Сказать, что полковник удивился, увидев барышню, это ничего не сказать. Анна Викторовна держалась просто, но с необыкновенным достоинством. Ее круглый живот был уже той величины, когда скрывать его не имело никакого смысла.

Полковник подумал, что он лишил эту прекрасную гордую девушку мужа и белого платья невесты. А еще он знал наверняка, Штольман никогда не бросил бы своего ребенка, тем более, от любимой женщины.

- Вы хотели меня видеть, господин полковник? Есть новости о Якове Платоновиче?

- Есть, Анна Викторовна. Как все уже знают, господин Штольман находится в заключении. Думаю, это хорошо известно и вам. Кстати, не очень далеко отсюда, в Петропавловской крепости. Я пришел просить вас о помощи.

- Чем я могу помочь?

- Вы можете помочь господину Штольману выйти на свободу.

Отдайте, пожалуйста, добровольно папку, что вы получили на хранение. Жандармерия вышла на след Нины Аркадьевны Нежинской. Как только она будет схвачена, начнутся допросы.

Если папка будет у меня, я сумею убедить руководство, что господин Штольман действовал в интересах Российской Империи.

Аннна молчала. Она не знала, как поступить.

- Ваш вызов на допрос - дело времени, и вы сами отдадите этим людям папку. Вот только прежнее молчание будет расценено как укрывательство. Поверьте, эти люди свое дело знают. Ваше интересное положение их не смутит.

- Они что же, меня пытать будут?! - испугалась Анна.

Полковник улыбнулся ее наивности.

- Зачем пытать? Многочасовые допросы, которые ведут профессионалы, парализуют волю. После 5-6 часов напряженной беседы даже самый стойкий человек не в состоянии критически мыслить и будет чувствовать себя, словно лягушка на вивисекции.

- Я не знаю, - растерялась Анна.

- Поймите, Анна Викторовна, я не враг вам. Папка - собственность государства. Яков Платонович принимал решение быстро, под воздействием обстоятельств. Сейчас Вы не можете с ним посоветоваться. Вы должны принять решение сами. Как только папка будет у меня, я смогу представить дело так, будто Яков Платонович отнял материалы у заговорщиков и спрятал в надежном месте.

Анна колебалась.

- Я даю Вам слово чести.

- Хорошо, я отдам вам папку. Пойдемте. - вздохнула девушка.

Полковник помог Анне одеться, и они вышли на задний двор. К удивлению Варфоломеева, папка обнаружилась. А ведь его люди уже негласно обыскали и особняк Мироновых, и квартиру барышни. Находчивая Анна Викторовна спрятала документы в заброшенной кладовой.

- Обещайте мне! - серьезно потребовала Анна, словно это обещание могло что-то изменить.

- Обещаю! - сказал полковник, - поверьте, теперь все понемногу начнет налаживаться.

Нину задержали в конце августа. Шеф жандармов требовал результата немедленно, поэтому Нежинская ждала допроса не долго.

На первом же допросе она рассказала все, что знала, без колебаний сдав подельников. За сотрудничество со следствием ей пообещали максимально мягкое наказание.

Нина пояснила, что искомые материалы исследований находятся либо у Штольмана, либо у его доверенного лица - девицы Мироновой.

- Папку я оставил в квартире на Столярной! - стоял на своем Яков, очень тревожась за Анну.

Зачем он наказал ей никому не показывать папку? Надо было написать, что если возникнет речь о ее безопасности или безопасности близких ей людей, то папку следует отдать не раздумывая. Он не без оснований считал, что Аня может начать геройствовать и спасать его там, где не нужно.

Больше на допросы Штольмана не вызывали. Нервы его были накалены до предела. Ужасное осознание того, что он подставил Анну под удар, не давало покоя. У Якова было полное ощущение того, что он попал в ад и жарится сейчас на горячей сковородке.

***

В начале сентября, как и предположил доктор, в петербуржской квартире Петра Ивановича родился маленький Яша Миронов, огласив громким криком о своем рождении всех своих многочисленных родственников. Незадолго до родов к Анне приехали родители.

Они смирились с выбором дочери, и просто хотели вместе с ней разделить радость от рождения нового человека, своего внука.

Анна родила младенца среди ночи, легко и радостно. Акушер обмыл мальчика, завернул в чистое белое одеяльце и отдал спеленатого младенца матери.

- Яшенька мой! - умилилась Аня.

Она долго любовалась красивым и спокойным малышом.

Аня прижимала к себе сладко спящего сына. Боже, какое невероятное счастье!

- Яков Платонович, у вас сын родился, Яшенька! - прошептала она. - Мы так ждем вас, возвращайтесь скорее, возвращайтесь как сможете.

***

В далекой Петропавловской крепости на постылой койке беспокойно спал надворный советник Штольман.

Ввиду очередного ухудшения самочувствия, ему опять были назначены прогулки и еженедельные бани. Гулять его выводили в квадратный - 40x40 шагов крохотный дворик, обнесенный высокими глухими стенами.

В центре двора стояла маленькая русская банька.

Свежий осенний воздух и активное движение действовали очень благотворно, как и горячая баня с последующим ледяным душем. Во время парения рядом со Штольманом присутствовали два молчаливых тюремщика, один из которых, будучи раздетым, мыл и поливал его из душа, а второй вытирал и одевал.

Яков только дивился на такое обращение.

Каждый раз приходил врач, щупал арестанту пульс, внимательно смотрел в глаза, выстукивал. Еще он часто проводил Якову ногтем по коже спины и груди, проверяя чувствительность.

После процедур становилось легче. Он быстро и крепко засыпал.

Сегодня Якову снилось Рождество и укутанные в серебристый узор крыши Затонска. Падал снег.

Он шел по Царицынской, и навстречу ему шли люди.

- Мальчик! Мальчик! - оживленно кричали прохожие. Все они заходили в большой красивый дом.

Их голоса были полны возбуждения и радости. Якову просто нестерпимо хотелось забежать хотя бы на порог этого дома, посмотреть, что за мальчика они славят. Кто родился?

Дорогу ему загородила бабушка.

- Нельзя, батюшка, нельзя. Потерпи чуток!

- Да почему же нельзя? - возмутился Яков.

- Не твой год, милок. На будущий год приходи.

Яков сделал вид, что послушал, а сам обежал дом, чтобы заглянуть в окно. На миг ему показалось, что в комнате мелькнула Анна.

- Анна! - закричал он, но не смог подойти.

Поднялась такая метель! Казалось, что сама зима выгоняет его. Злой ветер не оставил шансов пробиться к дому.

- Аня… Аня!

Он проснулся с ее именем на губах.

***

Через два месяца госпожу Миронову и ее сына навестил полковник Варфоломеев. Он принес маленькому Яше подарки.

- Анна Викторовна, я добился, чтобы Якову Платоновичу, в виде исключения, разрешили передачу. Свидания, к сожалению, запрещены. Но Вы можете, в честь Рождества, передать ему что-то вкусное, совсем немного, не переусердствуйте.

Аня с кухаркой три дня колдовали на кухне. Они задумали испечь самый вкусный рождественский кекс с сухофруктами, коньяком, орехами и цукатами. Еще Аня купила самых красивых красных яблок. Она написала письмо. Аня ничего конкретного писать не стала, также как и не стала волновать Якова Платоновича новостью о рождении сына. Она просто написала, что любит, ждет и надеется скоро увидеть его. Все остальное Аня расскажет при встрече.

***

- Что Вы, барышня! - возмутился жандарм. - Не положены нашим арестантам письма, и не уговаривайте. Передачу только в виде исключения разрешили, видать, похлопотали о заключенном, а так и продукты тоже нельзя. Ничего нельзя.

- Но почему так жестоко? - расстроилась Анна.

- Не жестоко, барышня, а строго! Вдруг вы государственного преступника отравить хотите? И полетит моя голова с плеч!

Аня очень огорчилась. Как же так? Как ей рассказать Якову о том, что она рядом, что любит и ждет? Как передать весточку? Вкусный кекс сам за себя не расскажет, и о любви тоже равнодушно промолчит.