Королев подшучивал над Барминым:
— Володя, ты вырыл самую большую яму в мире.
Только дя сооружения одного стартового устройства потребовалось вырыть котлован глубиной 45, длиной 250 и шириной 100 метров. Из него извлекли около миллиона кубов грунта.
4 марта 1957 года Королев утвердил «Техническое задание № 1», согласно которому готовился первый пуск межконтинентальной баллистической ракеты.
Уже потом, когда начались испытания на Байконуре, Сергей Павлович журил Рязанцева:
— Это ты, Михаил, загнал нас всех сюда, в эту дыру, забытую богом. Воды нет, жилья нет, об удобствах я уже и не говорю… Ничего нет, кроме твоих антенн.
Рязанцев отвечал спокойно:
— Я предложил вариант, а ты, не подумав, подписал.
— Нет, Миша, подписал ты, а я только завизировал, — наступал Королев и, обращаясь к другим главным конструкторам, театрально вопрошал: — Разве не так, братцы? Разве не Михаил устроил нам такую жизнь?
Хорошо сказал о принципах, которыми руководствовались в выборе места будущего космодрома, Владислав Волков, сотрудник королёвского ОКБ-1, ставший впоследствии космонавтом:
«По максимуму неудобств. Нужно найти место, куда, во-первых, нелегко было бы добраться любым видом транспорта, начиная с самого современного и кончая таким архаичным, как ишак или верблюд. Но этого мало. Надо, чтоб местность была пустынной. Чтобы не было воды и ее привозили в цистернах. Обязательное условие — это песок! Причем песка должно быть много, очень много. И если подует ветер, то этот песок должен висеть в воздухе, так чтобы в трех шагах ничего не было видно. Желательно, чтобы он попадался в борще и котлетах. Это для того, чтобы ты понимал, что дома тебя ждет жена с вкусным обедом. Если ты нашел такое место, значит, оно подходит для строительства космодрома»…
У городов, как и у людей, свой облик, своя биография, своя летопись и судьба. Слова «Байконур», «Звездоград», «Ленинск» появятся много позже и будут ассоциироваться с такими дорогими для нас понятиями, как «космодром», «спутник», «первый космонавт планеты»…
Тогда, когда все начиналось, ничего этого не было.
Небольшой, в сущности, островок в бескрайней казахстанской степи, но и воздух, и земля, и редкие блюдца маленьких озер — все здесь пронизано духом разных эпох, во всем ощущается дыхание истории, то далекой, многовековой, то совсем близкой. Она воскресает в древних преданиях и доходит до нас в живом слове фактов.
В одном из номеров газеты «Московские губернские новости» за 1848 год была напечатана маленькая хроникальная заметка: «Мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну сослать в поселение Байконур…» Здесь нет опечатки. Именно в Байконур более 130 лет назад был сослан неизвестный нам дерзкий мечтатель и фантазер, чье имя почему то не вошло в летопись космонавтики.
Впрочем, почему не вошло? Этот интереснейший факт вовсе не воспринимается лишь как шутка истории. Такие люди, как Никитины, — явление чисто русское. Вспомним кузнеца Черная Гроза, который сделал крылья для летания, подьячего Крякутного, пытавшегося подняться на воздушном шаре. Они, эти Грозы, Крякутные, Никитины, сродни Кибальчичам, Циолковским, Цандерам, Королевым… У них — безграничная вера в силу человеческого разума, в его талант, умение и смелость.
История сохранила и другой любопытный документ. Это книга некоего Джона Вильфорда Уорделла. Называется она «В киргизских степях». На обложке поясняющая надпись: «Сведения из первых рук о жизни в глуши Казахстана накануне индустриализации». В этой книге речь тоже идет о Байконуре. На заре XX века предприниматели английского «Акционерного общества Атбасарских медных руд» рассчитывали на дешевые разработки известковых карьеров и выходных пластов каменного угля. В 1915 году около 200 рабочих — русских и казахов — были согнаны в Байконур из ближайших мест. Потом был 1917 год, стачки и митинги, налеты конников народного героя Амангельды Иманова, которые защищали рабочий и кочевой люд… В книге описан и памятный субботник 16 августа 1929 года. «Деньги, полученные за этот день, общее собрание постановило внести в фонд постройки самолета «Карса Кайский горнорабочий», — так рапортовали рабочие старого Байконура на имя правительства Казахской республики.
…Когда принималось секретное постановление правительства о строительстве «особого объекта» (оно датировано 12 февраля 1955 года), в расчет не принимались ни одна из упомянутых историй. Но и случайности в выборе места не было. Королев уже тогда понимал, что район, близкий к экватору, позволит максимально использовать скорость вращения Земли. На данной широте при запуске космической ракеты в восточном направлении она получает дополнительно почти четыре процента орбитальной скорости — 316 метров в секунду. Протяженность трасс космодрома составляет тысячи километров, и заканчиваются они в акватории Тихого океана — там, где падают последние ступени ракет-носителей. С Байконура космические объекты выводятся на орбиты, наклон которых к плоскости экватора составляет от 48 до 81 градуса при восточном направлении запуска.
Опыта в конструировании и строительстве столь сложных комплексов и создании оборудования в те начальные годы конечно же не было. Но был энтузиазм, было огромное желание выполнить ответственное задание. И был труд, упорный, настойчивый. День ли, ночь ли, изнуряющая жара или лютый холод — все это значения не имело. Неслыханно быстро рождался первый космический порт планеты.
Ну а название «Байконур»? Такой населенный пункт есть примерно в полутысяче километрах от Тюратама. С ракетно-космическими делами он никак не связан. Вся «хитрость» в том, что, проведя в августе 1957 года первый успешный в рамках летно-конструкторских испытаний пуск межконтинентальной ракеты Р-7, мы в соответствии с резолюцией ООН, должны были зарегистрировать это событие с указанием даты, времени и места старта ракеты. По режимным соображениям, дабы скрыть истинные координаты стартового комплекса, в официальном сообщении был назван Байконур — населенный пункт, расположенный по трассе полета. Более того, чтобы сбить американцев с толку, построили в степи деревянные стартовые сооружения. Увы, «хитрость» не удалась, и американская разведка довольно быстро разобралась, что к чему. Но и после этого ложный космодром существовал еще лет десять.
Со стартовых площадок Байконура (это название прижилось, наверное, навсегда) запущен первый в мире искусственный спутник Земли, взлетел Юрий Гагарин, выведены на звездные трассы автоматические станции «Луна», «Венера», «Марс». Отсюда стартовали «Протоны» и «Зонды», «Молнии» и «Электроны», «Полеты» и «Космосы». Из этих мест уходили на свои орбиты космические корабли — «Востоки», «Восходы» и «Союзы», научные лаборатории «Салют» и «Мир». Байконур провожал и международные экипажи, в состав которых вместе с российскими космонавтами входили их коллеги из многих стран.
Ну а город? Поначалу, в интересах той же секретности, его называли Звездоградом, потом — Ленинском. У железнодорожной станции осталось прежнее название.
«Город наш Кибальчичем начат, Циолковским продолжен, нами строится!» — говорили старожилы. Увы, таких осталось немного. Время изменило статус космодрома и его государственную принадлежность. Утратили былую чистоту и ухоженность дома, улицы, площади.
Ровные улицы, обсаженные тополями, памятники на площадях, жилые дома, гостиницы, магазины, кинотеатры, стадион… В былые годы здесь были институт, техникум, несколько школ, Дом пионеров, библиотеки, свой телецентр, парк с аттракционами… Словом, часть великой страны, несущая в себе ее свойства и признаки. Впрочем, к Королеву это уже не имеет отношения.
За городом, у стартовой площадки, которую называют «Двойка», неподалеку от огромного здания, где проводят сборку и испытания космической техники, — ряд маленьких домиков. На двух — мемориальные доски. Волнующие надписи возвращают в прошлое.
«В этом доме жил и работал Главный конструктор Сергей Павлович королев. 1956–1966 гг.».
