На обложке: Казимир Малевич «Пейзаж: с пятью домами» (1932). Государственный Русский музей, г. Санкт-Петербург
Брошенное стекло —
Единственное его оружие!
Мгновение – такая неожиданность!
Такой порыв и стресс!
Летящая струя,
Бомба красной жидкости —
Кровь из реки Роны —
Летит!
В своей невесомости
Упакована стеклом стакана —
Не вернуть и не остановить!
Страх безумия – это летящее стекло!
Вырвавшаяся инерция!
Вырвавшаяся энергия!
Как можно остановить кадр
В кино, что уже живой на экране?
Или вернуть его обратно?
В старом кино было возможно:
У Эйзенштейна коляска уже вспять!
Вверх катится по лестнице!
Ван Гог был голландцем.
Зато Гоген был французом.
Вот что значит – недолго думая:
Нет времени подумать
Двум всерьёз поспорившим
Художникам-творцам!
Летящая недвижимая неподвижность —
Сублимация прострации!
Брызги ледяных кристаллов
Замерзшей жидкости зависли
В гранёном стакане!
Брызги ледяных кристаллов —
Воды из реки Роны!
О, нет! Это
Не вода в стакане – это
Недопитое столовое вино!
Вино?
Да! Вино! Красное! Густое!
Настоящее!
Вертится в брошенном стакане —
Французское столовое вино!
Словно в спортивном бою!
Вино
Делает сальто-мортале
За толстой стенкой
Деревенского зеленоватого стекла
В полёте!
Липких красных капель стая летит
Внутри стеклянного цилиндра,
Гранёного,
И кружится энергией
Цепких пальцев, привыкших крепко
Держать кисти с жирной краской,
Схвативших свой стакан с остатками питья,
Окрасив мишень
Летящим безостановочным плевком!
Летит петардой – не с порохом,
С вином, а затем —
Вниз, вниз!
Чёрное! Красное! Синее!
И даже зелёное!
О да, зелёное! Тёмно-тёмно-зелёное —
Дешёвое стекло гранёного стакана —
С красным вином
Внутри! В теле злобы —
С красным вином!
Не надо забывать
Тёмную-тёмную, густую-густую
Смесь
Всех компонентов разозлённого Ван Гога!
Слияние всех цветов,
Живых сосудов жизни,
Под
Тонким прозрачным слоем
Бледной кожи
Человеческого тела!
Все артерии и органы – постигшие талант
И анатомию художника!
Тёмно-красная кровь —
Вино причастия
Бесконечной Тайной вечери,
Как пишут апостолы
В своих Евангелиях —
Кровь распятого Христа!
Уколы доктора, словно вбитые гвозди,
В поисках боли святой плоти
Исчезнувшего рая —
Кровь человека
С поднятой,
Неподвижной для устойчивости
Левой рукой —
Правой – сформулирован полёт!
Дело мускулистой птицы!
Призрак динамики, вырезанной из камня —
Промёрзшая копия не-человека,
Замершая тишина
На долгое-долгое мгновенье!
Невыпитая жидкость
На
Лице мишени!
Завихренья красного вина
Вокруг его
Прибывшего приятеля!
Что-то отрезано – возможно!
Ухо!
Нет! Не ухо, УХО – только лишь метафора!
Имя
Материи —
На мгновение остановившегося алкоголя!
Это вина красный, очень
Красный, цвет! Багряный – ярко-живой…
Поток!
Он так торопится, стремится вниз,
Такой
Красный-красный-красный —
Вниз-вниз-вниз,
Вниз!
К такой же красной бороде!
Эй! Разве
Не этот краснобородый нервный пациент,
Полузакрыв глаза,
Яростно расстался,
Паля вином так бурно, слепо, опрометчиво
В закадычного
Французского собрата?
Всё перепутано!
Запутано!
В бессмысленную ненависть укутано!
Нельзя психиатрию утолять вином!
С облитого лица красный поток —
Но это уже кровь!
Вниз-вниз, быстро-быстро
К белому воротнику,
Который тоже уже красный!
Вниз
К полу, а потом?
Потом, потом —
Снова вниз!
Сквозь деревянное кровати решето —
Красный, ярко-красный,
Что художники зовут «киноварь»,
Киноварь – ртутный минерал —
Облив этой красной краской
Соломенное сиденье стула, —
Вниз,
Вниз,
В трещины досок пола!
Вниз
На волю,
К мощеной камнями улице Арли
[1]!
Всё вниз,
По утоптанной пыльной траве, вниз,
Вниз-вниз-вниз,
Вниз к реке Роне —
Рона-Рона – река-река —
К реке —
Всё ниже и ниже, ниже…
На стене Жёлтого дома
Висит,
Сверкая, острая шпага —
Так мирно…
Помнит она блестящую
Спортивную игру
Француза – заядлого шпажиста!
Сейчас не время состязаний!
Работать жарко с тем – к кому в Арли приехал!
Оружие как сувенир!
Холод около реки Роны!
Жить годится только лишь в Париже —
Шпажист в Арли приехал только повидаться —
И мечта зреет слепо о Таити!
Кровь?
О!
Шпага не чувствует её
За металлическим забралом!
Кровь течёт самостоятельно!
Отдельно – от клинка и маски!
Течёт,
Сквозь дрожащую бледную поверхность,
Живую,
Из разновидных человеческих
Сосудов —
Кровотечение? Это доктор произнёс!
Кровь? Да…
Сама по себе!
Кровь льётся, течёт медленно,
Движется
Своим извилистым путём и,
Побеждая все преграды,
Доходит до конечной цели,
Растворяя свой красный природный колорит
В водах реки,
Которая течет так далеко от будущей Таити…
Холодная Рона!
Серебристая холодная,
Вонзающаяся в рассудок, как горячка,
Под ярким солнцем!
Солнце жалит
Своими острыми лучами,
Вонзаясь глубоко, отражаясь
В флуоресцирующих волнах Роны,
Расплавленный металл солнечной плазмы —
Вибрирующее дышащее зеркало
В обрамлении двух берегов:
Зеленых, золотых и желтых,
Нарисованных изгибом неустанной кисти,
Рукой – только что бросившей
В Гогена ртутную киноварь!
Взрыв! Кровь стынет в жилах!
Вороны летят на полотне огненного солнца!
Спасибо, вороны! Вы – стая тёмных облаков!
Умные чёрные птицы!
Ваш окрылённый холод
Скроет раскалённый огонь летящего напитка!
Его безумие рядом с молнией!
Его лихорадка под ярким солнцем!
О птицы! Укройте меня своей тенью!
Но оставьте меня все!
Оставь мой ум и чувства!
Я жажду лишь невидимой улыбки —
Улыбки несуществующего Господа!
