Назим Гаджиев, Садых Рагимов, Мамед Искендеров, Имам Мустафаев Дмитрий Яковлев и др., 1958 год

Назим Гаджиев во время приёма делегация Компартии Индонезии Имамом Мустафаевым, 1958 год

Назим Гаджиев с Ильясом Абдуллаевым, Вели Ахундовым и их супругами, 1958 год

Тестирование Назима Гаджиева Центральным Комитетом партии на проявление своих способностей на всесоюзном уровне не заставило себя долго ждать.

Одним из тестов явилось его участие в решении судьбоносного для депортированных с территории Месхетинской области Грузинской ССР в республики Средней Азии, вопроса об их репатриации в места исторического проживания.

История этой депортации такова: 31 июля 1944 года в постановлении Государственного комитета обороны СССР № 6277сс говорилось: «…в целях защиты государственной границы Грузии и государственной границы СССР мы готовимся переселить турок, курдов и хемшилов из приграничной полосы»^[1]. 23 сентября 1944 года народный комиссар внутренних дел в Казахской ССР сообщил НКВД, что он был готов принять новоселов: турок, курдов, хемшилов; 5350 семей в колхозы и 750 семей в совхозы. Узбекская Советская Социалистическая Республика заявила, что она готова принять 50000 людей (вместо запланированных 30000). Для перевозки депортированных подготовлено 239 вагонов и мобилизованы люди ^[2]. Согласно официальным советским данным, 92 307 человек были депортированы, из них 18 923 мужчины, 27 309 женщин и 45 989 детей в возрасте до 16 лет. 52 163 человека были переселены в Узбекскую ССР, 25 598 – в Казахскую ССР и 10 546 – в Киргизскую ССР. В колхозах было занято 84 556 человек, в совхозах – 6316 человек, на промышленных предприятиях – 1395 человек. Последний из депортированных прибыл в Ташкент 31 января 1945 года^[3].

Хотя и Никита Хрущёв в своём секретном докладе о культе личности Сталина 24 февраля 1956 года, осуждая сталинские депортации, не упомянул турок-месхетинцев среди депортированных народов, 28 апреля того же года последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии особых ограничений на депортацию крымских татар, балкарцев, советских турок, курдов, хемшилов и членов их семей, депортированных в годы Великой Отечественной войны».

Это послужило правовой основой для подачи петиции турок-мехетинцев с просьбой об их репатриации в Грузию.

Вопросом изучения и обоснования возможности удовлетворения просьбы турецко-месхетинкого населения Узбекистана и Казахстана по поручению руководства ЦК КПСС занимался Назим Гаджиев. Не будем утомлять читателя детализацией и всеми нюансами работы и варианта решения комиссии во главе с ним, а интересующихся ими отошлём к книге «Всё понять, но не всё простить», в которой они подробно изложены. Представим лишь сами выводы и дальнейшее развитие событий, продуцированных ими.

Назим Гаджиев, олицетворяя мнение всей комиссии сформулировал основные выводы и предложение по бесконфликтному решению этого чрезвычайно щепетильного во всех ракурсах вопроса, имеющего не только внутренний, но и внешнеполитический резонанс.

По свидетельству современников и коллег Н. Гаджиева, в частности, Александра Шелепина, с которым у автора этой книги состоялась незабываемая встреча в августе 1983 года в его кабинете заместителя Госкомитета по профтехобразованию на Колхозной площади, а также упомянутого выше Алескера Али-заде, была резюмирована невозможность сиюминутного возвращения турок-месхетинцев в места их проживания в Грузии. Она исходила из факта заселения этих земель представителями других народов и высокой степени вероятности межнациональных столкновений.

Учитывая этническую и культурную близость, турок-месхетинцев к азербайджанцам, а также потребность малоосвоенных земель Муганьской степи в трудовых ресурсах, Назимом Гаджиевым от имени комиссии было предложено поэтапное возвращение их через Азербайджан. Это предложение было мотивировано, во-первых, создается возможность избежать межнационального противостояния, поскольку в указанном регионе они будут селиться на свободные никем не занятые места и среди этнически родственного им народа. Во-вторых, это будет способствовать определенному экономическому росту данного региона Азербайджана, поскольку турки-месхетинцы традиционно занимаются сельскохозяйственным производством. В-третьих, создаётся возможность выигрыша времени в целях подготовки благоприятных условий для окончательного водворения на места их исторического проживания.

К этому остаётся добавить, что невзирая на имевшиеся тактические противоречия между Назимом Гаджиевым и Имамом Мустафаевым и не всегда стабильное отношение к Гаджиеву со стороны последнего, присущее им обоим обострённое чувство патриотизма, гуманное отношение ко всем людям независимо от этнической либо конфессиональной принадлежности, устремлённость к справедливому устранению проблем, доставшимся от тоталитарного прошлого, в генерировании именно такого решения ими было проявлено полное единодушие.

По воспоминаниям главы общины турок-месхетинцев Средней Азии Мовлуда Байрагдарова, после предварительного обсуждения вопроса о временном размещении месхетинских турок на территории Азербайджана с Назимом Гаджиевым, они обратились к Имаму Мустафаеву и после получения им добра на вариант подобного урегулирования проблемы, Гаджиев и в своём докладе на совещании в ЦК конкретизировал свои предложения ^[4].

Касаясь процесса имплементации вышеописанного варианта проблемы турок-месхетинцев, следует заметить, что в период с конца 1950-х по 1970-е годы в Азербайджане обосновалось от 25 000 до 30 000 турок-месхетинцев^[5]. Большая часть первой волны турок-месхетинцев из Ферганской долины обосновалась в Саатлинском и Сабирабадском районах, а также в Хачмаском, Бейлаганском и Баку. К слову, касаясь большого количества турок-месхетинцев, разместившихся именно в Саатлинском районе, по справке секретаря ЦК КП Азербайджана Солтана Мирзоева было принято 27 января 1961 года постановление бюро ЦК об организации колхозов из переселенцев в Саатлинском районе ^[6].

Другое тестирование потенциала Назима Гаджиева базировалось на основе многочисленных жалоб, поступавших в ЦК КПСС из курируемого им Туркменистана. Квинтэссенцией всех этих обращений являлось злоупотребление партийно-государственной властью со стороны первого секретаря ЦК Компартии республики Сухана Бабаева. Создалась потребность в тщательном изучении и анализе создавшейся в республике ситуации и принятий экстренных мер.

Начав свою деятельность на должности ответорганизатора ЦК КПСС в конце сентября 1958 года, Назим Гаджиев уже в начале ноября приступил к своей первой серьёзной проверке ситуации в Туркменской ССР.

Однако глава республики и его определённые приспешники довольно пренебрежительно, с некоей долей недоверия и подозрительности отнеслись к посланнику ЦК КПСС, к тому же и их куратору. По всей вероятности, молодой возраст Назима Гаджиева, простая манера общения с людьми, отсутствие показной важности собственной персоны, бюрократической чванливости, безаппеляционности командного тона не внушало доверия. Дошло даже до беспрецедентной организации слежки за ним и другими сотрудниками ЦК КПСС, что выяснилось впоследствии при обсуждении деяний Бабаева на заседании бюро ЦК Компартии Туркменистана.

Но по мере углубления процесса изучения и анализа Назимом Гаджиевым всех сторон деятельности республиканского ЦК, легковесность и примитивность подобных психологических оценок становилась всё более очевидной. Глубина и диверсификационность проводимой им проверки буквально потрясла, как субъектов, так и объектов жалоб. И это в полной мере выявилось спустя почти месяц на заседании бюро ЦК КП республики и пленуме. Справка, подготовленная Назимом Гаджиевым в итоге длительной, тщательной и всесторонней проверки фактов, указанных в жалобах трудящихся Туркменистана, в частности, и всех сфер деятельности ЦК – в целом, была представлена им Александру Шелепину, который заручившись визой курирующего отдел секретаря ЦК КПСС Нуреддина Мухитдинова, представил её Никите Сергеевичу Хрущёву. Судя по оперативности созыва бюро и пленума ЦК КП Туркменистана, установка Хрущёва была на формулирование оргвыводов по отношению ряда руководителей республики, включая и самого первого секретаря ЦК Сухана Бабаева.