– Но вместе с тем, пожалуй, и горе, – мягко возразил старец…

Общность интересов всё крепче связывала этих людей. И неудивительно, что вскоре Варлаам стал у настоятеля особо доверенным лицом – духовником. Почтение и симпатия князя к старцу были столь велики, что он, решив открыть ему свой сокровенный схрон, повёл его через потаенный ход в скрадень, где в обитых железом сундуках хранились святыни старой веры: книги с серебрянными наугольниками, кресты, кадила, схима и иконы, в их числе древний образ Святой Троицы в ризе из тонколистового золота, с тиснённым орнаментом, украшенной жемчужной подвеской и самоцветными камнями. Икона та была освящена ещё Сергием Радонежским перед битвой на Куликовом поле.

С благоговением приложившись к ней, Константин обратился к Варлааму:

– Отец, за то, что исцелил меня, благодарен безмерно, но, – тут игумен понизил голос, – душа моя неспокойна, чует гибель близкую. Коли и вправду Царь Небесный приберет до срока, позаботься о святынях наших, не дай сгинуть им. Сдается мне, что здесь их уже не уберечь. Антихристовы прислужники не дремлют. Весть до меня дошла, будто подписано новое указанье: все староверческие обители порешить, как угрозу нонешней церкви. Думаю надобно готовиться к уходу на восток за бугры Уральские, за реки Сибирские, в недоступный Байкальский край. Там по слухам утраченный человечеством Рай, ибо сказано в пророчествах: «с востока свершится второе пришествие Исуса Христа на землю». В тех краях немало уже нашего брата осело. Лишь в тамошней глуши и возможно уберечь сии реликвии до явления Спасителя.

В монастыре у нас разный люд, но в ком я уверен, так это в отце Федоре и его сыне Маркеле. Доподлинно знаю, что Федор семь попов к нам привел. Не убоялся ни закона «О наказаниях», ни ссылки в Сибирь, ни каторжных работ. Ежели что, он меня заменит, а Маркел с людьми особо верными и стойкими в Сибирь пусть отправляется… На Никодима твоего, я думаю, тоже положиться можно. А дабы не угас огонь веры нашей, надобно жить им там не по монастырскому уставу, а по мирскому – семьями, но в жены чтобы брали девиц только из единоверцев. Коли удастся той общине первородную чистоту православия и её святыни бесценные сохранить, то может статься, к ней и явится в свой срок Христос Спаситель. То будет светлый день всеобщего Воскресения и освобождения от тления

Прошла неделя. После полнощной службы, когда иноки читали в своих кельях молитвы и творили неустанно поклоны, Варлаам, проживавший в боковушке подле покоев настоятеля, был разбужен невнятными, но требовательными голосами. Почуяв неладное, старец бросился к выходу, но дверь не отворялась. Он принялся стучать и звать на помощь. Наконец на шум прибежали монахи. Они с удивлением обнаружили, что дверь в келью Варлаама подперта снаружи колом. Еще больше изумились, когда освобожденный старец, ни слова не говоря, бросился прямо в покои игумена. Зайдя следом, монахи при свете свечей увидели преподобного Константина бездыханно лежащим на полу, залитом кровью. Рядом валялся топор. Ящики в столах выдвинуты, повсюду в беспорядке разбросаны вещи, бумаги.

У старца перехватило дыхание. Крестясь, он пал на колени подле убиенного и зарыдал:

– Господи, прости мя, грешного! Не уберег богомудрейшего человека, а ведь он ведал, предупреждал!.. Господи, отправь извергов, сгубивших его, на муки вечные в геенне огненной!

Панихида по усопшему длилась сутки. Положив семипоклонный начал и отпев «вечную память», погребли князя Константина в одном ряду с могилами прежних настоятелей монастыря. На надгробном камне высекли:

«Раб Божий Константин.

Он жил во славу Божию.

Кто добром помянет – того Бог не забудет».

Душегубов князя, скрытно проникших в монастырь, так и не изловили. Обнаружили только верёвку, свисавшую с монастырской стены наружу, в сторону глухого леса.

На следующий после погребения день, Варлаам призвал Никодима. Внимательно вглядываясь в очи воспитанника, он, подчеркивая важностьимомента, положил обе руки на его плечи.

– Сын мой, место здешнее, прежде крепкое, теперича стало ненадёжным. Того и гляди, царевы прислужники заявятся. А в монастырских тайниках хранятся многие реликвии, в их числе одна из самых почитаемых – икона Святой Троицы древлего письма. Их здесь нам не сохранить. Выведают, сожгут либо разграбят. И веру нашу в чистоте здесь не сберечь. Обложили кругом антихристы. Одно спасение – вывезти святыни в безлюдный Забайкальский край, почитателям истинного благочестия давно полюбившийся. Так великомученик Константин перед страшной своей гибелью наказывал. Готов ли ты, чадо мое, сообща с сотоварищами исполнить дело сие многотрудное, аль не зрел ещё? – Варлаам испытующе всматривался в лицо ученика.

За годы, прожитые у старца, Никодим сильно переменился. От прежнего худощавого отрока сохранился лишь задорный чуб. Был он теперь высок ростом и широк в плечах. Но выделяли юношу не столько эти внешние достоинства, сколько внутренняя сила, исходившая от него.

Никодим в глубочайшем волнении бухнулся на колени и горячо поцеловал руку старца:

– Отец, твоя воля – святая воля. Не посрамлю. Все исполню в точности, как велишь. Реликвии бесценные, с Божьей помощью, до места с сотоварищами доставим. Сбережем, живота не щадя.

Произнеся это, он взял в руки книгу Ветхого Завета в бархатном переплете с прочными пергаментными страницами из тонко выделанной телячьей кожи и, в подтверждение крепости клятвы, приложился к ней сначала губами, потом лбом.

Из красного угла на это действо внимательно и строго взирал лик Христа.

Варлаам, довольный тем, что не ошибся в воспитаннике, продолжил:

– Скоро ляжет снег. Посему пускаться в дорогу нынче не резон. Отправитесь весной. Покуда будете собираться я Устав для вас напишу.

– А вы, что не с нами?

– Нет, сынок. Дорога многотрудная, молодым только под силу. Наставником вам преподобный Константин определил ещё при жизни – Маркела. Я хотел бы, чтоб он заместо старшего брата стал тебе.

***

Всю зиму 1870 года продолжалась скрытная подготовка к дальней дороге. Варлаам тягучими студеными вечерами писал для новой общины устав, надиктовывал воспитаннику составы травяных сборов от возможных хворей, раскрывал свои целительские секреты. Никодим, имеющий редкостную память, впоследствии, через много лет, подробно воспроизвёл всё услышанное и частью записанное в своих рукописях-наставлениях.

Весна пришла поздно, но пронеслась быстро и неудержимо. Окна келий, еще недавно покрытые толстым слоем льда, оттаяли. Сразу после того, как спала вешняя вода, подсохли дороги, ночью втайне погрузили в уёмистые телеги скарб, инструмент (в основном топоры, пилы да лопаты), провиант, боеприпасы к двум кремниевым ружьям, кованные сундуки с иконами и книгами старопечатными, завёрнутыми для лучшей сохранности в бересту, отслужили напутственный молебен и еще затемно тронулись.

Медленно пробуждаясь ото сна, утро поднимало с земли молочные веки предрассветного тумана. С ветвей густо капала холодная роса. Продрогшие Варлаам с Федором, отцом Маркела, идя рядом с подводами, на ходу наставляли любимых чад:

– Заповеди Господни и заветы прадедов исполняйте неукоснительно и стойте за них неколебимо, во веки веков. Отеческие святыни оберегайте пуще жизни. Придет время – востребуются они Спасителю для воскрешения истинного православия на обширных пределах государства нашего многострадального. Во всех нуждах и тяготах обращайтесь с молитвою к единственному заступнику – Создателю.

– Всё делайте сообща, мирно, без перекоров. Зла никому не чините. Кого в нужде встретите – помогайте: вера без дел мертва! Чем больше благих дел сотворите, тем больше щедрот вам воздастся. Токмо от скобленых да табачных рыл держитесь подальше.

Остановившись, долго махали в след обозу:

– Помогай вам Господь, Аминь!

Впереди, держа лошадь под уздцы, широко шагал Никодим. Он как-то враз преобразился. Стал собранней, суровей. Казалось, что даже его курчавая юношеская бороденка, подковой обрамлявшая прямоносое лицо, загустела и стала жестче. Молодой годами, Никодим чрезвычайно гордился, тем, что она у него окладистей и гуще, чем у сверстников.