать. Что может быть лучше трепки от учителя с утра пораньше? Так что если сейчас пойдешь прочь, я буду кататься по городу. Если согласишься составить мне компанию, я не буду перечить твоим принципам и подкину тебя до школы, да и сам, поддавшись влиянию твоей ауры «девочки-я-люблю-правила-и-систему», обрадую биологичку своим присутствием. Ну – обоих подвести или обоих вытащить?

Шантажист, надо же.

– Ладно. Поехали.

– Как будто одолжение делаешь, а благодарить должна!

– Сам предложил.

Его машиной оказалась старая «Волга» с кое-где облупившейся краской, показавшаяся мне вдруг абсолютно родной. Когда-то давно дед возил меня на такой же – воспоминания об этом почти стерлись, но приятный сладкий осадок ушедшего детства остался. Сейчас таких автомобилей не найдешь. Но здесь это совершенно естественно – город явно давно не знал обновлений.

В салоне пахло цветами, и он довольно быстро прогрелся для старой машины, так что я расслабилась в чуть жестком тепле. Пак отпустил пару шуточек по этому поводу, я вяло отбилась – устраивать словесные поединки сейчас было бы кощунственно.

Пока мы ехали, я едва не уснула – еще не отошла от привычки в каникулы вставать на пару часов позже, и Паку пришлось меня растормошить. Сделал он это неэтичным способом – невесомым, но неожиданным подзатыльником, из-за которого я, уже по инерции открывшая дверь машины, едва не вывалилась в снег и взвыла: