© Чепкин А. Д., текст, 2022

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2022

© ИП Соседко М. В., издание, 2022

Анатолий Дмитриевич Чепкин 01.02.1938–11.05.2000

Анатолий Чепкин – почётный гражданин посёлка, поэт, музыкант, школьный учитель, родился 1 февраля 1938 года в селе Большеречье Омской области.

В 1955 году окончил Большереченскую среднюю общеобразовательную школу № 2. В 1956 году поступил в Рижское авиационно-техническое училище гражданской авиации, где отучился два года. Позже в 1957 году поступил во ВГИК, выдержав огромный конкурс из 700 человек на 20 мест. Его приняли в группу известного режиссёра Е. Герасимова. В составе экзаменационной комиссии были И. Макарова, Л. М. Гурченко. К сожалению, учиться во ВГИКЕ он не смог – не было финансовой возможности. С 1957 года по 1959 год служил во флоте во Владивостоке. С 1961 года работал учителем музыки в БСШ № 1. В этом же году поступил в Новосибирский юридический институт, но, проучившись год, оставил его. Затем вступил в законный брак с Чепкиной В. Ф. (в девичестве Никонова В. Ф.), которая работала с ним в одной школе преподавателем русского языка и литературы. Она была настоящим профессионалом своего дела. Награждена значком «Отличник просвещения», получила звание «Ветеран труда». Её педагогический стаж более 45 лет.

В 1971 году А. Д. Чепкин окончил дирижёрско-оркестровый факультет Московского института культуры. С 1970 по 1972 год работал в Казахстане преподавателем в музыкальной школе. В 1972 году вернулся в Большеречье, где работал учителем музыки в Большереченской средней общеобразовательной школе № 2. Это были лучшие годы, «звёздный час»… Огромный масштаб работы: вёл 4 хора (хор начальных классов – 140 человек, хор средних классов – более 100 человек, хор старшеклассников – около 100 человек, хор учителей). Кроме этого, ансамбль мальчиков, ансамбль девочек, кружок солистов, танцевальный кружок, духовой оркестр, оркестр баянистов, оркестр народных инструментов, эстрадный оркестр. В 1978 году по состоянию здоровья перешёл работать в детский сад музыкантом, оттуда ушёл на пенсию.

Участвовал в писательских семинарах г. Омска, г. Новосибирска, был участником Всесибирского совещания молодых литераторов в г. Новосибирске в 1982 году. Первые рассказы публиковались в районных и областных газетах. Участник коллективных сборников «Старт», «Перекрёсток», «Родня» (Омское книжное издательство) и «Большереченские самоцветы» (Омское книжное издательство). Печатался в ежегодниках: «Складчина – 2» и «Складчина – 3» (Омское книжное издательство). В 1986 году издательством «Молодая гвардия» г. Москвы издана книга рассказов «Надёжная тяга».

К сожалению, сейчас его уже нет в живых, но сохранились воспоминания, фотографии, награды и, конечно, его произведения.

У Култышкиных в огороде выросли хорошие подсолнухи. Увесистые жёлтые шляпы, склонившись к земле, дразнили и манили меня. Я сидел на крыше нашей избушки, глядел на подсолнухи, а в голове невольно созревал план.

«До талины можно пройти открыто – это ещё наш огород. От талины до тополей проскочить согнувшись. Там ложбина. Если немножко пригнуться, никто не заметит. Это огород бабы Вари. Там хоть и нет подсолнухов, а опасаться её надо: она и за поломанную картофельную ботву наподдавать может. От тополей – ползком до канавы, а дальше уже проще: там до подсолнухов по борозде запросто добраться можно… Но во весь рост вставать нельзя: подсолнухи редкие, а Култышкины как раз крышу ремонтируют, могут заметить. Значит, нужен ножик, чтобы резать у корня, а уж потом, лёжа, отрезать шляпку. Штуки четыре сорву, и хватит. Подсолнухи-то вон какие здоровые. Тут же, в канаве, и вышелушу, чтобы далеко лишнюю тяжесть не таскать… В карманы не войдёт, фуражку надо взять, в неё много входит… А подсолнухи – что надо! Даже лучше, чем у Захаровых!»

И чем больше думал я о подсолнухах, тем сильнее разгоралось желание добраться до них. Терпеть дальше стало просто невозможно.

«Вот пойду искупаюсь и полезу. Нет, искупаюсь лучше потом, из огорода сразу же на речку. Канавой – до клуба, а там в Горобцов переулок и к пеньку…»

План был составлен. Я спрыгнул с крыши, вооружился обломком перочинного ножа и вразвалочку, не поворачивая головы, но косясь на подсолнухи и напрягшись внутренне, зашагал вдоль своего огорода.

Култышкины, беззлобно переругиваясь, ремонтировали обвалившуюся крышу дома. Я полз по борозде. Вот и подсолнух, но на нём ещё жёлтые листочки есть. Не созрел, надо чуть дальше… А вот этот хороший!..

Устроившись поудобнее, я начал перепиливать стебель. Оказалось, что у корня он жёсткий, как палка. Я даже вспотел, а подсолнух всё не поддавался. Тогда я попробовал сломать его, но подсолнух лишь «покачал головой», словно подсмеиваясь.

Я отдохнул, вытер пот рукавом и с прежним упорством начал пилить и раскачивать подсолнух. «На четыре штуки, наверное, и силы не хватит, – засомневался я. – Сорву парочку, и всё».

Дядя Петя Култышкин был на крыше, а тётя Соня подавала ему доски. Пока он стучал молотком, тётя Соня наблюдала. Наблюдать-то особо было нечего, поэтому она стала смотреть на огород и вдруг заметила, что один подсолнух почему-то качается.

– Петя, это чой-то за чудо: подсолнух у нас качается!

Дядя Петя перестал колотить молотком и тоже глянул в огород. Я понял, что назревает провал моей операции, перестал раскачивать подсолнух и затаился.

– Это в глазах у тебя, наверное, качается. Всё на месте, как стояло, так и стоит, – скороговоркой выпалил дядя Петя.

– Да нет, я же видела… Вот только сейчас качался! Вон тот, который дальний, у борозды.

Дядя Петя приложил руку к глазам, заслонясь от солнца, и закричал:

– Так ведь там кто-то лежит! Вон, прямо под подсолнухом, в картошке! Ну-ка беги, лови его!

В животе у меня похолодело. Я мог вскочить и дать дёру, но тогда меня бы узнали и, конечно же, нажаловались матери, и я пополз, извиваясь ящерицей, между кустов картошки, подальше от подсолнухов. Тётя Соня подбежала к тому месту, где я только что лежал, и, запыхавшись, удивлённо завертела головой.

– Никого тут нету!

– Вон, вон он ползёт, влево, держи его! Куда ты попёрлась, держи левее!

– Чо?

– Куда тебя чёрт несёт? Я ей кричу влево, а она вправо бежит. Левее бери, говорю!

Пока шла эта корректировка, я полз сначала прямо, затем круто свернул вправо, полагая, что согласно указаниям дяди Пети тётя Соня будет искать меня с левой стороны. Ботва у картошки была высокая, и тётя Соня не могла заметить меня, а вот дяде Пете с крыши были хорошо видны все мои перемещения.

Тётя Соня кинулась влево.

– Не туда, не туда, дальше и правее держи! – кричит дядя Петя.

– Куда?

– Правее, говорю, держи!

– Вот те на! То левее, то правее! Ты мне чо голову-то морочишь.

– Ну что за баба, что за баба, сообразить не может! Вон он, к канаве пополз, беги наперерез.

– Как это, наперерез?

– Ну, прямо беги, по борозде, а потом влево!

Я развернулся и пополз назад, а тётя Соня искала меня в ботве у канавы.

– Назад, назад беги, каку холеру ты там топчешься? Беги обратно, а потом вправо!

– Я тебе чо, дурочка, чо ли? То влево, то вправо, то вперёд, то назад… Ты издеваешься надо мной, что ли?

– Я тебе русским языком говорю: беги назад и вправо!

Тётя Соня кинулась вправо, а я снова повернул к спасительной канаве.

– Повернул, повернул! – кричит дядя Петя. – Опять беги к канаве!

– Подь ты к холере, вот чо я тебе скажу! Нашёл дурочку по огороду бегать! Я и так тут всю ботву переломала. Уползает? Ну и холера с им, пускай уползает…