- Не нужен был бы Маше ее возлюбленный после его перехода на сторону врага. - горячо воскликнула Аннушка, не сдержавшись. - У нее только что за эти идеалы верности дворянской чести и государыне императрице погибли родители. Такой поступок Гринева навсегда отвратил бы ее от него.

- Пусть бы отвратил, - нахмурился Алексей Юрьевич, - зато Маша была бы спасена. Кто сказал, что Гриневу нужна благодарность и понимание? Он отдал бы свою честь взамен на ее жизнь.

Анна покачала головой.

- Маша бы не поняла и не приняла такой жертвы. У женщин всегда есть надежный выход в ситуации бесчестья. Это смерть. Что она и выбрала, оказавшись в плену, отказываясь от еды.

- Лучше смерть. - тихо подтвердила Арина.

- Нет, Анна Викторовна, смерть — это самый последний и самый ужасный выход для женщины. - сказал Штольман, беспокойно глядя на жену. - Всегда есть варианты. Женщина должна свою жизнь сохранять, несмотря ни на что. Мужчины отдают свою жизнь для того, чтобы женщины жили.

— Это почему такое неравенство. - вспыхнула Анна. - Как жить, если жить противно?

Аня сердито посмотрела на мужа, а он, опешив смотрел на нее.

— Это решительно невозможно, жить в неволе с нелюбимым. - подтвердила Арина.

Компаньонка тут же выпучила глаза и взглядом приказала ей замолчать.

- Мала еще огороды городить! - зашипела она.

- Давайте не будем ссориться. - вздохнул Лебедев. - Долг мужчины защищать свою возлюбленную, а равно как и всякую другую даму, чтобы не приходилось делать такой нелегкий выбор.

Тетушка в первую очередь была достойна спать спокойно и не переживать за свою безопасность.

Арина восхищенно посмотрела на Алексея Юрьевича, говорившего так красиво и так благородно, что даже воспитательница его послушалась и перестала браниться.

Яков пытливо смотрел на Анну, ища в той хоть малейшие признаки недавней печали, от которой она только вот-вот очнулась. Как угораздило их так углубиться в дебри долга и человеческой чести, заговорить о смерти?

Однако Аня подняла на мужа ласковый сияющий взгляд и улыбнулась кончиками губ. Она не сердилась и не печалилась. Размолвка никак не повлияла на нее.

***

На следующее утро Анне принесли письмо от барышни Хорошкиной:

“Дорогая Анна Викторовна, мы с мадемуазель Пеговой благодарим Вас и господина Штольмана за гостеприимство и надеемся на продолжение нашей с Вами искренней дружбы”

К письму было приложено другое послание. Его сопровождала записочка:

“Анна Викторовна, передайте пожалуйста письмо для Алексея Юрьевича. В письме я благодарю господина Лебедева за поддержку, мадемуазель Пегова была не против”.

Аня пожала плечами. Раз воспитательница не против… Она отнесла послание племяннику на стол. Алексей Юрьевич сегодня ушел на службу крайне удрученный, хмуро отказавшись от завтрака. Как ей показалось, вчерашний разговор о мотивах героев повести произвел на него тягостное впечатление.

В рабочий кабинет Якова Платоновича пожаловал начальник карской тюрьмы, который сообщил об обнаруженном подкопе, добравшимся почти до палисада. Находку предстояло изучить и понять, каким образом ни в камере, ни за ее пределами не оказалось ни следа вынутой земли, а ее должно было быть не мало.

Штольман крикнул с собой Лебедева, дежурный караул и они поспешили на место обнаружения подкопа.

На шум сбежались сами арестанты.

- Да как же так, Ваше Благородие! - сокрушались они.

- Никто об этом не знал! Найду кто побег чинил, бить буду смертным боем! - заявил один из пожилых арестантов.

Штольман уже знал, почему такое массовое возмущение. По арестантским законам, бежать из-под тюремной охраны запрещалось по причине суровых репрессий, которым казаки в таких случаях подвергали поголовно всех узников тюрьмы, и ярость арестантов была ничуть не меньше, чем ярость охраны.

- Знаю я где искать, Ваше Благородие! - закричал молодой поляк.

Заключенные привели начальство к ловко спрятанному “майдану” - складу, где тюремный меняла и скупщик держал склад необходимых вещей. Такими вещами были карты, кости, спиртное, продукты долгого хранения, одежда и обувь. Старый майдан был спрятан под нарами и так искусно замаскирован, что без помощи арестантов его нипочем бы не нашли.

Вещей в нем не оказалось, зато он был плотно набит свежевскопанной землей.

- Где майданщик? Где? - шумели арестанты. - Сейчас ему покажем, плуту этакому.

Майданщика никак не могли найти. Он схоронился, опасаясь расправы.

Старый майдан оказался настолько велик, что всю землю беглец смог разместить там. Этот майдан он купил у своего предшественника, которого перевели в другую тюрьму, и каждый вечер исчезал в яме под тем предлогом, что надо, мол, хорошенько там все устроить. Поэтому арестанты сразу же смекнули, в чем дело, и, услыхав о подозрительном шуме возле палисада, обследовали майдан.

Казаки требовали отдать виновника им, причем арестанты нисколько не возражали.

Когда привели майданщика, спрятавшегося за кухонными кладовыми, им оказался плутоватый чернявый еврей.

Штольману претила возможная расправа, и он отказался отдавать пойманного казакам.

Вступился за беглеца и старый начальник здешних тюрем, в прошлом гвардейский офицер. С первых же минут личного знакомства этот тюремный начальник внушил Штольману доверие, он был единственный, у кого все оказалось в отменном порядке, без недостач на складах и в кассах, а в тюрьмах царила необыкновенная чистота.

Штольман разрешил начальнику карской тюрьмы поступить по своему усмотрению.

Начальник объявил арестантам и охране, что возьмет на себя ответственность за майданщика, если тот даст арестантское слово не бежать, пока находится в его тюрьмах. Тот задумался, по лицу было видно, что в душе у него идет тяжелая борьба. В конце концов, майданщик поднял голову, кулаком хлопнул по правой ладони тюремного начальника и сказал:

- Даю нашему глубокоуважаемому господину начальнику Львову мое арестантское слово, что, пока нахожусь в его тюрьмах, не сбегу.

Все стороны с таким исходом согласились.

Лебедев спросил начальника карской тюрьмы:

- Господин Львов, как Вы можете пойти на такой риск и поручиться за бандита, который норовил сбежать из тюрьмы и у которого на совести не одно убийство?

- Господин Лебедев, данное мне арестантское слово еще никто не нарушал, а я уже поди как двадцать лет служу начальником тюрем.

- Господин Львов, все-таки посадите арестанта на неделю в карцер на усеченную пайку. - приказал Штольман. - далее поступайте по своему разумению.

Лебедев подумал, что заниматься контрразведкой в этом странном мире, где даже несчастный арестант крепко держит свое слово, становится все сложнее. Он собрался с духом и сказал Якову Платоновичу:

- Дядя, нам нужно поговорить.

- Решился? Значит пора! - недобро хмыкнул Штольман. Он, собственно, догадался, о чем пойдет речь. И дай ему Боже силы не убить племянника на месте, когда тот все выложит.

Они сели в кабинете Штольмана и попросили их не беспокоить, плотно прикрыв дверь.

- В общем, я принял предложение Разумовского присматривать за Анной Викторовной еще в декабре, дожидаясь Вашего приезда в Екатеринбург. - твердо сказал Лебедев.

- Присматривать?! Вы выбрали слишком мягкое слово. Шпионить Вы подписались. - холодно парировал Штольман и потребовал:

- Дальше.

- Я решил, что, зная планы противника, защитить Вашу супругу будет проще. Отказываться было глупо. Они нашли бы кого-нибудь еще, и ситуация перестала бы быть управляемой. - дрогнул голос племянника.

- Да глупо было соглашаться. Тебе ли Алексей, не знать, какими способами “крота” заставляют хранить верность? На него собирают компромат, его повязывают кровью, преступлением, убийством. Что ты успел передать, и как часто делал это?

- Ничего я стратегического не передал. Хотели знать маршрут Вашего путешествия с Анной Викторовной, я избегал сообщать те точки пути, где Вы могли оказаться в одиночку. Хотели знать о Ваших семейных отношениях, не ссоритесь ли вы и как обращаетесь с супругой, состояние счетов, достаточно ли у Вас, дядя, средств. Хотели знать, не беременна ли Ваша супруга.