Петляя между шкафов, я осознала, что прогулка действительно оказалась для меня утомительной. Я еле ползла, и я была бы не я, если бы не споткнулась о лестницу, коварно протянувшую под ноги чуть выступающую перекладину.

– Ай-ё-о-оп!.. – только и вскрикнула я и всем телом полетела вперед и вниз, бороздя просторы старинной библиотеки. За доли секунды промелькнули несколько мыслей. Первая – если даже постараться, я не переверну шкаф. Вторая – полку-другую я все же разрушу. А третья… На третьей руки и тело обожгло пламенем, брызнувшим во все стороны, едва кожа соприкоснулась с десятками переплетов.

– Беги! Федька, беги!!! – когда до меня донеслись эти слова, я уже потонула в море огня, захлестнувшем и ослепившем на безумно долгие мгновения. Я вырвалась из клубка и увидела Ларри, на которого грозила свалиться обгоревшая полка.

– Осторожно! – заорала я. Вышел сдавленный всхлип, но и его хватило, чтобы Ларри успел отскочить.

За те несколько секунд, в которые я успела мысленно попрощаться не только с землей, но и со всеми ее обитателями, библиотека вспыхнула, словно сноп сушеного сена. Занявшись пламенем, стеллажи разгорались не хуже пионерских костров из детства. К счастью, я уже не могла разглядеть безумия, переходящего куда-то в глубь комнаты: рука проводника вырвала меня из оцепенения и вытолкнула за дверь.

– Бежим! – крикнул Ларри на весь коридор и подтолкнул меня куда-то вперед, продолжая выкрикивать на бегу: – Дом необычный. Дверь и стены сдержат огонь. Но ненадолго. Нам туда. Нет, направо!

Мы бежали так долго, что коридоры казались бесконечными. Меня периодически заносило, я спотыкалась и падала, но оглушающий треск за спиной придавали сил. На одном из поворотов я внезапно кое-что вспомнила и резко затормозила:

– Стой! А как же другие?!

– Кто?!

– Жители дома! Прислуга, жена, в конце концов?! – я кричала, надрывая связки, стараясь перебить грохот и жар, тяжелыми шагами наступавшие сзади.

– Забудь!

– Что?!

– Потом объясню! С ними все будет в порядке! – и толкнул меня вперед.

Я вновь взяла низкий старт, хотя все чаще оглядывалась по сторонам в поисках тех, кто не успел выбежать наружу или скрыться от огня. Через несколько мгновений впереди замаячили парадные двери.

– Туда! – только и смог выдохнуть Ларри, помогая мне дотащиться до выхода.

Мы с разбега налегли на двери и выскочили на мороз. Сбежав по ступеням, Ларри пронзительно свистнул. Странно: дом все еще продолжал гудеть и трещать от обваливающихся балок. Снаружи он выглядел как простой особняк (ха! теперь у меня уже особняки «простые») внушительных размеров. Замерев перед колоннами, я задрала голову и с ужасом стала следить, как огонь перекидывается по зданию все ближе и ближе к нам. Видимо, библиотека находилась в противоположной части.

Тем временем к Ларри подбежала пара гнедых лошадей. Почему они не стояли на привязи, одному ему было известно. Постепенно сумасшествие схлынуло, и я ощутила жуткое покалывание по всему телу. Боже! Мороз! Ну за что мне все это?! Владелец догорающего дома схватил меня за рукав, коней – под уздцы и потащил по двору к домикам неподалеку. Мы открыли хлипкие ворота и вошли в просторный загон, где с одной стороны держали лошадей, а с другой – коляски. Не знаю, как называлось то, что стояло ближе: какое-то подобие повозки, достаточно прочной и закрытой со всех сторон.

– Мы куда-то едем? Разве не нужно звать людей и гасить пожар? И почему мы не можем переждать в домиках на окраине леса? Там кто-нибудь есть?

Пока я задавала вопросы, Ларри запряг лошадей, запихнул меня внутрь повозки, и она покатилась по протоптанной дороге, слегка утопая в свежем снегу и подпрыгивая на ухабах. Замотавшись по самые уши в какой-то плащ, Ларри взгромоздился на козлы, и последние слова мне пришлось прокричать, ведь в стене было лишь маленькое квадратное окошечко, едва пропускавшее звуки.

– Там уже никто не живет! – выкрикнул он, и наш разговор прекратился сам собой, так как повозку в очередной раз тряхануло, и я прикусила язык.

Мы катились бесконечно долго. Мне уже начинало казаться, что тело снова решило забыть обо мне. Оно жило собственной жизнью, напоминая о том, как безответственно попадать во всякие переделки и гулять на морозе в одной лишь пижаме. Ну почему он мечтал о такой мерзлоте?! Почему начитался всяких исторических книг, и теперь мы вынужденно катимся по безлюдному лесу с еле виднеющейся дорогой? К тому же – катимся в повозке, а не в теплом автомобиле или, на крайний случай, автобусе. Ну какого лешего ему приспичило жить именно так?! У меня язык не поворачивался назвать это чьим-то раем.

Повозка внезапно остановилась, я влетела носом в противоположную стену, чертыхнулась и попыталась открыть засыпанную снегом дверцу, но не преуспела в этом благородном занятии. Да что опять стряслось? Ответ возник сам собой.

– Приехали! – буркнул Ларри, остервенело распахнув дверцу и стараясь поглубже зарыться в тряпку, обернутую вокруг шеи. – Вот вещи, которые я успел прихватить, – и он вывалил к ногам бесформенную массу. – Наверное, надо было сначала тебе их кинуть, а то их тут немного припорошило, – он нервно кашлянул, вглядываясь в мое недоуменно вытянувшееся лицо.

– Немного?! Ты хоть понимаешь, что предлагаешь облачиться в мешки, на которых снега больше, чем на всем Северном полюсе?! – схватившись за край тряпки с бахромой, я остервенело вытряхнула ее на Ларри и, замотавшись в меру возможностей, вышла наружу.

– И что ты предлагаешь мне делать? Может, теперь у тебя возникнет мысль пробурить дырку в сугробе и засунуть меня туда, чтобы стало теплее? – я недовольно дернула головой, сметая снежинки, успевшие осесть на макушку.

Как ни странно, мужчина ничего не ответил, лишь устало развернулся спиной и побрел куда-то вглубь чащи.

– Эй! Стой! Мы так не договаривались!

Пришлось догонять. Вскоре он уже ломал какие-то ветки и строил подобие шалаша, пристраивая его между корней раскидистого дерева.

– А в повозке посидеть было никак? – чтобы согреться, я тоже стала ломать нижние веточки и пристраивать их так, чтобы конструкция была крепче.

– Никак. Или ты собираешься разжечь костер на колесах и поджариться заживо, как ты чуть не сделала часом раньше?! – его тоже, видимо, понесло, я же безучастно продолжала собирать ветки, чувствуя, что ни тело, ни душа не будут со мной сотрудничать, продержись я на холоде еще хоть с четверть часа. – Ты же разрушила мой дом, хотя сделать это было в принципе невозможно!!! Я читал о том, где нахожусь, понимал все, что случалось в округе, и смирился с тем, что уже не увижу жены до конца. До конца всего, что меня окружает! Но нет, вдруг в моих владениях появляется девица и начинает диктовать свои порядки! Если ты не в курсе, то библиотека открыла для меня почти все тайны моей Книги и предыдущей жизни ровно до момента, как я, как ты говоришь, «откинулся». Все окружавшие меня люди, вся прислуга были только отражением дома, моей Книги и меня – просто ветры. А теперь даже их не будет, так как госпожа Афеда, видите ли, изменила все, что только была в состоянии! Странно, что я не умер во второй раз, хотя, видно, ты очень старалась!

Ларри наконец выдохся и плюхнулся в снег прямо перед почти достроенным шалашом. Я же замерла с открытым ртом, пытаясь переварить информацию.

– А жена? Она ведь не отражение, правда?

Он глубоко вздохнул и перебрался под защиту веток. Внутри уже была заготовлена горка хвороста, которую не без труда, но все же удалось зажечь спичками, чудом оказавшимися в плаще.

– Жена ушла раньше. Несколько лет назад. Я читал, такое бывает. Мы живем нашей жизнью – той, которая на Земле, пока не попадаем в свои Книги. Но Книги – тоже не конечный пункт. Представь себе соты. Бесконечные соты из миллионов творений. Все они прилегают друг к другу с разных сторон. У всех Книга своего размера, но тут действует закон, как в моем доме с библиотекой. Чаще всего в Книге живет один Автор – тот, кто придумал себе именно такой «рай». Иногда их двое, реже – больше. Остальные – люди, которые появляются и исчезают с Автором. Их отличить очень сложно, хотя и возможно: их ногти имеют неестественно светлый оттенок. Чем дольше живет Автор в своей Книге, тем больше «очеловечиваются» Первоживущие. Для них Книги – место, где они рождаются в первый раз: одни взрослыми, другие – детьми, но умирают они со своим Автором, из мыслей которого были созданы.