После требования полного беззлобия люди мрачнели и спрашивали, откуда я взял всю эту чушь. Я говорил, что посланец от Бога с прямой связью с Богом, можно сказать, сын. Вот тут люди очень оживлялись и принимались допытываться: сын ты всё-таки или не сын? Я говорил, что сын, и люди очень сердились и говорили мне, что я самопровозглашённый болтун, врун и обманщик. Я смеялся в ответ и спрашивал, много ли они видели обманщиков, которые рассказывали им, как из животного превратиться в совершенное разумное существо. Ругал их лентяями, которые не хотят становиться разумными людьми и надеются отсидеться на уровне добренького животного. Говорил, что это невозможно, так как животное никогда не бывает счастливым и всегда пребывает между страхом и удовольствием, между стремлением удовлетворить страсть к животному доминированию и желанием всех любить и всем благотворить. Говорил, что это противоречие будет разрушать их изнутри и в конце концов приведёт к распаду личности, и что не увидит его только тот, кто физически умрёт раньше.
На этом моменте некоторые начинали кричать: “Да он нас скотами обзывает!” и лезли драться. Я убирал трение под их ногами и отправлял драчунов в свободный полёт лёгким пинком ноги.
Но были и такие, которые не лезли драться. Они догоняли меня потом, тайком, и спрашивали, действительно ли я знаю что-то про путь к Богу и к совершенству. Я подгружал память о всём жизненном пути этого человека и рассказывал ему, о чём он мечтал, чего боится и какие проблемы ему ещё надо преодолеть. Некоторые люди испуганно отходили. Некоторые впечатлялись и начинали ходить за мной в качестве учеников. Потом они с удовольствием наблюдали, как новые люди догоняли нашу маленькую группу странников и с удивлением узнавали о себе от меня то, в чём сами себе боялись признаться.
Наедине с учениками я говорил, чтобы они не надеялись на то, что вскоре всё станет совсем хорошо, и что сейчас мы только кладём зёрна в почву, закваску в тесто. Говорил, что сейчас мы только внедряем в общество идеалы жизни ради любви и взаимной заботы, плюс идею о том, что Преображение возможно через принятие полного беззлобия. Говорил, что человечеству придётся самому разрабатывать способы и формы самоорганизации, чтобы образ жизни соответствовал идеалам. Говорил, что это потребует отработки множества упрощенных способов организации, что каждый раз будет приводить к созданию и разрушению соответствующих государств - носителей.
Народ плакал и просил меня стать царём. Между собой даже несколько раз подрались, деля должности в будущем государстве.
Я отвечал, что сила божия во внешнем бессилии свершается. Что только наивные люди думают по принципу “если проблема не решается силой, надо добавить силы”. Говорил, что для эффективной работы необходимо овладеть мягкостью, умением не только давить силой, но и использовать податливость, ласку, лесть и уговоры. Не ломать чужую волю, а давать человеку самому приходить к тому выводу, который тебе нужен. Говорил, что для понимания этой простой истины на уровне государства человечеству придется перепробовать множество упрощённых способов самоорганизации и что если я стану царём, то ничего хорошего не получится, так как слуги всё равно всё сделают по-своему, а меня отвлекут ложной информацией.
Постепенно группа разрасталась, и это привлекло внимание властей. Религиозные ереси в этом мире уже бывали, они приводили к волнениям с гибелью людей, и власти не терпели никаких самодеятельных учителей духовности. Они и официальную-то церковь не очень терпели. Во время посещения столицы очередной провинции местный губернатор решил проявить бдительность и приказал меня арестовать. Мои ученики попытались произвести на начальника провинции впечатление своим числом, они собрались перед его дворцом и попытались донести до губернатора мысль о том, что он арестовал Сына Бога.
Губернатор считал себя человеком честным и праведным, он никогда не тратил из попавших в его зону контроля денег на украшения и представительские цели больше, чем это было необходимо для организации власти. Он ревностно поддерживал порядок, вкладывал средства в строительство и торговлю, боролся с взяточниками. Больше всего он любил подавлять всяких бунтарей и наказывать лентяев и бездельников. Ещё он любил искусство и неплохо в нём разбирался, тратил много денег на поддержку музыкантов и литераторов.
Увидев толпу, губернатор почуял запах религиозной войны и решил подавить её в корне. Он вызвал войска и приказал лупить всех, кто не разбежится. К такому повороту ученики были не готовы, они ожидали, что власти впечатлятся моей мудростью и как минимум не будут мешать. А ведь я им твердил, что меня казнят в самом ближайшем времени и что дальше учение о мудрости и о путях приближения к Богу придётся распространять им самим.
После разгона толпы губернатор ворвался ко мне в камеру, брызжа слюной от гнева, и заорал, что это я виноват в том, что вооружённая толпа пришла меня освобождать и что ему пришлось применить силу. Сказал, что за это я завтра буду сожжён по приговору суда за бунт и обман народных масс. Мне никакого ответного слова сказать не дали.
Через пару часиков после губернатора пришёл главный священник провинции и пожелал послушать, почему люди называют меня сыном Бога. Мы с ним мило побеседовали на теологические темы. Он сказал, что не может принять моего представления о человеке как о таком разумном существе, ради счастья которого старается сам Бог, и что по его мнению человек должен бояться Бога, властей и нарушения правил, и что в этом духе они будут и далее воспитывать людей. Впрочем, он пообещал попросить губернатора отсрочить казнь на пару недель, а за это время вызвать ведущих теологов из столицы. Я помахал ему ручкой.
Губернатор снизошёл к просьбе главного жреца провинции и послал гонцов. Но через неделю бунтанул весь город, возмущённый присланным из столицы указом о повышении налогов. Пару дней губернатор разбирался с бунтарями, а затем мне передали, что на всякий случай он решил казнить и меня. Среди бунтующих якобы были замечены мои сторонники, которые подбивали народ к восстанию и требовали идти освобождать всех заключённых. Приговор мне объявили на следующий день, меня должны были сжечь.
Значит, я тоже буду Богом-из-огня. Это хорошо. Это гораздо лучше, чем Бог-отрубленная-голова или Повешенный Бог.
В четвёртый день недели мне сложили превосходнейший костёр. Из уважения к искренне заблуждающемуся философу отпустить мне грехи пришёл сам верховный жрец провинции. Я от исповеди отказался и пообещал жрецу встречу менее чем через год, так как он ещё не знает, что болен смертельно опасной болезнью, а я уже знаю. Вот тогда и поговорим, какие грехи я захочу отпустить ему, а какие не стоит. Жрец махнул рукой и сказал: “Сожгите ЭТО побыстрее”.
Когда костёр уже начал дымить, в воздухе появилась полупрозрачная фигура. Память прошлой жизни подсказала имя: Серен. Он был в панике и заламывал руки:
- Господин, зачем так трагично! Только прикажи, я уберу этот костёр, а если хочешь, и весь город!
Я нашёл в себе силы пошутить:
- Отойди от меня, сатана, всё должно быть по-настоящему. Я должен умереть прилюдно, чтобы ученики потом могли разнести учение о том, что бог может умереть за людей и за то, чтобы правда жила на земле.
- Сатану поминает, знать, хозяина зовёт, - зашептали в толпе.
Умирать оказалось неожиданно больно. Появилась Ва, предложила немедленное исцеление и перенос прямо в облачный замок. Послал её на хрен. Ва не ушла, осталась плакать. При этом даже не особо заботилась о конспирации, её полупрозрачная фигура стала видна людям.
Некоторые зашептали, что это тьма явилась по душу бунтаря, но некоторые разглядели тонкую фигуру девушки и засомневались. В завершение бардака появилась Три Кольца и тоже начала меня уговаривать слезливым тоном не умирать и позволить себя исцелить и спасти. Мне уже было очень больно, поэтому послал её ещё жёстче. Она тоже не ушла, осталась отсвечивать, видимая людям.
