– Апотекарий-то зачем? – рявкнула Артанна, когда ее бросили на ковер со вкусом обставленной комнаты.

– Не хочу, чтобы ты натворила глупостей, пока я буду искать для тебя ответы, – признался Медяк и кивком головы поприветствовал вошедшего старика. – Окурите эту женщину самым приятным дурманом и держите в таком состоянии, пока я не прикажу привести ее в порядок. Для ее же безопасности. Магистру я доложу сам.

Артанна зло сплюнула на драгоценный рикенаарский ковер.

– Сукин же ты сын, Медяк.

– Симуз, дорогая. Пожалуйста, зови меня в этом дворце по имени. У Эмиссариата настали сложные дни, и черта с два я позволю путать наши карты еще и тебе.

Апотекарий выудил из принесенного ларца изящный флакон с розоватыми кристаллами. Симуз одобрительно кивнул.

– Отличный выбор, мастер. – Он присел на корточки возле онемевшей Артанны. – Добро пожаловать в рай. Признаться, я тебе отчасти завидую.

Даже на репетиции свадьбы кронпринц Умбердо был ослепителен.

Первый красавец южной Гацоны вырядился столь щегольски, что затмил само солнце: расшитый драгоценными камнями дублет отбрасывал на стены Святилища мириады бликов, роскошная тиара сверкала, заставляя окружающих болезненно щуриться. Напомаженные темные волосы гацонца мягкими волнами спускались по плечам и подчеркивали изящные черты лица, а унизанные перстнями тонкие пальцы порхали в воздухе, когда Умбердо щедро раздавал приветствия воображаемым гостям. Ожидая предполагаемую невесту у алтаря, он выглядел счастливейшим человеком на свете. Безбожно лгал, разумеется.

– Фазан ряженый, – пробормотал Альдор и промокнул выступившую на лбу испарину надушенным платочком.

Он ненавидел этого высокомерного болвана со всей страстью, на какую только был способен. Если что и доставляло ему удовольствие в последний год, то лишь неизменные фантазии о смерти кронпринца.

Прекрасное бледное лицо под толщей воды; сомкнутые на посиневшей шее скрюченные пальцы, ядовитая розовая пена в уголках перекошенного рта; удивление, застывшее в остекленевших глазах, и алая-алая кровь на вышитом полусотней мастериц дублете – таким и только таким Умбердо Гацонский нравился Альдору. Всякий вор заслуживал кары, но вор, отнявший последнего друга, по мнению эрцканцлера, мог рассчитывать лишь на мучительную смерть. Умбердо же пошел дальше, отняв не просто верного товарища, но женщину, которую Альдор любил всем сердцем.

Хуже всего было то, что он лично хлопотал об этом браке. Хайлигланд уже вторую осень страдал от неурожая, вымирали целые деревни, армия поредела втрое, а казна опустела еще в первый голодный год – все ушло на закупку хлеба. Хлеба, который втридорога продавала им Гацона, пользуясь изоляцией соседей от цивилизованного мира. И теперь, когда на севере начали голодать даже лорды, Рейнхильда Хайлигландская отдавалась этому кретину Умбердо за обоз с зерном.

Альдор лгал, хитрил и даже убивал ради короля, настроившего против себя весь материк. Он принимал решения, действовал и нес ответственность за ошибки – все во благо Хайлигланда. Но еще никогда он не предавал тех, кого любил. И, что было еще тяжелее, Рейнхильда ни разу не обвинила его, а лишь безропотно покорилась судьбе и воле брата-короля. Лучше бы она его ненавидела.

У алтаря все были заняты делом: церковные служки в шестой раз натирали до блеска золоченую утварь, священники репетировали торжественные молитвы, люди распорядителя носились с пурпурными стягами королевского Дома Аро и сине-голубыми флагами Волдхардов, споря, в каком порядке их надлежало развесить. Эта суета длилась уже третий день и до смерти наскучила Альдору. Грегор послал его вперед себя – приготовить все к приему хайлигландской свиты, а сам намеревался прибыть лишь за пару дней до церемонии. Рейнхильда задержалась в Виенце и тоже не спешила на собственную свадьбу. Других друзей при гацонском дворе у Альдора не было.

Поглазеть на репетицию собрались богатые зеваки из низшего сословия, щедро пробашлявшие страже за право приобщиться к недоступной роскоши. Во время церемонии их все равно не пропустят дальше Соборной площади, а так хоть что-то увидят.

Альдор пытался отвлечься от мрачных дум, по привычке блуждая взглядом по огромному церковному залу. Вскоре увидел богато, но со вкусом одетую темноволосую даму – редкое явление для местной купчихи. Если гацонки выбирали шелк, то непременно яркий. Бусы – обязательно из сверкающих стекляшек. Башмачки – из атласа и парчи. Эта же незнакомка несла статус богачки как должное – зачем выставлять напоказ то, что и так всем известно? Лица ее было не разглядеть – мешала полупрозрачная вуаль, нежным облаком клубившаяся вокруг чела. Подле дамы, опираясь на трость с массивным серебряным набалдашником, на самом краю скамьи сидел болезненно худой мужчина, но дурацкая вуаль не позволяла рассмотреть и его. Несколько раз пара перешептывалась, обменивалась кивками, до Альдора даже долетали смешки. Наконец, незнакомка повернула голову, и на одно мгновение Альдору удалось хорошо рассмотреть ее спутника.

– Проклятье…

Темные волосы, болезненный вид, характерный крючковатый нос, обезображенные ожогами руки и половина некогда благообразного лица. Ошибки быть не могло.

Над репетицией потешался сам канцлер империи Демос из Дома Деватон. Герцог Бельтерианский, племянник усопшего императора Маргия, кузен Грегора и человек, которого король Хайлигланда величал не иначе, как своим врагом. А той незнакомкой, несомненно, была его жена Виттория – ненавистная сестрица кронпринца Умбердо.

Альдор не ожидал, что приглашение, посланное лишь из вежливости, найдет столь живой отклик. Демос должен был понимать, что его здесь не ждали, но все же прибыл. И прибыл на неделю раньше положенного срока.

Зачем?

Глаза Демоса и Альдора встретились. Горелый лорд – так имперского канцлера называли в народе – почтительно кивнул и растянул губы в безобразной улыбке.

Мгновением позже Виттория что-то шепнула ему на ухо, и супруги спешно покинули скамью. Окруженные охраной – по движениям этих людей Альдор понял, что разряженный эскорт Демоса состоял сплошь из хорошо обученных телохранителей – герцог и герцогиня Бельтерианские скрылись в темноте ниши огромного собора.

– Ганс, – хрипло подозвал слугу эрцканцлер.

– Ваша милость?

Верный помощник торопливо поправил ливрею и бросил тревожный взгляд на побледневшее лицо Альдора. Справившись с эмоциями, Граувер наклонился к самому уху Ганса:

– Ты видел человека с обожженным лицом?

– Да, господин. Бельтерианский негоциант Фуа.

– Болваны! Это герцог Бельтерианский.

Глаза слуги округлились.

– Быть может, распорядитель что-то напутал? – виновато пробормотал он.

– Не знаю, куда смотрел распорядитель, но только что я видел не какого-то торгаша, а самого Демоса Деватона, – эрцканцлер перешел на тихий шепот: – Найди способ передать ему, что я хочу увидеться наедине. Скажи, у меня есть предложение. Но осторожно. Об этом никто не должен знать.

– Будет исполнено.

– Никто…

– Я не подведу, ваша милость.

Альдор молча кивнул. В верности Ганса сомневаться не приходилось, но осмотрительность никогда не была лишней, особенно в центре змеиного клубка, именуемого Гацоной.

– И еще кое-что, – вспомнил эрцканцлер. – После того, как передашь весточку Деватону, ступай к секретарю Энриге и организуй мне приватную встречу с его величеством. За ним должок, и, кажется, я придумал, какую выгоду можно извлечь из этого обстоятельства.

– Непременно.

Слуга поклонился и вскоре затерялся среди многочисленных колонн. Альдор мрачно улыбнулся своим мыслям. Он рисковал всем: собственной головой, репутацией и бог знает чем еще. Если хоть кому-то станет известно о его замысле…

Зато, быть может, Альдор ден Граувер войдет в летописи как человек, спасший материк от бессмысленной кровавой религиозной войны. Стоило попытаться.