Неприветливый трактирщик очень скоро оказался около их стола. Он принес две новых кружки с более или менее приличным элем, но беседовать со своими гостями не собирался. Даже местный аналог золота, добытый обманным путем (с помощью игры с сознанием: им обоим пришлось в какой-то момент прикидываться сборщиками податей для королевства), и отданный ему в качестве платы за обслуживание, аванса и щедрых чаевых, не делал его более благосклонным. Гости со странными глазами не нравились тут почти никому, и если женщину ещё можно было терпеть по той причине, что их не принято считать опасными, то её спутник и его меч не вызывали симпатии почти ни у кого.

— Нет, это кто-то мне знакомый, — Сирона покачала головой, постукивая длинными когтями по ободу деревянной кружки, и засмотрелась на потолок. Вновь. А после резко опустила голову, словно только что ей явилась идея невероятно правильная и важная. — Очень хорошо знакомый. И нам стоило бы найти этого человека, пока кто-нибудь здесь не решил, что…

— Тебе не кажется, красавица, что ты немного тут засиделась? Пора бы уже помочь кому-нибудь скрасить свой вечерок, а не штаны за кружкой пива просиживать.

Она хотела сказать «пока кто-нибудь здесь не решил, что ему скучно», однако кто-то всё же решил. Ей не хотелось тратить своё время и силы на подобный мусор, ей не хотелось беспощадно расправляться со всеми, кто находился в трактире, — повезти могло только тем, кто сидел в эркере — вот только остановить Имлерита, и без того раздраженного происходящим, у неё бы не вышло. И ей, может быть, этого вовсе и не хотелось.

***

***

Сироне нравилась кровь, пусть и только временами. Иногда она могла смотреть на тех, кто ею истекал часами, в качестве эксперимента или по причине того, что у неё не было иного выхода. А иногда она сама заставляла других истекать кровью, наслаждалась этим состоянием и пробовала её на вкус. Точно так же, как и сейчас.

В этот раз она не успела никого тронуть — как только местный пьяница поднял взгляд на Имлерита, поднявшегося из-за стола, её брат одним движением руки заставил его исчезнуть, оставив после себя лишь несколько крупных капель крови, брызнувших ей на руки. Остальные посетители трактира, рискнувшие отомстить за своего друга, исчезли ещё быстрее — Имлерит был зол, почти взбешен и не следил за тем, кого и почему ему приходится убивать. Он просто поддавался своей ярости, отправляя ненужных людей в Пустоту, обрекая их на страшные муки, или разрывая их руками, вынуждая окружающих вопить не только от боли, но и от ужаса.

Она просто наблюдала, пока кто-то не приставил нож к её горлу. Этот человек надеялся выиграть время, остановить её брата или рассчитывал на что-то иное, однако он понятия не имел, что она опасна точно так же, как и её агрессивный спутник и что никакой кусок металла не остановит её, если ей тоже захочется ответить обидчикам.

Нападавший очень поздно заметил, что его руки и шею пережимают пока ещё мягкие пряди платиновых волос, а когда ему всё же удалось обратить на них внимание и попытаться возмутиться, они тут же обернулись удушающими стальными путами, под аккомпанемент жутких горловых хрипов обращающими его в ничто.

Сирона даже не обернулась, когда её волосы вернулись в состояние покоя, а сероватая пыль осыпалась на пол — она, слизывая чужую кровь с тыльной стороны ладони, молча наблюдала за тем, как убегает трактирщик, как её брат тяжело выдыхает, пиная ногой чье-то бездыханное тело, и убирает свой непомерно огромный меч обратно. Они были единственными, кто остался в трактире, если не считать чужие трупы, — единственными, кто был виноват в произошедшем, — но не казались ни капли озабоченными.

— Мы вернёмся к этому, когда найдем её, — она обняла Имлерита со спины, удерживая его на месте и ожидая, когда его дыхание хоть немного выровняется. — Обещаю.

Ей было прекрасно известно, что успокоить как его, так и себя сейчас будет непросто, однако она прилагала все усилия к тому, чтобы выбросить запах чужой крови из своей головы и отбросить вспышки адреналина в сторону.

Сироне нравилась кровь, но ещё больше ей нравились чужие рассудки, ради которых она появлялась то тут, то там, выискивая самые интересные и притягательные из них.

— Нам не стоило бы, — тяжело выдыхая, он покачал головой, крепко прижимая руку Сироны к своей груди. Ему дорогого стоило собраться и отказать самому себе в собственной жажде крови ради блага рассудка сестры и это было заметно в его сбитом тоне, хриплом голосе и нахмуренных бровях, даже в движениях его рук. — Это не…

— Стоило бы, — она прижалась к нему теснее, теперь обнимая ещё и своими волосами, и довольно улыбнулась. — Но позже.

Имлерит знал, что должен с ней спорить, — где-то в глубине души он понимал, что ничем хорошим их общее сумасшествие не кончится, что слабость его рассудка и её новые желания составляют не самую лучшую комбинацию — однако иногда он не мог ничего сделать. Он слушал её и покорно следовал за большинством произнесенных ею слов, почти приказов. Он был увлечен ею так сильно, что здравомыслие, бывало, оставляло его ровно в тот момент, когда Сирона начинала говорить.

У него получилось успокоиться только через двадцать минут, когда злополучный трактир остался далеко позади, ровно как и небольшая деревня, в которой он стоял. Его сестра всё ещё доверяла исключительно своим ощущениям, выискивая то самое «знакомое сознание», а он мог только шагать с ней рядом, прислушиваясь к её редким словам и рассуждая.

В том, что происходило часто чувствовалась рука отца — в жестокости Сироны, в её стремлении ментально издеваться над достаточно сумасшедшими людьми, в её меняющейся политике. Но каждый раз, когда ему удавалось это понять, оно тут же ускользало, будто этой мысли никогда и не существовало. И в этом, к сожалению, тоже чувствовалась чужая рука. Нестабильный, неуравновешенный и такой же сумасшедший, как его младшая сестра, он был подвержен чужому влиянию ничуть не меньше. Он очень хотел и пытался помочь ей, однако из раза в раз срывался сам, поддаваясь то ли его, то ли её влиянию.

Или ему стоило помогать ей иначе? Точно такой же сумасшедший, как и она, разве он не должен был просто переиграть отца в его же игре? Это было бы справедливо и куда более честно по отношению к Сироне, чем обратный вариант. Им нравилось быть такими и было бы несправедливо отбирать у них обоих возможность быть собой. Особенно у неё, у которой такой возможности практически никогда и не было.

— Где-то здесь… — задумчиво протянула Леди-Командор, когда они с братом остановились у соседней деревни, до которой пока что не дошли слухи о двух жестоких бандитах. — Она должна быть где-то здесь. Или, может быть, не она? Неважно. Это сознание глушится чужим и я не могу сказать точнее. Не хочешь зайти куда-нибудь ещё?

Имлерит внимательно посмотрел на неё: она хитро улыбалась и наматывала одну из прядей своих длинных волос на палец, издеваясь над ними. Она была яркой, живой и увлеченной, а он готов был отправиться на край света или умереть, чтобы это её состояние никогда и никуда не исчезало. Он готов был делать всё, что угодно, чтобы она могла улыбаться и наслаждаться своей жизнью снова и снова. Особенно тогда, когда он сам полностью разделял её стремления и взгляды.

— Хочу.

========== Шанс ==========

В небольшой таверне на окраине Илеты редко появлялись чужаки. Рема работала здесь уже несколько лет, а за это время видеть ей приходилось разве что мужиков из соседнего села или моряков, заглядывающих из порта. Но и моряки были ей знакомы — все они были выходцами из этих же поселений и рано или поздно тоже возвращались назад.

Сегодня же всё было не так. Изредка проходя мимо нескольких занятых столов или поднося очередное пиво старому Ламберту, Рема всё время оглядывалась на крайний стол у двери, где сидели люди, каких она видела впервые. Светловолосые мужчина и женщина были похожи между собой, словно являлись родственниками, и временами оглядывались вокруг, показывая, насколько пугающие у них на самом деле глаза. Она никогда таких не видела. Может быть, они были колдунами? Теми фокусниками, о которых говорила ещё её бабушка? Людьми, способными наконец-то вытащить её из этой дыры?