Учительница Мити как-то сказала: «Ваш ребенок познает мир через тактильные ощущения». Вероника ничего не имела против. Только бы он не покалечился. А тут на каждом шагу поджидала опасность. Вон вешалка едва стоит. Не подпирай ее банкетка, давно бы рухнула.

— Стой смирно, — одернула она сына.

Вероника была из числа тех мам, кто предпочитает договариваться с детьми. Поэтому ее столь редкий приказ подействовал на Митю стопроцентно. Он замер, старательно изображая послушание.

Женщина, впустившая их, куда-то пропала. Вероника нервно теребила собачку на молнии куртки: как поступить? Пройти дальше или подождать здесь, пока к ним кто-нибудь выйдет.

Ей до спазмов в желудке хотелось произвести хорошее впечатление на мать Бориса. Она надеялась, они найдут общий язык. В своих фантазиях Вероника вместе со свекровью пили чай на веранде, пока Митя играл во дворе, и вели неспешную беседу о погоде. Полная идиллия. Ей и в голову не приходило, что бабушки бывают иными.

Глава 3

Из противоположной от входа двери появилась женщина. Высокая и статная, с гордо поднятой головой. На вид лет пятидесяти, не больше. Абсолютно седые благородного серебряного оттенка волосы были забраны назад и уложены в строгую прическу. Волосок к волоску.

Она передвигалась, опираясь на трость, позолоченная ручка которой изображала грифона. Его острый клюв был направлен прямо на Веронику. Когтистые лапы вцепились в верхушку трости, хвост обвивал древко. Ладонь женщины уютно лежала между распахнутыми крыльями мифического существа. Дорогая, должно быть, вещь.

Вероника сразу почувствовала: перед ней истинная леди. Подобных ей снимают в фильмах в роли чистокровных дворянок. Когда-то женщина была хороша собой, но и сейчас ее красота не до конца угасла. Она явственно проступала в плавном изгибе шеи, в мерцание голубых глаз, в холеных руках и подтянутой фигуре, подчеркнутой элегантным костюмом.

Вероника невольно подобралась, жалея о том, что не надела лучшее платье. В серой юбке до колен и белой блузке она ощущала себя бедной родственницей, которой, по сути, и являлась.

— Добрый день, милочка, — голос у женщины был под стать внешности: гортанный с хрипотцой. — Надеюсь, дорога вас не сильно измотала.

— Нет, мы быстро добрались, — Вероника поймала себя на том, что говорит, как маленькая девочка. Ни дать, ни взять, провинившаяся ученица, лебезящая перед строгой директрисой.

— Зови меня Светлана Георгиевна.

— А я Вероника.

— Да, да, я в курсе, — рассеянно кивнула женщина. – Борис как-то раз упоминал тебя в разговоре.

Это прозвучало так, словно Борис говорил о ней как о чем-то незначительном, не стоящем внимания.

— О сыне он тоже упоминал?

К этому моменту стало ясно, что ее представления о Митиной бабушке не имеют ничего общего с реальностью. Светлану Георгиевну нельзя было назвать милой старушкой. Вероника отметила ее поразительное сходство с тем самым грифоном, что украшал трость. Они смотрели одинаково пронзительно, с хищническим выражением лица. Идеальный маникюр женщины и тот напоминал когти чудовища.

Светлана Георгиевна обратила внимание на Митю только после слов Вероники. Она осмотрела мальчика с ног до головы, словно определяя его ценность, и заявила:

— Нет, об этом он предпочел умолчать.

«Об этом»? Вероника прикусила язык, чтобы не наговорить лишнего. Еще никто не отзывался в таком тоне о ее сыне. Борис тоже хорош. Можно подумать, рождение Мити великая тайна. Почему он скрывал его от матери?

— Идите за мной, — велела Светлана Георгиевна.

Следуя за свекровью, Вероника пришла к выводу, что Борис поступил верно, не рассказав бабушке о внуке. От подобной дамочки лучше держать подальше. Борис явно не ладил с матерью, а потому разделил свою жизнь невидимой перегородкой. По одну ее сторону были она с Митей, по другую этот дом и его мать. До сегодняшнего дня они не пересекались.

Митя дернул Веронику за руку, и она нагнулась к сыну.

— Она похожа на бабу Ягу, — шепнул он ей на ухо.

— Не говори так, — Вероника испугалась, что его услышат. — Это же твоя бабушка.

Митя с недоверием посмотрел на нее. Для них обоих было неожиданностью вместо доброй бабули встретить мегеру с замашками королевы.

— Нотариус появится с минуты на минуту, — на ходу сказала Светлана Георгиевна. – Он зачитает завещание. Кроме нас нет других заинтересованных лиц.

Они добрались до гостиной, две из четырех стен были с окнами. Те начинались у пола и заканчивались у потолка. Комната буквально купалась в солнечных лучах. При желании можно было разглядеть танцующие в воздухе пылинки.

Свекровь присела на край кресла и сложила руки на коленях. Спина ее оставалась идеально прямой, а лопатки отведенными назад. Поза была столь неестественна, что со стороны чудилось, будто она забыла вынуть плечики из пиджака.

На стеклянном столике перед креслом дымились две чашки чая.

— Угощайтесь, — милостиво предложила Светлана Георгиевна.

Вероника не посмела ослушаться. Она расположилась на диване напротив, взяла чашку и пригубила ароматный чай.

— Какой необычный вкус, — заметила она.

— Это мелисса. Помогает успокоить нервы.

— Хочу пить, — Митя потянулся к чашке Вероники.

— Это не подходящий напиток для ребенка, — Светлана Георгиевна не дала Веронике напоить сына чаем. – Раиса! – крикнула она. Тут же в гостиной появилась женщина в платке. Та самая, что впустила их в дом. – Забери мальчика с собой на кухню. Покорми и напои его.

Вероника с тревогой проводила сына взглядом. В отличие от нее он был спокоен и даже весел. Провести время в замечательном доме вдали от материнского ока это ли не подарок судьбы?

— Я хочу, чтобы мы поняли друг друга, а потому буду говорить без обиняков, — произнесла свекровь, как только Митя вышел. – На твоем приезде настоял нотариус. Мне он не пожелал открыть причину, по которой твое присутствие столь необходимо. Но я подозреваю, что дело в завещании.

— Мне ничего не нужно от Бориса, — вставила Вероника. – Мы не виделись семь лет. Не считая Мити, у нас нет ничего общего.

— Хочется верить, что ты говоришь искренне. Потому что я не отдам тебе ни копейки. Все, что нас окружает, принадлежало моему мужу, до этого его отцу. Борис в своей жизни ничего не заработал. Он был трутнем. Мне как матери тяжело это признавать, но я вырастила совершенно бесполезное существо.

Она сказала это с досадой, стыдясь сына.

— Он был мечтателем, — Вероника улыбнулась, вспомнив Бориса. С ним ей никогда не было скучно, но при всем желании она не скажет, чего он хотел от жизни.

Два года они прожили в одной квартире, спали в одной постели, а она не в курсе, какие у него были планы. А были ли они у него? Вероника не могла припомнить, чтобы Борис заговаривал о будущем. Он словно знал, что для него нет будущего, но это не мешало ему радоваться сегодняшнему дню так, будто он последней.

— Мечтатель — это не профессия, — отрезвила ее Светлана Георгиевна. – С его потенциалом он мог добиться всего чего бы пожелал, но вместо этого он влачил жалкое существование бездельника.

— Как все случилось? – шепотом спросила Вероника.

— Он бросился под электричку, — пожала плечами свекровь. На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Его словно высекли из куска скальной породы: никаких эмоций.

— Это ужасно.

— Смерть была мгновенной. Он не мучился.

Последними словами женщина, вероятно, пыталась успокоить себя. Веронике почудилось, что где-то глубоко под маской равнодушия прячется скорбящее материнское сердце. Или это разыгралось ее воображение?

В гостиную вошел пожилой мужчина. Он суетливо протирал лысину платком, то и дело кивая. Вероника узнала нотариуса. Она подивилась про себя, что такой важный человек не поленился проделать длинный путь, чтобы зачитать завещание неудачника.

— Здрасьте, здрасьте. Я немного опоздал.

— Не страшно, — махнула рукой Вероника.