Господина Штольмана проводили в юрту, просили располагаться как дома и в случае, если чего-то будет недоставать, непременно высказать свои пожелания, каковые будут тотчас исполнены. В заключение они просили сообщить, когда можно будет препроводить дорогих гостей на торжественный пир к тайше.

Кроме юрты, разбитой лично для начальника каторжного района и его супруги, в распоряжение Штольману предоставили еще две. Одна служила кухней, вторая - жильем для кучера и переводчика. В кухонной юрте, как Яков успел заметить, хозяйничали несколько женщин и мальчиков, выделенных гостям в качестве прислуги.

- Господин начальник каторги! Вот обещанные лошади. Я выбрал самых лучших. Пришлось немного поторговаться, но они стоят своих денег. Лошади обученные, не норовистые. И Вам, и Анне Викторовне будет хорошо ездить на них верхом. - обратился к Штольману подошедший Жаргал.

Яков увидел привязанных возле юрты четырех хороших, оседланных лошадей. В их числе был особенно крупный и красивый рыжий жеребец. Якову не терпелось скорей сесть верхом. Он улыбнулся. Для начала нужно было показать подарки Анне Викторовне.

- Рыжего жеребца Вашей супруге выбирала сама жена тайши. На нем клеймо ее стада. - Жаргал восхищенно цокал, показывая приобретения. - Жеребец Анны Викторовны превосходный иноходец, легко позволяет сесть на него верхом. Очень покладистый. - рассказывал бурят.

Яков пришел к жене. Анна Викторовна нашлась все там же, в юрте. Супруга умывалась с дороги, азартно плескаясь. Она уже сняла платье и надела легкий халат. Волосы с дороги тоже распустила, по всей видимости намереваясь собрать прическу заново.

Когда Яков снял костюм, и, оставшись в исподнем, подошел поближе к любимой. Он тут же получил свою порцию брызг, Анна не удержалась. Задираться она любила.

- Я тоже так умею! - заявил Яков и что есть силы начал обливаться в ответ. Погода позволяла.

Аня тихонько завизжала и попыталась убежать, но Яков в пару шагов настиг ее и, зажав рот, повалил на войлочную постель. Он завозился, устраиваясь на жене поудобнее.

- Нет! - изумилась она. - Яша, тут повсюду люди!

- Я повесил шелковый шарф снаружи, это знак, что гости отдыхают или спят. - улыбнулся муж и уверенно подцепил тесемки тонких панталон. Анна затаила дыхание от предвкушения.

Он слизывал остатки воды с ее лица, со вкусом осушая его своими поцелуями.

- Кажется я перестарался и довольно сильно тебя облил. - шепнул он.

- Зато не так жарко. - блаженно улыбнулась драгоценная, млея под поцелуями мужа. Его губы были такими горячими, а щетина немного кололась.

Только ощущая любимую под собой, разгоряченную, довольную и раскрасневшуюся, Яков ощущал полное и ни с чем не сравнимое счастье. То было счастье счастливого мужа, отчаянного собственника. Только ему Аня так улыбалась и только он знал ее такой. Она так искренне отдавала ему себя и так истово любила его, что он с ума сходил от восторга обладания.

Он так любил ее красивую, чуть смущенную улыбку, когда жена ускользала с кровати, чтобы умыться. Яков с любовью разглядывал ее хрупкое женское тело, пока Аня поливала себя из кувшина.

- Яша, не смотри так плотоядно, ты смущаешь меня. - зарделась драгоценная.

Шторок в юрте не было.

Яков спохватился, что разглядывает жену, лежа в подушках, словно восточный султан и, быстро вскочив, отобрал у Анны кувшин.

- Чувствую себя словно в гареме. Шатер, шелка, и нагая дева с волосами до ягодиц услаждает мой взор. - покачал головой новоявленный султан, широко улыбаясь.

- Яша! - Аня прикрылась волосами.

- Ты все еще смущаешься меня? Я же твой муж. Мне хочется смотреть на тебя, ведь ты такая красивая.

Он лил на нее струи воды, а жена с удовольствием подставлялась под них. Яков хотел целовать Аню до умопомрачения, чтобы ее вкус и запах навсегда остались с ним, но он не мог уже этого позволить. Вскоре их ждали на торжественном ужине. Стоило оставить мгновения новой близости до вечера…

- Теперь моя очередь быть султаншей. - заявила Аня. - Вставай в таз, Яшенька.

- Может я как бурят, откажусь из идейных соображений от водных процедур на пару дней? Я хочу пахнуть твоими духами.

- Яша, поверь, тебе нужно помыться!

- Я что, плохо пахну? - изумился Штольман. - Он даже на всякий случай понюхал себя.

- Конечно же нет, вздохнула Аня. - Просто ты меня натрогался, а я тебя нет!

- Кто сказал, что я натрогался? - протянул руки Яков, чтобы схватить жену.

- Яша!

- Ладно, ладно. Встаю, соблазнительница. - поднял руки Яков и смирно встал в таз.

- Вот то-то же. - пробурчала нагая дева и, откинув длинные волосы назад, принялась со вкусом поливать мужа из кувшина.

За водными процедурами супруги забыли о времени и на торжественный ужин пришлось поторопиться.

***

Как и предвкушал Яков, Анна приняла подарок восторженно. Она ласково наглаживала нового друга и товарища. Как и супругу, ей не терпелось сесть на своего жеребца.

Анна немедленно дала ему имя.

- Лалу. Это означает “рыжий” на одном из индийских наречий.

- Откуда такие познания, Анна Викторовна?

- Приходилось выбирать клички домашним лошадям в Затонске. У меня был целый сборник имен.

- Может быть, и мою тогда назовете? - предложил Яков.

- Ну уж нет, это же Ваша лошадь. Вы сами должны дать имя! - воспротивилась Анна, лаская заодно и белого жеребца Якова.

- Ну какой же ты хороший! - умилилась Аня, гладя блестящую шкурку.

- Ну тогда, быть может подскажете мне, к примеру оттенки белого на разных языках и ассоциации с ними?

- Уайт, Альбус, Ирвинг… - отрапортовала Анна.

- Только ничего англо-саксонского! - поморщился Яков.

- Мне ничего в голову не идет!

- Фарфор! - просиял мальчишеской улыбкой Яков. - Пусть будет Фарфор.

Лошади оказались очень удобным средством передвижения, они здесь были всюду, пешком буряты не ходили вовсе.

Выйдя из юрты, и стар, и млад тотчас вскакивал на коня. Мимо Анны проехала женщина, которая посадила с собой двух еще совсем маленьких ребятишек. Один из малышей, не больше года по виду, темными глазками-пуговками засмотрелся на гостью.

Яков помог сесть жене на жеребца. Хотя юрты тайшей находились всего в сотне-другой шагов от гостевого жилища семьи Штольман, они решили соблюсти церемониал и поехать к старейшинам верхом.

Когда Яков помог супруге спешиться, а господин Моэстус провел гостей в юрту, где сидели старейшины. Над очагом томился жаренный на вертеле барашек.

Опять баранина! - весело подумал Яков. Первым делом гостям подали чашки так называемого чая, точнее похлебки из молока, кирпичного чая, талкана, т. е. просушенной ячменной муки, и бараньего сала.

Анна с вежливой улыбкой приняла угощение. Она сидела на удобном невысоком стульчике. Яков с переводчиком поместились на возвышенных сиденьях, а четверо тайшей сели на пятки. За чаем началась бесконечная беседа. Моэстус неспешно, вторя старейшинам, переводил начальнику сказанное.

Анна слушала и диву давалась. Старейшины по второму кругу распрашивали гостей о благополучии родителей и дедов, живы ли они, здоровы ли, в каком возрасте, много ли у них скота, здоров ли скот, хорошо ли молодняк перенес весну и прочее, и прочее.

Яков был изумлен, как прекрасно господин Моэтус еще в Петербурге изучил церемониал, благоприличное с точки зрения бурят поведение и салонные манеры. Только сидеть на пятках он еще не умел. Переводчика ему подобрали хорошего. Но только ли переводчика? Он пока не доверял новому человеку и присматривался.

К изумительно вкусному барашку подавали в маленьких чашечках горячую араку. Всем, Анна Викторовна в своем нежном возрасте не была исключением. Арака была менее сивушная, чем та, какую они пробовали на пути в Монголию, но напиток все же был малоприятным. В заключение подали бутылку шампанского и разлили его в те же чашки, из которых пили чайную похлебку.