– Если в этом вообще замешан Миссолен, – печально улыбнулся Альдор. – Но своей ересью Хайлигланд насолил не столько империи, сколько Эклузуму. Божьи люди такого не забывают, и они уже неоднократно выражали гнев, подсылая к нам убийц. Впрочем, Гацона тоже навлекла на себя их недовольство, согласившись женить кронпринца на сестре еретика.

– Напомню, что мы не поддерживаем ересь короля Грегора, – сухо ответил Энриге.

Монах, орудовавший иглой и ниткой над бровью Альдора, на миг замер. Поймав вопросительный взгляд эрцканцлера, он спохватился и молча продолжил.

– Великому наставнику Ладарию достаточно, что вы не объявили Священный поход на земли мятежников, – пояснил Альдор. – А ведь именно этого он мог ожидать от блюстителей истинной веры. И вместо того, чтобы присоединиться к финансовой блокаде Хайлигланда, Гацона – едва ли не единственная из цивилизованного мира – не только продолжила торговать с нами, но даже увеличила поставки. Впрочем, от двух голодных зим нас это не спасло.

– Именно поэтому Гацона сохраняет нейтралитет, – Энриге одним глотком допил вино. От Альдора не укрылось, что правитель был бледен и начал стремительно стареть. – Чего вы ждете от нас в таких обстоятельствах, достопочтенный эрцканцлер? Моя дочь замужем за канцлером империи, а сын должен жениться на сестре вашего Волдхарда! Оба моих ребенка станут супругами идейных врагов! Гацона оказалась между молотом и наковальней, и единственный способ сохранить порядок в моей собственной стране – любой ценой поддерживать нейтралитет.

– Разумеется, и все же…

Энриге зло сверкнул глазами, и Альдор умолк.

– Именно невмешательство в конфликт Хайлигланда с Эклузумом и империей было обязательным условием союза наших государств. Гацона не отвечает за решения вашего короля и страдать за него не намерена. Помните, что фундамент нашей с вами дружбы – деньги: мы поставляем вам товары по заниженным ценам, а вы, в свою очередь, снижаете торговые пошлины на две трети.

– Все договоренности в силе, ваше величество, – поспешил заверить гость. – Мы понимаем и уважаем вашу позицию.

Деньги деньгами, но Альдор прекрасно помнил, что кронпринц Умбердо Гацонский желал полного объединения двух государств. Не сейчас, даже не через пять лет, но шанс мог ему представиться. И хайлигландка Рейнхильда Волдхард была нужна ему для этого.

Но пока амбициям Умбердо мешали целых два короля и один очень упрямый эрцканцлер.

Монахи закончили и удалились. Как раз вовремя, потому как дальнейший разговор не должен был касаться никого, кроме Энриге и Альдора.

– Я могу попросить оставить нас наедине?

Правитель кивнул. Через несколько мгновений кабинет опустел. Король налил вина в две стеклянные чаши дивной красоты и протянул одну собеседнику. Барон невольно залюбовался игрой свечного пламени на граненых стенках сосуда.

– Что у вас на уме, Граувер? Не томите.

Альдор набрал в легкие побольше воздуха. Пришло время заниматься привычным делом – договариваться, торговаться и вырывать выгоду зубами, если потребуется. Таков его долг, таково его служение. Таков выбор, о котором он все чаще жалел.

– Я клянусь, что со своей стороны приложу все усилия, дабы наш будущий союз не пошатнулся, – начал эрцканцлер. – Случившееся ужасно, но нам повезло. И все же до моего повелителя дойдут ненужные слухи…

Гацонец уставился на Альдора:

– На что вы намекаете?

– В моих силах умолчать о том, что может навредить союзу и приукрасить то, что ему поможет, ваше величество. И я сделаю это почти бескорыстно.

– Почти? – король насмешливо приподнял бровь.

– Почти. Взамен на обещание обелить вашу репутацию в глазах короля я попрошу об услуге. О, прошу выслушать меня до конца, ведь это ничего не будет вам стоить! – поспешил заверить Альдор. – Сейчас у меня нет поводов молить о помощи, но однажды такой день может настать. И тогда и только тогда, когда отчаяние поглотит меня, я буду рассчитывать на вас. Клянусь, что не стану требовать от вас действий, порочащих ваше или чье-либо доброе имя, – он вытащил из-под сорочки символ веры – серебряный диск на тонкой цепочке. – Клянусь святым дыханием Хранителя.

Энриге Гацонский выслушал гостя молча, но хмурился тем сильнее, чем слаще становились его речи. Явно размышлял, стоило ли соглашаться.

– Странную игру вы ведете, эрцканцлер. Что мешает мне дать вам клятву и позже отказаться от своих слов?

Альдор невозмутимо пожал плечами.

– Совесть вашего величества. Вы достойный муж, человек старой закалки, выросший во времена, когда столпы веры казались нерушимыми, а клятвы исполнялись до последнего вздоха. Но времена изменились. Привычный вам мир трещит по швам, карта материка рассыпается на осколки, всюду вольнодумцы и еретики, предатели и изменники, ищущие, как бы оторвать себе кусок побогаче, пока великие умы грызутся друг с другом за вещи, которые и доказать-то невозможно. И вы, точно одинокий многовековой дуб, выросший посреди поля, пытаетесь устоять под напором этой непредсказуемой стихии, силитесь дать кров и опеку тем, кто нашел приют под раскидистой кроной, – Альдор улыбнулся. – О, я верю вашему величеству, ибо вами движут благородство и долг. Вы способны спланировать великую хитрость, но совесть не позволит вам нарушить уже данное обещание. Благородная черта, которая погубила многих хороших людей.

Король молчал. Граувер, чувствуя, что полностью завладел его вниманием, продолжал:

– Я знаю, что новая вера моего короля причиняет вам боль. Знаю и понимаю это, но хочу напомнить, что именно я все эти годы поддерживал союз Хайлигланда и Гацоны. Да, у вас есть обязательства перед империей – ваша дочь замужем за лордом Демосом, а Горелому лорду даже я не рискну перечить открыто. Да, вы не станете переходить дорогу Эклузуму, ибо гнев божьих людей погубит всех нас. Но я никогда не потребую от вас подобного. Все, чего я смею просить – однажды оказать услугу лично мне. Не Хайлигланду, не моему королю, но мне – Альдору ден Грауверу. И взамен клянусь сделать все возможное для укрепления вашего положения.

Энриге опустился в кресло и устало потер глаза. Как же он сдал за эти годы. Волосы значительно поседели и поредели, кожа истончилась и высохла, даже некогда могучие руки стали тоньше, а пальцы загибались крючками. Глядя на короля, Альдор отчего-то подумал, что воспользоваться услугой мог бы и не успеть – казалось, Энриге уже готовился к смерти.

– Хранитель с вами, Альдор ден Граувер, – вздохнув, сказал король и вытащил из-под воротника золотую цепь с усыпанным алмазами диском. – Клянусь оказать вам такую услугу, когда вы того потребуете. Именем Хранителя и всех его вознесшихся детей.

Эрцканцлер поклонился.

– Я никогда не забуду вашей милости.

– Уж надеюсь.

– Также нам нужно вынести решение и о другом, куда более важном, вопросе, – король устало взглянул на обнаглевшего барона, но жестом велел говорить. – Хотя свадьбу кронпринца назначили на ближайшую осень, в свете новых обстоятельств необходимо ускорить процесс. Иначе можем не успеть.

– Но траур Умбердо…

– Был делом добровольным и давно закончился. Это не повредит ничьей репутации. От лица короля Грегора я настаиваю на том, чтобы свадьба состоялась в День середины весны.

– Через месяц? – опешил гацонец.

Альдор демонстративно обозрел убранство кабинета.

– Уверен, этого хватит на подготовку. Хайлигланд, конечно же, в стороне не останется. Мы бедная, но очень гордая страна. Кое-какие запасы у нас остались.

Король бессильно взмахнул руками и развалился в кресле.

– Это же будущий правитель Гацоны! Даже моя коронация готовилась полгода, а вы хотите сделать деревенские гуляния из королевской свадьбы.

– Уверен, мы успеем обо всем позаботиться. Но вы и так понимаете, что медлить уже нельзя. Не теперь.

– Граувер, вы меня убиваете…

– Ваше величество убивает слабое сердце. Я же за всю свою жизнь убил лишь двоих, в чем до сих пор раскаиваюсь.

Энриге сдался: