- Вы меня без ножа режете. - сверкнул глазами Алексей. - Особенно с подарком. Я похож на жмота? Могу и обидеться.

- Я не то хотела сказать. - нахмурилась Анна.

Она совсем расстроилась.

- Ну ладно. Положим, попытка подкупа у Вас не прошла. Съездим. Только из возка ни ногой. Тетушка, Вы во всем слушаетесь меня, хорошо? Дамы там, откровенно говоря, весьма опасные. Оденьтесь попроще, и я жду Вас.

Анна ушла переодеваться, а Алексей только головой покачал.

Вот тряпка! - подумал Лебедев о своем разрешении для тетушки. Дядя наверняка бы сдюжил и не поддался на уговоры.

***

К барышне Арине Хорошкиной сегодня принесли сразу два письма.

Одно от Анны Викторовны с долгожданным приглашением на праздничный обед. Вместе с посланием принесли нарядный красно-белый пирог, украшенный невиданной в начале июня роскошью - свежими крупными ягодами клубники. Клубнику Арина любила. На грядках ароматная ягода поспевала только к концу июля, но местные сретенские купцы в своих больших зимних теплицах умудрялись выращивать клубнику с марта. Правда цена на нее была огромной. Господин начальник каторги для своей супруги денег не жалел.

Арине покупали только ягоды по сезону, принципиально не желая баловать. Крупной сладкой клубники хотелось ужасно.

Семья Штольман Арине нравилась. Анна Викторовна с Яковом Платоновичем были удивительными людьми - взрослыми, интересными и свободолюбивыми. Если маменька все время чего-то боялась - осуждения общества, замечаний мужа, то Анна Викторовна смотрела на окружающий мир дружелюбным радостным взглядом. Она своим оптимизмом и любовью заражала окружающих. Господин Штольман относился к жене очень трепетно, супруги жили душа в душу, и барышня Хорошкина мечтала, что ее будущая семья будет такой же.

Второе письмо Арине передал мальчик Петр, он крадучись вручил послание.

- Анна Викторовна сказала, больше не будет передавать, она не может. - доложил Петя. - Наверное, Вашу злую госпожу боится!

- Да уж, наша госпожа Пегова хоть кого испугает! - дернула плечом барышня, втайне понимая, почему подруга отказалась быть почтальоном. - А ты можешь Алексею Юрьевичу сам письма относить, Петр? От меня будешь монетку получать. Письма нужно будет на службу к господину Лебедеву в управление приносить.

- Отчего же не передать, барышня. Дело немудреное, ходить близко, а копейка не лишняя. Вы только не выдавайте меня, если злая госпожа прижмет. Вас то она может пожалеет, Вы из благородных, а с меня шкуру спустит.

- Не выдам! - пообещала Арина.

Петр убежал, а Арина спрятала письмо, запечатанное в строгий голубоватый конверт в карман, и побежала в дом, чтобы скорее прочесть.

- Куда Вы, Арина Владимировна? - возмутилась компаньонка. - Иргу на варенье кто перебирать будет? Я?

- А мне дурно. - тут же нашлась барышня.

Компаньонка исхитрилась и дернула Арину за косу, нахлестала по щекам и за шиворот силком оттащила к тазу с ягодами, злобно усадив на стул (вполне обычное поведение в среде воспитателей и гувернанток, даже в императорской семье, хотя, к к.19 века несколько архаическое. Но что делать - провинция).

Арина села за ягоды. Щеки горели, сквозь слезы барышне казалось, что ирга расплывается в одну чернильную массу, и только долгожданное послание, прочесть которое хотелось неимоверно не давало отчаиваться.

Алексей Юрьевич написал ответ! Она обязательно чуть позже прочтет письмо, когда наконец останется одна.

Мадемуазель Пегова бдительно смотрела за тонкими пальцами девушки, наблюдая за ее работой и не давая отвлекаться.

После обеда Арина наконец осталась одна на волшебные два часа отдыха. Компаньонка спала после обильного кушания как правило долго, крепко и храпела на весь дом. Поэтому Арина не боялась неожиданного визита, нужно было только прислушиваться, чтобы не пропустить окончания пронзительных трелей. Не помня себя от восторга, она наконец вчиталась в строки.

Милая А.В! Спасибо Вам за теплые слова, за доброе сердце. Я был очень тронут Вашим письмом. Должен признаться, дружба с Вами уже давно предел моих мечтаний. Пожалуйста, умоляю Вас не оставляйте меня. Пишите все, что хотите и когда хотите. Я буду очень рад получить весточку. Наверное, Вам бывает также одиноко, как и мне, буду старательно и вдохновенно отвечать. Я надеюсь, не оскорбил Вас подобным ответом, и вы сочтете мое письмо не слишком вольным. С сердечным теплым приветом, А.Ю.

Арина вытаращила глаза от неожиданно ласкового и оптимистичного тона послания и несколько раз перечитала его. Кровь ее бешено стучала в висках, румянец залил щеки, глаза заблестели. Все потому, что так по сердцу пришлось ей каждое слово.

Завтра у Анны Викторовны будут именины и какое счастье, что они с Алексеем Юрьевичем увидятся!

Арина забегала по комнате, распахивая шкафы, чтобы выбрать самое лучшее платье.

Пожалуй, надену вот это, бледно-желтое. - решила она. Платье выгодно подчеркивает талию и высокую грудь. Алексею Юрьевичу непременно понравится, как она выглядит. Он захочет не только дружить и переписываться, а влюбится в нее сильно-сильно, так, что жить без нее не сможет!

***

- И зачем, позвольте узнать, Вам лично смотреть на топчак в женской тюрьме? - Лебедев пытливо смотрел на Анну Викторовну.

Тетушка в дорогу собралась добросовестно. Надела невзрачное дорожное платье, волосы убрала под платок, сняла все украшения. Природную красоту не спрячешь, поэтому Алексей пообещал себе, что из возка на территорию тюрьмы Анна Викторовна у него не выйдет. Он не разрешит.

- Я хочу посмотреть на все своими глазами. На людей, на то, с какими лицами и в каком состоянии женщины в этот топчак заходят, как себя чувствуют после наказания. Потому что в письме, которое они мне передали, все описано просто ужасными красками и процесс вращения мельницы женскими силами похож на средневековую пытку.

- Анна Викторовна, мне можете верить. Топчак - гениальное изобретение для обуздания строптивиц. - усмехнулся племянник.

- Довольно, не продолжайте. - остановила его Анна. - я хочу убедиться сама.

Часовые без особых вопросов пропустили экипаж чиновника на территорию женской тюрьмы.

Анна внимательно смотрела на окружающую обстановку, на высокий палисад из толстых бревен. Двор тюрьмы был большим, метров двести шириной, но высокий забор из крепких столбов столетних сосен закрывал весь обзор. Она подумала, что, наверное, тоскливо видеть небо только над тюрьмой, а другое, вольное небо не иметь возможности рассмотреть месяцами, если не годами. Наверное, это очень удручает и сводит с ума.

Топчак Анна увидела сразу. Заурядная деревянная башня высилась посередине двора. В это самое мгновение арестантки на тачках завозили туда мешки с зерном.

Другие арестантки занимались стиркой белья. Часть каторжанок демонстративно развалились на траве и курили, не принимая участия ни в какой работе.

- Анна Викторовна, можете смотреть, я выйду, поговорю с начальником тюрьмы, раз уж выдалась такая возможность. Пожалуйста, никак не обнаруживайте свое присутствие.

Анна кивнула, пристально наблюдая в окно за всем, что могла рассмотреть. Она обратила внимание, как основная часть каторжанок при виде Алексея Юрьевича встали, приветствуя его, но часть проигнорировала приветствие чиновника, а пара арестанток и вовсе с разбойничьим видом встали на четвереньки, задрав подолы (я не придумываю, пишу по историческому источнику).

Анна покраснела и вжалась в сиденье экипажа.

Племянник даже в лице не изменился, из чего она сделала вывод, что подобные происшествия периодически случаются.

Тем временем каторжанки что-то не поделили, и в толпе женщин, занимающихся стиркой, начался шум, с одной стороны крики и ругательства, с другой хохот и подначивания. Казаки побежали разнимать дерущихся.

Анна поняла, что пора действовать по намеченному дома плану. Если она задержится в экипаже чуть дольше, то ничего у нее не получится.