Ох, мои нервы! Надо завтра хоть за валерьянкой в аптеку забежать!

Возвращаюсь. Начальство, разумеется, томится ожиданием за стойкой, как и остальной коллектив.

– Вы должны объясниться, Маргарита, – говорит менеджер строго и без всякого намёка на тепло в голосе.

Зоя смотрит с сочувствием, будто прощается. Но вот только я не собираюсь сдаваться так быстро. Мозги работают исправно и почти мгновенно генерируют правильный ответ.

– Конечно, никаких проблем! Вчера, Богдан Алексеевич был в подавленном состоянии, вы же помните?

– У меня отличная память. Продолжайте.

Продолжаю. Размышляю примерно так: за подтверждением моих слов к резиденту никто не сунется, а сам он и не подумает объясняться, поэтому фантазирую от души.

– Не знаю почему, но он поделился со мной своей бедой, и мы разговорились. Сами понимаете, подробностями поделиться не могу. Это был конфиденциальный разговор. – Михаил сухо кивает, принимая мою позицию. – Так вот я предложила Богдану Алексеевичу оформить личную заявку на мою помощь, и он вчера обещал над этим подумать. А сегодня вот решился.

Боже! Вот это меня понесло!

– Ого, второй день на работе, и уже личная заявка?! Сильна, мать! – восхищается Роман, ещё один ассистент из нашей смены.

– И где же она? Заявка? – а вот Михаил восторгаться мной не спешит.

– Богдан Алексеевич пошёл в ресторан обмыть успешную сделку, так сказать, – продолжаю сочинять в надежде, что успею перехватить скульптора и выставить свои условия сделки, – а на обратном пути он обязательно к нам подойдёт и всё оформит.

– Сомневаюсь. Обычно из ресторана его приносят, – бурчит Михаил.

Аллилуйя! Я чуть танец папуасов не танцую. Повезло мне! Возможно, к следующей смене все вообще забудется.

До утра всё идёт строго по предсказаниям: ночь выдаётся спокойная, Вязьмина заносят в лифт сотрудники ресторана примерно в два, рубить в сон начинает строго в три, а Гесс ночевать не является. Единственное, что не сбывается – пара часов спасительного сна. Вернее, сбывается, но Зоя явно преувеличила его значение. Мне по графику выпадает спать с четырёх до шести, и единственное, что я испытываю, когда приходит время подниматься – лучше бы не ложилась!

После пересменки еду домой с глазами, полными песка, и намереваюсь с порога завалиться в кровать и проспать до вечера. А ещё остаются силы тешить себя надеждами на то, что меня пронесло.

Но не с моим везением на это рассчитывать.

Звонок телефона раздается в полдень.

– Алло, – сонно бормочу в трубку, не открывая глаза.

– Ты что это, спишь, что ли? – выливается на меня ушатом холодной воды раздраженный мужской голос.

До боли в сердце знакомый, и вообще-то совершенно неожиданный. Чего ему не спится-то после пьянки?

– Откуда у вас мой номер, Богдан Алексеевич? – мигом просыпаюсь и сажусь в кровати.

Разве законно раздавать личные номера сотрудников алкоголикам-маньякам? Возмущению моему нет предела!

– А как же ему не быть, Маргарита? – раздаётся ехидное. – Личный заказ ассистенту никак без личного номера не сделать.

Охаю. Вот же… проклятье! Откуда он узнал про мои вчерашние фантазии?

– А что мне было говорить? Вы меня бросили под танки! – огрызаюсь, припоминая Богдану Алексеевичу его подлую подставу.

Ведь лучшее средство защиты – нападение.

– В общем, диктуй адрес. Я приеду, и обсудим наше дело! – вообще не раскаивается гадкий скульптор.

Очень хочется послать Вязьмина куда подальше и продолжить спать, но инстинкт самосохранения побеждает – проблем я не хочу, поэтому просто диктую адрес. Шантажист велит быть готовой через полтора часа и кладёт трубку, а я, кряхтя, поднимаюсь с кровати, чтобы успеть собраться.

Ох, не забыть бы в аптеку зайти за успокоительным. И ещё капли в глаза мне просто необходимы!

За полтора часа я успеваю привести себя в порядок и даже голову вымыть, а вот Богдан Алексеевич добраться по пробкам до моей глуши нет. Когда опоздание переваливает за пятнадцать минут, решаю всё же сходить в аптеку – она в соседнем доме.

Там очередь. Занимаю за бабушкой и, пока стою, взгляд сам собой натыкается на витрину с презервативами… И почему-то вообще необъяснимым образом мне хочется купить хоть одну из представленных там ярких пачек. Пусть бы в сумке лежала… Хотя до этого мне и в голову ни разу в жизни подобное не приходило. Особенно манит к себе коробочка, на которой указан размер XXL.

Для викингов. Или Аполлонов… Мотаю головой, чтобы прогнать наваждение, и тут поёт телефон. Ну наконец-то! Доехал! Покидаю очередь, испытывая настоящее облегчение. А то кто меня знает? Вдруг, пока дошла бы до окошка, ещё что-то надумала купить такое эдакое? В общем, на улицу аж выбегаю.

– Да, слушаю! – рявкаю в трубку. – Я возле аптеки, сейчас буду. Вы на какой машине? – но не успеваю договорить, как сама понимаю, на какой машине приехал Вязьмин.

Длинный белый лимузин занимает весь наш двор. На таком только безумный гений может приехать в спальный район столицы в обед буднего дня. Спешу скорее прыгнуть в машину, потому что боюсь за свое здоровье. Соседи увидят, по чьей вине заблокированы въезды и убьют меня, не задумываясь.

Водитель в ливрее ждёт у двери и, как только я скрываюсь в недрах огромного салона, занимает свое место за перегородкой, чтобы влиться в поток машин на проспекте.

– Пить будешь? – дружелюбно спрашивает Вязьмин, бултыхая льдом в роксе.

– Нет, и вам не советую, – отрезаю раздражённо.

Я не на работе и не обязана одобрять чьи-то запои.

– Это квас, Рита, но мне нравится твой подход к делам!

А мне вот вообще ничего из происходящего не нравится, но выбора нет. Если откажусь тут с ним сидеть и слушать безумные идеи – уволят к чертовой матери!

– Куда мы едем? – тон не меняю.

– Просто катаемся. А во время этого катания и поговорим без лишних ушей.

Не, я не рассчитывала, конечно, на ресторан, думала, в парке на лавочке посидим или ещё где-то, но к подобной конспирации была не готова. Мы будто банк грабить замышляем, а не собираемся обсудить простую просьбу к Гессу.

Проскальзывает мысль: а не заразилась ли я безумием от Богдана Алексеевича? Еду куда-то с ним в машине планировать сомнительные авантюры и почему-то не чувствую страха. Вполне возможно! К покупке капель, успокоительного и презервативов мысленно добавляется поход к психиатру.

– О чем вы хотели поговорить? – спрашиваю, смирившись с тем, что имею.

Вязьмин с ответом не спешит, пьёт свой квас и выглядит сейчас опять по-новому. Теперь мне кажется, что ему лет сорок, а не пятьдесят, и он безобидный поэт-романтик. У него так быстро настроение меняется, что я чувствую себя немного растерянной.

– Есть ли у тебя мечта, Маргарита? – наконец, находит он слова.

Мечта у меня, конечно, есть. Как не быть? Я мечтаю зарабатывать много денег. Хочу стать самодостаточной и независимой. В идеале открыть свою фирму, раскрутиться и жить на широкую ногу. Квартиру хочу собственную и машину. А ещё маму из деревни забрать. Или же, если не захочет уезжать, хотя бы построить ей новый дом со всеми коммуникациями. И обеспечивать её хочу, чтобы не приходилось больше работать. Но, боюсь, меня не поймут, если я это озвучу.

– Учиться хочу. Есть один замечательный курс, который я мечтаю пройти. Вот на него и зарабатываю в консьерж-сервисе, – озвучиваю ту мечту, что лежит на поверхности, и которую не стыдно огласить в приличном обществе.

– Похвально, – кисло хвалит скульптор, – вот и у меня есть мечта. Всю жизнь я мечтаю найти своего идеального Аполлона. И вот нашёл. Но… Он от меня постоянно ускользает. А я болею им, я одержим! Понимаешь?

– Наверное, – пожимаю плечами.

– Я очень богат, Рита, очень. И я легко могу осуществить твою мечту. Да все твои мечты! Но ты мне должна помочь осуществить мою.

– Ну мы вроде бы этот вопрос решили ещё вчера, Богдан Алексеевич, – ворчу я, сворачивая разговор ближе к теме. – Вы же узнали о заявке каким-то образом и, вероятно, её сделали, раз получили мой номер.