Он коснулся дрогнувшими пальцами изображения своей матери. Я села ровно и тактично отвернулась.

- Аи…

- Что, Хао? – поворачиваюсь, чтобы встретиться с пронизывающим взглядом, видящим меня насквозь.

- Ты можешь нарисовать её? Только её?

Я сильно задумалась, опустив взгляд на собственный рисунок. Вспомнила изображение Асанохи из манги. Взглянула на Хао. Снова представила изображение из манги, но уже его семнадцатилетнего из первой жизни.

- Я не обещаю, что смогу воссоздать точный портрет, но постараюсь. –

Асакура немного нахмурился, – Ладно?

Подумав секунду, он кивнул. Забрала из его рук блокнот, пролистала наши записи, открыла чистую страничку и, как обычно, начала с “шара”. Хао молча и очень внимательно наблюдал, как на бумагу ложатся сначала непонятные, едва различимые штрихи. Прошла пара часов, у меня стали уставать глаза. Всё это время сэмпай почти не шевелился. Смотрел то на начавший более чётко вырисовываться портрет, то рассматривал меня. Я едва шевелила губами, внутренне напевая про себя “Я так долго спала без тебя!”. Но вот отложила блокнот и потёрла глаза. Потом спустила с полки свой рюкзак и достала оттуда онигири – один себе, второй Асакуре и сказала, что скоро приду. Дошла до туалета, освежилась, плеснув в лицо водой. В первом классе попросила у Силвы два стакана содовой со льдом и вернулась, неся напитки. Вручила сэмпаю, развернула один онигири и протянула ему.

- Приятного аппетита. – сказала на японском и умяла свою порцию за три укуса.

Онигири гулко упал в желудок и мне стало тоскливо допивать газировку. Хао доел, убрал наши стаканы на раскладной столик и вновь взял мой блокнот. Отлистав на пару страниц назад, он вновь углубился в собственные записи, что-то перечитывал, зачеркивал и писал заново. Голова у меня стала окончательно тяжёлой, мозг почти отключался, я откровенно клевала носом. Укачало.

- Поспи. – тихо сказал Асакура, прислоняя меня к своему плечу, – Я пока не буду, послежу за индейцами.

- Я могу тебе понадобиться… – шепчу подавив зевок.

- Спи. – строго шикнул на меня Хао, и занялся собственными рассуждениями, после записанных мной учений.

Сон накрыл моментально. Был беспросветным и неприятно липким, превращаясь в кошмар, постепенно выплывающий из тьмы. Треск, запах гари и дыма – полыхает жилой домик нашей фермы, крыша вот-вот обвалится… Я пытаюсь кричать, звать на помощь, но меня никто не слышит. Муж и дочь там, внутри, в нестерпимо и неестественно горячих всполохах. Огонь перекинулся на крышу овчарни. В доме с грохотом обвалилась несущая балка, в огне послышался детский визг. Внезапно что-то во мне сломалось. Рванула к полыхающему дому, решив, что погибну спасая дочь, либо погибну вместе с ней. Именно в этот момент мой Сашка выбил с ноги входную дверь и вышел из огня, прижимая к себе Алису. Живые и невредимые, оба. На Сашке местами тлела одежда, но он не обращал на это внимания, смотря на меня своими бездонными, стальными, серо-голубыми глазами. Алиса у него на руках тёрла глаза кулачком и всхлипывала, безостановочно зовя меня. Я неотрывно глядела на мужа – высоченный, жилистый, небрежно, но очень стильно небритый. Копна густющих дредлоков до лопаток, по паре с каждой стороны от лица несколько раз обернутых красной материей. В правом ухе малюсенькая серебристая серёжка-кольцо, на ней болтается несколько длинных цепочек. Такой же, каким я его и полюбила – в ужасюще мельчайших подробностях. Но сейчас я заметила в его взгляде что-то такое неуловимое и очень знакомое. Я это уже видела. Точно видела. Где?..

Меня резко встряхнули, вырывая из сна. Я бы сказала – вытряхнули из него.

- Тебе снится кошмар. – Хао ещё раз потормошил меня, – Успокойся.

- Извини, что потревожила. – сажусь ровнее, растираю лицо.

- Почему пожар? – шаман хмуро смотрит на меня.

- А у тебя почему? – у него непроизвольно поджались губы и заходили желваки, – У тебя тоже есть самый страшный сон. И он очень похож на мой. Я думаю, что бессмысленно спрашивать друг друга о подобном.

Он закатил глаза и кивнул, успокаиваясь. Я снова прилегла на его плечо, но сон больше не шёл. Самолёт летел в сторону ночной темени, в салоне начали зажигаться лампы.

- Поспишь? – спрашиваю Асакуру.

- Я думаю над этим. – он немного устало опустил голову мне на макушку.

Какое-то время проходит в тишине. Закат остался позади, в иллюминаторах был лишь его мелкий отблеск, но и тот постепенно пропал. Жаль, что у меня нет плеера, чтобы послушать музыку или звуки природы. Я стала вспоминать любимые песни.

- “Иду, ожидаю

Одиночества без цели.

Надеюсь и ненавижу

Вещи, что не выношу.

Ты думаешь – круто

Придти вот так,

Забрать мою жизнь

И растоптать,

Не правда ли?

Я так долго спала без тебя,

Это разрывало меня на части.

Как зашла так далеко

Играясь этим старым сердцем?

Я убивала миллионы милых душ,

Но не смогла убить тебя.

Я слишком долго спала без тебя!

И вижу Ад в твоих глазах,

Застигнутых врасплох.

Прикосновения к тебе оживляют меня,

Прикосновения к тебе убивают меня изнутри.”* – тихонько пропела я на английском.

Хао вырубился так же глубоко, как и я совсем недавно, – видимо, тоже уже устал. Блокнот и карандаш едва не выпали из расслабившейся руки, успела подхватить. Осторожно откинула подлокотник между нами, уложила тысячелетнего подростка на бок, опустила его голову к себе на колени, откинула спинку кресла и сама немного вытянула ноги. Оставила руку у Асакуры на плече, вдруг тоже задремлю. Очень хотелось иметь фото этой идиллии на память, но это уже совсем предел мечтаний – где достать полароид с картриджами?

_**~*~

- Аи-сама! Аи-сама!

Просыпаюсь от того, что Опачо трясёт меня за руку. Протираю глаза. Я снова уснула? Хао сидит рядом уже бодрый, но не выспавшийся, за иллюминаторами снова весело светит солнце. Аса хитодамой кувыркается перед носом.

- Что такое? – спрашиваю у лисы.

- Опачо говорит, что нужно срочно просыпаться и готовиться.

Я моментально встряхнулась и вскочила. Пошла будить своих японских болтушек. Те были весьма недовольны, но увидев моё выражение лица тут же пришли в себя.

- Сумки! – скомандовала им, чтобы Аса перевела.

Схватила с полки рюкзак, закинула на спину. Подвинула Шень, села между ней и Казуми, крепко вцепилась в их руки. Они что-то беспокойно спрашивали, на что я сказала по английски:

- Телевизор. – и указала подбородком на большой экран, видимый из любой точки салона, – Вождь Голдва.

Девочки притихли и замерли в ожидании. Появилось изображение индейца в роуче. Хао обернулся ко мне, глядя в просвет между сидений.

- Твой блокнот…

- Можешь оставить пока у себя. Мы ещё вернёмся ко всему, что не успели обсудить и что тебе интересно.

Он кивнул. В этот момент за ним Голдва закончил свою речь, экран погас и на секунду все повисли в воздухе, продолжая по инерции двигаться вперед – по ходу исчезнувшего самолёта. Даже слон. И саркофаг Железной Девы. У меня вырвался истерический смех. Наверное, это нервы. Хао обернулся, проследил за моим взглядом и тоже подавил улыбку. Уже начиная падать, мы достаточно сухо переглянулись, оценивая противника, будто оцарапали друг друга наждачной бумагой. Я тут же обратила Асу сверхдушой-кицунэ прямо под нами троими, и она побежала по небу на потоке фурёку. Дух Огня маневрировал, подхватывая всю разношёрстную компанию старшего Асакуры. Казу и Шень прекратили визжать мне в уши и вцепились в мех Асанохи мёртвой хваткой, устраиваясь на её спине. Хао подлетел на духе к брату и его друзьям, предложил помощь. Йо, как ни странно, отмахнулся.

Я подумала, что было бы неплохо знать, где скрытая деревня, как глаза сами зацепились за точку на горизонте, а в мозгу всплыло воспоминание Хао Ниумбатча об индейском стихе, в котором говорилось: “Проследовав вдоль хребта Черепахи и увидев сияющий глаз Орла с нависающей над ним пастью Степного Волка, следуй за Огненным Ветром. Стук его копыт будет сопровождать тебя к Духу Вождя, сокрытому во тьме, что приведёт к Вечной Жизни.” Я помотала головой, слушая внутри собственного разума голос Хао-патча. Бр-р! Без бутылки не разберёшься, как его память во мне работает. Так. Вон та точка и ничего лишнего. Прижав ладонь к белому меху, корректирую фурёку направление Асанохи. Та оглядывается на меня, кивает и срывается в такую скорость, что пришлось припасть к её шее. Шень и Казу заверещали от восторга. Оглядываюсь, проверяя, чтобы не свалились. Плавно направляю Асу ближе к земле. Дух Огня нагоняет нас справа. Асакура указывает на появившуюся на горизонте скалу и мы летим в ту сторону. Ну, как летим? Он летит, а мы бежим по воздуху. Постепенно снижаемся. Слева идёт песчаная буря, она ещё далеко, но нам придется переждать. Мысленно зову Хао и указываю на причину беспокойства. Тот хмуро вглядывается в стену из ветра и песка. Поджимает губы. Бесится. Тихо ругается сквозь зубы. Глядя на меня вновь указывает на скалу. Да, всё верно, там мы сможем укрыться от бури. Наши хранители сбросили скорость, совсем снизились и более мягко заскользили по потокам фурёку, позволяя лучше разглядеть рельеф красноватой пустыни. Я с интересом всё рассматривала, глазея по сторонам, как и в первые дни в Японии.