Он как будто прочёл мысли, сказал отечески:

– Пора, Артём Артёмович, пора. Тесты показывают, вы созрели для роли руководителя чего-то большего, чем ваша великолепная команда разработчиков. Пора брать груз потяжелее. В этом счастье настоящих людей.

Я пробормотал:

– Если вы так считаете… Но всё же будут проблемы с силовыми структурами?

Директор отмахнулся, как от комара.

– С силовиками как раз не будет.

– А с кем?

Он вздохнул, развёл руками.

– Чувствуете, что обязательно будут?.. Ну как же без этого… Не одно, так другое. Сейчас все, как вы знаете, взялись за этику. Даже дворники о ней талдычат в соцсетях. А сети оказались грозным оружием!.. Что уж говорить о политиках? Защищая от нас этику, так они преподносят своё копошение, делают карьерку…

Я изумился:

– От нас?

– Так они объясняют, – пояснил он. – Защита этики… то есть этических принципов, на которых базируется наша цивилизация, очень доходное дело. Тем более что это мы и атомную бомбу придумали, и ГМО, и океан загрязняем…

– Ну да, ещё бы…

Он подумал, всё ещё рассматривая меня как бы заново, произнёс, всё ещё не отрывая от моего лица взгляда:

– Есть ещё одна загвоздка, Артём Артёмович…

Я насторожился, директор что-то мнётся, недоговаривает, но сейчас, похоже, должен сказать нечто такое, что и самому не нравится.

– Слушаю, Сергей Павлович.

Он сказал со вздохом:

– На вас ляжет… будет возложена огромная ответственность, Артём Артёмович. В первом транше вашему институту перечислят полтора миллиарда долларов, решение уже принято. Во втором восемьсот миллионов, но это ещё не точно.

– Ого, – сказал я обрадованно и вместе с тем испуганно, – такие деньги выделялись разве что машиностроению! Когда поднимали его с колен. И на лунную программу вместе с ледоколами…

Он чуть наклонил голову, не сводя с меня взгляда.

– Мы отстали не только с ледоколами. Наших софтовиков обогнала сперва Индия, потом Бангладеш, а сейчас даже Оман, только представьте себе, уже впереди… Правда, в других областях мы многократно нарастили мощь, наши возможности пугают партнёров за кордоном, что хорошо и что плохо. В общем, у нас задача догнать мировую науку и в этой отрасли, иначе сомнут. У вас – особенно. Но большие возможности влекут за собой и огромную ответственность, как уже сказал… или ещё не сказал?

Он снова, как мне показалось, слегка замялся, что совсем не похоже на генерала бронетанковых войск.

– Это понятно, – согласился я. – Но в этой области что-то новое?

Он сказал со вздохом:

– Да. Помимо того что ваша квартира будет усеяна микровидеокамерами, что для вас не новость, вам придётся в некоторых случаях открывать своё сознание полностью… Ну, на том примитивном уровне, что позволяет нейролинк, а потом… потом в самом деле. Не для всех, конечно. Но так как вы отныне имеете доступ к секретным разработкам…

Я ощутил, как по коже прокатило жаром, словно я оказался перед жерлом открытой печи. Директор смотрит с сочувствием, всё понимает, скоро эта судьба ждёт всех. Армия хайтека движется вперёд, но первый ряд обычно гибнет, выживают немногие, что и становятся лидерами для сибирских дивизий.

– Сознание? – переспросил я, стараясь держать голос ровным, но сам ощутил, как в нём проскальзывают хрипловатые нотки страха и неуверенности. – Но нейролинк пока не в силах отделять то, что говорит сознание, от того, что требует наша кистепёрость.

Он вздохнул, в его запавших глазах я прочёл полное понимание и глубокое сочувствие.

– Я понимаю, – проговорил он и наконец-то опустил взгляд. – Но что делать? Ждать нельзя. В интересах, как говорится, общества придётся пожертвовать частью личной жизни. Проявить по старинке сознательность.

Мне почудилось, что хотел сказать не то «Отечества», не то «страны», но об отечестве говорят крикливые суперпатриоты, а о стране те, кто её ненавидит, потому выбрал вроде бы нейтральное слово, хотя к нему тоже можно придраться, настоящее общество – это человечество, от него какие секреты?

– Сергей Павлович, – произнёс я как можно спокойнее, хотя внутри всё прыгает и ходит на ушах, – я хорошо всё обдумаю. И завтра дам ответ.

Он произнёс, как мне показалось, с облегчением:

– Артём Артёмович, я раньше и представить не мог, какую огромную и, безусловно, нужную роль играет жульничество в общественной жизни великих народов!.. И только теперь, когда знаю почему и как на самом деле в нашей стране… и вообще в мире, я страшусь прихода нейролинка третьего поколения! И в то же время знаю, надо.

Я спросил слабо:

– И что же…

– Продолжать работу, – сказал он резко. – А что ещё? Несмотря на бездны, что откроются. Прогресс не остановить, даже не затормозить… хотя уже почти согласен задержаться на каком-то полустанке, чтобы перевести дух. Остаётся верить, что Большой Адам знает, к чему стремится.

Я пробормотал:

– Он начал раскрывать наши тёмные стороны, ещё когда о нейролинке и не думали… И сокращать население начал уже давно. Надеюсь, он всё рассчитал и держит под контролем.

Директор кивнул.

– Думаю, ему вряд ли восхочется вернуться в пещеры… хотя кто его знает? Вдруг решит попробовать ещё раз. Ладно, жду вас завтра с окончательным ответом. Надеюсь, примете правильное решение.

Я молча поднялся и деревянными шагами направился к выходу.

Агнесса вскинула взгляд крупных голубых глаз навыкате, привстала, наклонившись над столом так, чтобы в глубоком вырезе платья я увидел её груди целиком.

– Артём Артёмович, наш шеф велел собрать для вас некоторые материалы…

– Не помешают, – пробормотал я, – хотя не представляю ещё, что именно понадобится.

Её груди чуть колыхнулись, чиркая красными сосками по тонкой ткани блузки, я невольно представил, как подставляю под них ладони, чтобы ощутить плотную горячую тяжесть.

– …Но директору виднее.

– Он всё продумывает, – согласилась она и, наклонившись к нижним ящичкам, начала рыться. – Стратег…

– Ему положено, – ответил я вежливо, в мозгу во всей красе развернулась цветная картинка, в которой эта секретарша ещё и чуть раздвинула ноги, платье уже заброшено ей повыше, почти на голову, крупные снежно-белые ягодицы хороши, чётко очерчены, оттопырены и приподняты, анус наверняка горячий и плотный, воображение моментально показало, как бы вдул прямо тут, на столе, красиво удерживая ноги кверху, а потом разводя в стороны, потом сразу в рот, это норм, вряд ли обидится. – У вас кандидатская по психологии?

– Психиатрии, – уточнила она.

А ведь нарочито наклоняется таким образом, мелькнула мысль, да ещё и двигает задом. Самые древние отделы мозга никогда не уступают первенства, разве что в глубокой старости отойдут на задний план, но сейчас воображение, доставшееся даже не от питекантропов, а вообще от лесных тварей, дало яркую картинку, как прижимаю эту кандидатшу к полу и зверски насилую в зад. Ужаснулся, никогда в жизни не прибегал к насилию, даже в ролевых играх, и вообще это для извращенцев, любое принуждение мерзко, почему же такие вот да ещё в эмоциональных красках?

– Сейчас отыщу, – сказала она.

– Не спешите, – сказал я великодушно.

Воображение дало картинку, как она забралась под канцелярский стол, едва поместившись там с её объёмами, и униженно сосёт оттуда, а я печатаю на клаве, внимательно поглядывая на дисплей.

– Наконец-то, – сказала она обрадованно. – Зачем я сунула в нижний ящик?.. Догадывалась же, что понадобится скоро!

– Спасибо, Агнесса, – ответил я поспешно. – Наш директор очень предусмотрителен. Уверен, работать с ним одно удовольствие. Во всех отношениях.

Она загадочно улыбнулась, я подумал, что у нас мелькнула одна и та же картинка, как директор использует её сочное тело для половых нужд, поспешно откланялся и вышел в коридор, придерживая папку.

Это сейчас, проговорил себе с сильнейшим стыдом. А когда заработает нейролинк в полную силу? Как вообще людям в глаза смотреть, когда мозг транслирует такое? Хоть вешайся.