Наверное, я сдавленно ахнула – не размыкая губ. По крайней мере, Маргит как-то подозрительно на меня покосилась. Но, без сомнения, все девушки сразу поняли причину моего мимолётного замешательства. Потому что герцог и был тем мужчиной, которого я видела ночью в своей спальне. Совершенно точно. Та же бородка, уже требующая ножниц. Те же зачёсанные назад и собранные в хвост волосы. И взгляд – тёмный, хоть глаза его светлости были голубыми, пытливый и удивительно знакомый.

– Приятного аппетита, эфри, – довольно просто, без напыщенных условностей обратился он к нам.

Но всё равно от его тона и звука его голоса захотелось выпрямить спину. А ещё – прикрыть всё же слишком открытую в широком вороте грудь.

– Благодарю, – вразнобой забормотали девушки.

– К сожалению, Хардвин не сообщил нам о вашем приезде, – бойко выдала Эбреверта.

Похоже, она решила не терять время и сразу пойти в наступление. Они что, и правда все так мечтают оказаться в постели герцога? И зачать от него ребёнка? Может, просто ещё не знают всех тонкостей…

– Хардвин, боюсь, больше ничего не сможет вам рассказать. – Его светлость уверенно и чуть резковато опустился на стул, вновь заставив меня подумать о том, что его движения и манера держаться мне очень уж знакомы.

– Что же с ним случилось? – озадаченно спросила Николь.

Её щёки явственно порозовели. К сожалению, я прекрасно знала особенности такой, как у нас с ней, кожи. Чуть что – и становишься похожей на красный в крапинку помидор.

– С ним всё в порядке? – фальшиво ахнула Эбреверта.

Кажется, о нём она совсем недавно отзывалась совсем не лестно. А тут надо же, какая пылкая тревога во взгляде. Поразительные метаморфозы. Исключительное лицемерие.

– С ним всё в порядке, – кивнул Вигхард, скользя спокойным взглядом по лицам девушек. – Но его, в некотором смысле, никогда не существовало. Хардвином всё это время был я.

И снова всеобщее поражённое молчание пересекло столовую, будто молния.

– Но как же вы, ваша светлость?.. – Я провела пальцами по своему подбородку.

Нет, волосы можно сбрить, можно сменить одежду и даже исказить в некотором роде голос. Но отрастить бороду меньше чем за сутки? Я даже пригляделась к его губам, силясь увидеть тот самый шрам. Но нет – его тоже не было.

Герцог покачал головой, усмехаясь.

– Вигхарт метаморф, – пояснила за него тётушка Лотберга. – Он может менять внешность так, как ему заблагорассудится, скопировать любую, только один раз увидев.

– Спасибо, – кивнул ей герцог. – Я встретил каждую из вас в самом начале нашего знакомства. Проводил до замка и понаблюдал. Это оказалось очень полезно – увидеть, возможно, будущую мать своего ребёнка в те мгновения, когда нет необходимости прикрываться учтивостью и лицемерием. Ведь кто такой Хардвин? Слуга, посланник? Просто друг или подручный? Его слова, что бы он ни рассказал герцогу, можно принять на веру. А можно и не принимать. Тем более когда в дело начинают вмешиваться симпатии и предпочтения. Ведь я мужчина – а вы все, без сомнения, прекрасны.

Даже столь лестно отозвавшись обо всех эфри, он ни на миг не улыбнулся.

– Надеюсь, ты не решишь завести сразу четверых детей, – довольно едко заметила графиня фон Вальд.

Вигхарт лишь хмыкнул, отчего девушки напряглись ещё сильнее. Наверное, каждая из них уже успела посчитать себя особенной. В мыслях представить себя на белых простынях герцогской постели. Особенно Эбреверта – её шея даже слегка покраснела, и этот явственно пунцовый оттенок уже полз вверх, к лицу. Она-то наверняка считала себя неоспоримой фавориткой его светлости, даже ни разу его не встретив. Впрочем, может, так оно и выйдет.

Главное, чтобы меня не зацепило…

– Думаю, в четырёх нет надобности, – Вигхарт на сей раз даже сдержанно улыбнулся. – Что же вы застыли, эфри? Прошу вас продолжить завтрак.

Но девушкам, кажется, уже и кусок в горло не лез. Однако они попытались ещё изобразить что-то вроде трапезы, но больше бестолково возили вилками в тарелках, почти ни к чему не притрагиваясь. Его светлость же уплетал за обе щеки: всё же здоровый сильный мужчина – но при этом он успевал ещё и поглядывать на смущённых гостий с совершенно серьёзным видом. Пойди пойми, что в голове у этого драконища. Он ведь умеет менять лица, а уж скрыть истинные мысли для него и вовсе пара пустяков.

И чем дольше я сидела за этим столом, тем всё дальше ускользал от меня смысл моего здесь пребывания. Вспомнить только, чего я наговорила вчера Хардвину… То есть герцогу. И как вела себя в таверне – уж явно не так, как подобает благородной и хорошо воспитанной девушке. И как едва не отвесила Хардвину… то есть герцогу, пощёчину. Вот незадача-то! У его светлости воспоминания об этом, верно, вызывают только отвращение. Он, кажется, даже ни разу на меня не взглянул за время скомканного завтрака.

Оно и хорошо. Только надо бы всё же поговорить с ним, снять надоедливую метку. Похоже, мне пора возвращаться домой. Но опять же этот ночной визит… К чему это всё?

Но, к счастью, ставшая вдруг молчаливой утренняя трапеза завершилась. Первым ушёл герцог, пожелав всем прекрасного дня и сообщив, что с каждой из нас он ещё непременно встретится лично. Уж при каких обстоятельствах – то осталось загадкой. Так и вовсе можно начать вздрагивать при виде любого встречного мужчины, а то и женщины, гадая, не очередная ли это личина его хвостато-хитроумной светлости.

Вслед за Вигхартом начали подниматься с мест и эфри. Никому, кажется, уже больше не хотелось обсуждать его, как и сыпать колкостями в сторону друг друга.

Даже Эбреверта, эта малахитовая принцесса, мрачно молчала. Думается, и за ней вдруг выросла пара грешков, о которых знал Хардвин, но не должен был знать Вигхарт, оттого и скверное настроение.

Лотберга всё так же восседала на своём месте и наблюдала за нами, кажется, делая какие-то свои выводы. Каждая девушка на прощание приседала в почтительном книксене перед графиней, но стоило приблизиться мне, как та мягко ухватила меня за руку.

– Задержитесь, эфри, – уронила она холодно.

Всё. Кажется, уже сейчас меня начнут отчитывать, укорять, а может быть, даже словесно препарировать. Уж строгое лицо графини обещало мне все краски моральных мучений. Только она, скорей всего, не знала, что мне по большому счёту всё равно. Но кто любит, когда его отчитывают, правда?

Сохранив вполне смиренный вид, я присела рядом с ней на свободный стул, провожая удаляющихся товарок-поневоле взглядом. Лишь Николь, которая, кажется, успела проникнуться ко мне необъяснимой симпатией, обернулась напоследок.

– Вы очень открытая девушка, – проговорила графиня, внимательно изучая моё лицо. – Это может быть как благом для вас, так и проблемой.

Странно, что она вообще об этом заговорила. Да и как успела понять? Мы всего-то обменялись парой фраз.

– Мне нет надобности скрывать свои мысли, ваше сиятельство. Я здесь не для того, чтобы снискать благосклонность герцога фон Вальда. Уж простите.

– Зачем же тогда вы здесь?

– Да меня, кажется, никто не спрашивал, когда забирал со свадьбы, – я невольно чуть повысила голос. – Есть бумага, на которой написан указ. Есть королевская печать. И откажись я ехать, для тех, кто был на свадьбе, всё окончилось бы плохо. Наверное.

Графиня покачала головой.

– Вигхарт не карает просто так.

– Кажется, об этом уже поздно говорить после того, как закончилась война. Во время которой он карал вволю.

Лотберга улыбнулась.

– Вы ещё и проницательны. – Она помолчала. – Сегодня ближе к вечеру я пришлю за вами служанку. Можно сказать, зову в гости. Поболтаем. Мне хочется узнать вас получше.

– Именно меня или?..

– И вас тоже, – лаконично закончила она возможные пререкания.

– Знаете, я не вижу в том особого смысла, – я пожала плечами, – и не желаю участвовать во всей этой гонке до постели его светлости.

– Я против гонок до постели кого бы то ни было, – голос графини стал вдруг жёстче. – Но ведь можно оставить место для обычного человеческого разговора? Раз уж вы здесь.