— Ты ничего не ощутила? — Имлерит на несколько секунд отвлекся от их с сестрой затянувшегося танца, чтобы обернуться в сторону дверей — туда, откуда исходило инстинктивное ощущение опасности. — Пару мгновений назад.
Сирона тоже обернулась, с интересом взглянув на залу, полную людей, однако ничего не заметила. Всё было точно так же, как и в течение получаса до этого — сменились разве что только пары, танцующие рядом и то и дело поглядывающие на них с интересом или опаской.
— Нет, — она покачала головой, отчего-то улыбаясь, и потянула брата за руку в сторону барной стойки под балконом. — Но это отличная возможность немного отдохнуть от танцев. Я всё ещё не помню, как делать это правильно.
========== Гораздо важнее ==========
В районе бара никого не было — большинство гостей предпочитало танцевать или тихо беседовать друг с другом близ стен зала, а те, кто отказывался это делать, проводили время около терминалов. И только эти двое продолжали здесь находиться.
Закинув ногу на ногу, сидя на барном стуле, его Сирона пробовала уже третий коктейль из списка тех, каких никогда не видела. По её словам, всё ещё странно было находить то, с чем она не успела столкнуться за почти что одиннадцать тысяч лет своей жизни. Она все ещё считала себя слишком старой, а он думал, что ей нужно меньше увлекаться коктейлями.
Её сон, в последнее время встречавшийся уже трижды, не давал Имлериту покоя. Ему совсем не хотелось, чтобы сестра болела, снова переживала атаки на свой организм. Она страдала достаточно, чтобы теперь, пока ещё есть возможность, пожить спокойно. Он думал над тем, что может быть причиной её тяжелой усталости, а едва приметное ощущение опасности на границе сознания становилось сильнее. То, что вызывало его, всё ещё было здесь, однако он не мог сосредоточиться на этом и осознать, что же это было.
— О чём ты думаешь?
Он не заметил того, как она пересела к нему ближе и не сразу осознал, что последний вопрос адресован непосредственно ему. Сирона уже несколько минут внимательно на него смотрела, выводя какие-то неясные узоры на его шее соломинкой, а он, задумавшись, этого даже не почувствовал.
— О твоём здоровье, Сирона, — он улыбнулся, поймав соломинку прядью своих волос, и заглянул в её разные, но такие яркие глаза. — О том, что твой сон не может быть признаком чего-то нормального. Ты уверена, что…
Очевидно, ей тоже не казалось, что сон может быть признаком чего-то нормально. Его сестра почти сразу хмуро прищурилась, не позволила ему договорить, оборвав его реплику собственной, пусть и совершенно не резкой:
— Да. Рианнон сказала, что это практически невозможно, а если и получится, то с вероятностью почти что в сто процентов убьёт меня.
Теперь настала его очередь хмуриться. Теоретическая невозможность не всегда совпадала с практической, а значит отметать эту возможность пока не стоило, однако Имлерит никогда не рассматривал того варианта, в котором Сирона отдала бы свою жизнь ради мифического «возможного потомства». Никакие дети, неважно, чужие или его собственные, не стоили такого — она сама была гораздо важнее, ей самой нужно было гораздо больше времени и возможности жить. Если бы ему пришлось выбирать, он никогда бы не предпочёл кого-то другого своей сестре, даже ребёнка.
— Нам стоило бы это проверить, — теперь он говорил гораздо серьёзнее, крепко удерживая её ладонь в своей, хмуря брови. — Если это может убить тебя, тебе нужно обезопасить себя как можно скорее. Это длительный процесс, но даже здесь можно опоздать, если…
— И тебе бы этого совсем не хотелось?
Иногда он не понимал, что именно она хочет сказать. Сейчас, когда Сирона смотрела на него не менее внимательно, чем он на неё, когда она хмурилась и пыталась высмотреть что-то в его ярко-красных глазах, он не мог сказать, является это проверкой или её настоящим желанием. Но разве есть смысл хотеть чего-то, что обязательно её убьет?
— Это не имеет никакого смысла, если позволит мне лишиться тебя, — Имлерит криво усмехнулся и резко обернулся в сторону, снова отвлекаясь на ощущение опасности, вдруг усилившееся. — Я не тот, кто будет увлекаться семейными ценностями многих млекопитающих. Ты моя Звезда, Сирона, и гораздо важнее любых детей.
Он ждал, что она расстроится или покажет свое недовольство подобной точкой зрения, однако она только сжала его ладонь чуть крепче и тепло улыбнулась. Вопросы основания семьи и семейных ценностей всегда оставались для неё достаточно тяжелыми, не совместимыми с её образом жизни и желаниями, а Имлерит, казалось, полностью разделял её взгляды даже тогда, когда у него могли бы быть собственные дети. Она была для него гораздо важнее детей и ему совсем не хотелось терять её ради того, чтобы их обрести.
Сирона хотела сказать, что очень этому рада, добавить, что по возвращении на Нодакрус обязательно подвергнет свой организм нескольким тщательным проверкам, только какой-то человек в ярко-алом брючном костюме уже который раз прошелся мимо бара, сбивая её с толку. Глядя на него, она не могла сказать, к какому виду он принадлежит — судя по зубам и гребню, это был воркан, но слишком уж разумный для своего вида.
— Я разберусь с этим, как только мы вернемся, — наконец-то она бросила разглядывать странного человека, тряхнув головой, и вновь обратила взгляд на брата, едва ощутимо царапая когтями костяшки пальцев его левой руки. — Ты тоже куда важнее детей, Имлерит, и мне не хотелось бы обрывать свою жизнь только ради них.
Они улыбались друг другу, а воркан неподалеку продолжал за ними следить. Они чувствовали его, но всё ещё не обращали почти никакого внимания, не понимая его намерений. Они были прекрасной добычей и ему не хотелось их упускать.
========== Охотник на охотника ==========
Они никогда не расходились. Почему они никогда не расходились?
Следуя за ними по пятам, он пытался ответить себе на этот вопрос. Пожиратели времени, коих он выбрал своими самыми интересными жертвами на этот вечер, ещё ни разу не разошлись в стороны, ни разу не появились где-либо по-отдельности. Танцующие, проводящие время в баре или беседовавшие на странные, почти неясные для него темы, они казались неотделимыми друг от друга и даже по зале ходили вместе. Что мешало им сделать хоть что-нибудь по-отдельности, что заставляло их постоянно находиться рядом?
Ничего уже не имело значения: ни чужие запахи, за исключением всё ещё едва уловимого аромата слабо известной ему крови, ни другие гости приема, ни даже сам Бетерий, одно время казавшийся ему лакомым кусочком. Бетерий жил на Цитадели круглый год, лишь изредка улетая на Валамен, чтобы навестить родных, а этих двоих он видел впервые. Он видел их впервые и вряд ли сможет увидеть когда-либо ещё.
Говорили, что пожиратели времени давно уже не имели никакого значения для галактики; говорили, что они исчезли и вымерли, что это просто пережиток прошлого. Так говорили очень долго, пока не исчезли и создатели времени. Обе расы, из тени наблюдавшие за жизнью остальных обитателей вселенной, постепенно растворились во времени и пространстве, лишь недавно заявив о себе вновь. И если о создателях времени забыть успели лишь некоторые, о противопоставленном им виде помнили единицы.
За несколько сотен тысяч лет обитатели галактики уже забыли о том, как живут и выглядят герои самых неприятных, пугающих легенд, и каждый в зале то и дело поглядывал на странную пару, гадая, кто же они такие. Один из венерианцев высказал предположение о том, что те, должно быть, и есть пожиратели времени, но был тут же осажден заири-ученой, утверждавшей, что у тех должны быть рога. Но он-то знал, он-то чувствовал, что существа, доверху наполненные самым настоящим временем, не могут быть кем-то иным.
Были ли они опасны? Он пытался ответить на этот вопрос уже в течение часа. Он не увидел при них оружия, не считая их острых когтей и зубов, однако это вовсе не значило, что эти двое не сумеют дать ему отпор при нападении. Скрывали ли они что-нибудь? Этого он тоже понять не мог. Их, казалось, не интересовало ничто и никто на этом приеме — они интересовались только беседами друг с другом, частыми танцами, алкоголем и странными ухмылками. Они выглядели так, будто весь окружающий мир был для них всего лишь развлекательной площадкой. Они не должны были так выглядеть.
