Уже во время войны Первостана и ССПЛ с рогатыми отряды пустынного государства создавали заметную проблему для тыловых обозов армий. После того, как армии разошлись по своим странам, они почувствовали себя ещё привольней.

Третье проблемное государство бесы организовали на островах, находящихся к западу от Первостана. Это было пиратское государство. Пираты жили за счёт нападений на торговые суда, шедшие в Первостан и в ССПЛ. Они часто меняли стоянки, и для того, чтобы поймать их, требовались совместные усилия ССПЛ и Первостана, а эти государства были в предвоенном состоянии, и им было не до пиратов.

Тем временем “моя” империя ССПЛ активно наращивала силы. В ней поощрялась многодетность. Я оставил присмотр за делами на поверхности на синклит, состоящий из продвинутых людей, и ушёл в своё пространство. Надо было не только доделать первую ракету для людей, но и создать космический корабль для того, чтобы наши боги могли летать по космосу. С этим были проблемы.

В один прекрасный день меня вызвала Анжела и попросила сходить к опухоли, в которую превратился мир Линдси. Сказала, что от разведчиков пришли какие-то очень странные сообщения и мне стоит глянуть на опухоль Линдси.

В созданном папочкой Полисанием искусственном пространстве - макете нашей ветки Мирового Дерева опухоль больше не отражалась. Зато рядом с ближайшими мирами, про которые мы думали, что опухоль их скоро съест, наблюдалась большая планета, которой ранее там не было. Пришлось идти на планету.

Выйдя из портала, я обнаружил совершенно пустой мир. Никакой растительности, но при этом кислородная атмосфера. Единственный живой объект ощущался на расстоянии трёхсот километров западнее.

Я надел крылатые сандалии, которые папочка когда-то подарил моей маме, и полетел. Через пару часов я дошёл до берега океана. На берегу сидела Линдси и, обняв руками колени, грустно смотрела на океанские волны. Я подошёл и молча сел рядом.

- Я была локальным богом. Очень давно, много миллионов лет назад. Долго была, миллионы лет. Я ни к кому не присоединялась и никого не присоединяла. Несколько тысяч человек в моём мире прошли полный цикл развития и закончили Преображение. Они ушли в другие миры, более важные. А потом мне это всё надоело. Вечные проблемы с продовольствием и этими их детскими драками на поверхности. Я потеряла способность реагировать на них. Нашлись друзья, которые предложили мне забрать всех людей в их миры, а мой мир превратить в произведение искусства. Я с интересом строила разные замки и архитектурные композиции, какие с каким миром у меня ассоциировались. Но потом мне и это надоело. Я почувствовала, что распадаюсь. Чтобы не развалиться на части, я спрятала себя в ближайшем мире в тело женщины. Надеялась, что страх за выживание и желание удовольствия дадут хоть какую-то мотивацию двигаться. Не получилось. Я в каждой жизни там доходила до депрессии и отказа от жизни. Но выйти из этих животных жизней уже не могла. Когда ты наполнил меня энергией… Я вспомнила, каково это быть локальным богом. Все умения. Но когда я вернулась в свой мир архитектурных фантазий, то почувствовала такое одиночество… Захотелось прикоснуться хоть к какой-нибудь жизни. Так я присоединила первый локальный мир, пропустила через себя воспоминания всех живых организмов… Но искомого успокоения так и не нашла. Поэтому пришлось присоединять второй, третий… Боюсь, я не очень осознавала, что делала. За живых не беспокойся, они все тут, в информационном мире. Я им дала условное информационное тело, они там весело бегают друг за другом, и у них нет никаких потребностей. А потом мой мир стал планетой. Я как-то вдруг пришла в себя и решила, что хватит гоняться за тем, чего в принципе невозможно достичь таким образом. Теперь сижу и жду, что мне чего-нибудь захочется. Вот такая моя история. Доклад закончила, - Линдси посмотрела на меня как-то свысока и опять уставилась в океан.

Странно она выглядит. Как будто из стали. Кожа вроде бы и не серая, а розовая, но всё равно такое ощущение, что она вся из стали.

А в целом с ней всё понятно. Девочка без любви и без преданности, которую как-то случайно занесло в локальные боги. Хотя… Неизвестно, как бы я себя чувствовал, если бы я прожил пару миллионов лет. Как хорошо, что я не бог.

- Линдси, которую я знал, была веселой и ласковой. Восхитительной, - осторожно начал я издалека.

- Да ладно уже. Иди уже к своим богам, начинайте соображать, как меня наказывать, - прервала меня Линдси.

Вот так дела! Миллионы лет, а до сих пор мыслит наказаниями, как маленькая девочка.

- Тебя нет смысла наказывать. Ты столько провела рядом с моим отцом, он об этом тысячу раз говорил. Давай лучше поговорим, как сделать тебя живой снова.

- Никак. Я пока посижу тут, посмотрю на океан.

- Разумным существам нельзя долго без чувственных ощущений и без предметов для анализа, они без этого теряют разумность, - продолжил я.

- Да забирайте их всех. Дадите им жизнь в других мирах. У меня сейчас нет сил никакую биосферу тут создавать.

- Можно, я пока высажу здесь мхи и запущу водоросли, бактерии разные полезные?

- Сколько угодно. И ещё… Обними меня. И заходи почаще.

Я приобнял Линдси, она приникла ко мне. Некоторое время она так сидела, уткнувшись носом в моё плечо. Даже порозовела немного.

- Так мило… Кажется, что можно быть милой и свойской, и что такое может продолжаться вечно… Только это всё обман. Секс, ласки, умиления… Это всё обман. Иди, мой драгоценный маленький мальчик. Не буду тебя задерживать. Приходи почаще.

Я поцеловал Линдси и поднялся. “Маленький мальчик”. Мне несколько сотен лет, я уже забыл сколько. Но для неё я, наверное, маленький мальчик. С высоты её опыта в миллионы…

Глава 34. Полисаний. Начинаем историю.

После рождения следующие десять лет я рос как обычный малыш, все воспоминания были заблокированы. Потом блокировка была снята, и мне начали сниться яркие картины из прошлой жизни в Долигане. Воспоминания о том, как я был богом, стали приходить после шестнадцати. До тридцати трёх я только думал и осваивал воспоминания и умения Полисания, локального бога этого мира. Это было непросто. Попробуйте освоить высшую математику по воспоминаниям, пришедшим в полусне…

В этом мире меня звали Полиандр, сокращённо Полик.

После тридцать третьего дня рождения я вышел на проповедь. Я ходил и говорил, что Богу не нужны поклонения и жертвы, что Богу не нужны храмы и псалмы. Я говорил, что Богу нужно, чтобы люди научились быть счастливыми, а счастливым можно стать только тогда, когда полностью отказываешься от эгоизма и страха за себя и начинаешь благотворить всему окружающему миру.

Люди называли меня бунтарём и ниспровергателем божественных истин, говорили, что человек должен жить не для собственного счастья, а для того, чтобы служить Богу и выполнять его приказы и заповеди. Я спрашивал, какие заповеди они помнят, и люди в лучшем случае отвечали, что надо ходить в храм и жертвовать положенное количестве денег, и что нельзя пропускать больше двух семидневных служб. Вспоминали заповедь не служить другим богам, кроме единого Бога, и заповедь обидевшему тебя нанести такой же вред, но не больше. Кое-кто ещё вспоминал заповеди почитать родителей и делать добрые дела, ибо вера без дел мертва. Я спрашивал, какие добрые дела надо делать, и люди замолкали, удивлённые тем, что они об этом не думали, а жрецы им ничего не говорили.

Я смеялся и говорил, что при таком подходе они навсегда останутся животными и что Богу нужны не люди, способные действовать только по приказу, а свободные и умные творцы, которые будут благотворить всему окружающему просто потому, что любят делать доброе и не хотят делать злое. Говорил, что пока они остаются животными с разумом, они всегда будут несчастливы и всегда будут получать последствия, прямо противоположные желаемым. Что они не смогут удержаться от экономии на качестве или на глубине проработки планов, так как животное нетерпение не даст. Что отсутствие смирения не даст возможность изучить все подробности дела, что в свою очередь не позволит освоить никакое мастерство. Что даже если они решат бороться за общее благо, то ничего хорошего не получится, так как их фантазия не сможет придумать ничего лучше, чем принуждение к добру силой, а это никогда хорошим не заканчивается. Что они никогда не смогут найти нужный баланс между применением силы и мягкостью, из-за чего у них даже в семье правильное управление наладить будет невозможно. Говорил, что выйти из животного состояния можно только одним способом: принять полное беззлобие, никогда не отвечать злом на зло, вплоть до того, что когда ударят по левой щеке, подставить правую.