— У меня два варианта, — почесала я нос, обходя хвостатого мужика сбоку и любуясь на Ромуальда в шлеме. — Первый — ему стало холодно, — на этом моменте Леви, Гри и кентавр покрутили у висков межмировым жестом. — Второй — ему стало стыдно, и он скрывался.
— Он вообще-то твой? — перешел к делу леший.
— Лечу я его, — скромно сказала я, стараясь не таращиться на лошадиный круп снизу. Но глаза туда так и норовили соскользнуть. А когда еще проверишь теорию увеличение количества в ущерб качества?
— Это он к тебе бежал или от тебя сбежал? — продолжал допрос Леви. — Куда мне его? Может, себе оставить? Один рыцарь у меня уже есть, второму не скучно будет.
— Не-не, — вылез вперед Гри, — он нам денег должен за лечение! Его нельзя просто так отпускать с миром. Пусть готовится к войне!
— Мне его лень обратно тащить, — призналась я, переступая ногами в валенках. — Он и так бугай здоровый, а тут еще шлем тяжелый. Может, зайдете, чайку попьем, сплетнями поделимся? — Тут я посмотрела на кентавра. — Только вы к нам не пометитесь… Могу, правда, и сюда вынести…
— Не надо, — густым басом сказал кентавр. Стряхнул с себя Ромуальда и обернулся в человека. Причем, человека в тулупе и валенках.
У меня откровенно отвисла челюсть.
— Меня Кент зовут, — стеснительно улыбнулся оборотень, схватил рыцаря за ноги и потащил в избушку.
— А зачем? — все что могла я сказать.
— Что зачем? — не понял меня леший, разглядывая, как шлем пересчитывает ступеньки. — Судя по всему, лечить ты его будешь долго. — Погрозил мне пальцем: — Не вздумай в озере топить или в лесу закапывать, лучше сразу к людям тащи.
— А ритуальное сожжение можно? — просительно посмотрела на него я. — Представляете, он такой красивый в шлеме, я рядом с ним с факелом, Гри орет на манер плакальщиц, а?
— Иди уже домой, — подтолкнул меня Леви. — А то окончательно мозги простудишь, которых нет.
— Добрый вы, — улыбнулась я заботливому лешему, но домой пошла. Интересно же, что они с Ромуальдом там сотворили.
Оказалось, еще не успели. Шло активное обсуждение — снимать с мученика шлем или так оставить. Кот кричал, что на эту рожу он и так уже достаточно насмотрелся, а оборотень возражал, что очень трудно в шлеме определить, где у клиента рот и вливать туда лекарство.
Я прикусила язык, чтобы не поведать миру другие пути введения медикаментов. А поскольку капельницы у меня не было, то оставался один и, думалось мне, кот с удовольствием бы расширил отверстие ручкой от метлы.
Шлем они все же стащили, выкинули наружу, полюбовались на бледного лыцаря с синяками по всему лицу и уселись пить чай. И вот тут настал мой звездный час!
— А скажите мне, Кент, — пододвинула я оборотню плошку с сушеной малиной, — зачем вам оборачиваться в голого коня, если у вас есть нормальная зимняя одежда?
— Я не голый, — пробасил кентавр, с удовольствием прихлебывая душистый чай. — У меня шерсть от пояса и ниже.
— Но выше-то нет, — указала я несоответствие. — И вам, наверное, холодно. И потом, думаю, вы в любой ипостаси сильнее обычного человека, а когда вы конь, то что едите? Сено? Или зерно? А как? А…
— Цыц! — зажал мне лапами рот Гри. — Не надо об этом спрашивать. Кент неженатый, потому твой интерес может неправильно понять!
— А что женатые понимают правильно? — поразилась я такой градации нравственности.
— Это он на тебя, Зоя, хотел впечатление произвести, — проскрипел Леви, втирая в суставы деготь. — Так он обычно зимой ерундой не страдает, только в теплое время жеребится.
— Ой! — всплеснула я руками в удивлении. — А зачем вам на меня впечатление производить?
— Ведьма! — рявкнул не вовремя очнувшийся Ромуальд. — Быстро принеси мне воды!
— Сиди, — встал с места леший. Взял кружку и пошел поить грубияна и учить его новым словам, типа «пожалуйста», но тот почему-то научился «ой, мама» и «теперь чудовища приходят прямо в постель?»
— Ну как? — полюбопытствовала я, когда Леви вернулся к компании. — Напился?
— Нет, — мотнул головой хозяин леса. — Сознание потерял и спит. Ты, Зоя, не тревожь его. Пусть слегка в ум придет.
— Это если ум его найдет, — не смолчал Гри. — А то, я смотрю, плутает его ум извилистыми тропками и все в другую от хозяина сторону. Это ж надо ведьме грубить!
И все с жалостью посмотрели в сторону лежанки.
— Так что вам от меня надо? — поинтересовалась я у оборотня, переводя тему, пока эта жалостливая троица не пришла к выводу, что клиента надо добить, чтобы не мучился.
— Мне бы это, — потупился кентавр. — Госпожа ведьма, зелья бы вашего от потенции…
— Чего?!! — вытаращились мы на него все в изумлении. Даже Ромуальд дернулся. Знакомое слово услышал, что ли?
— Понимаете, госпожа ведьма, — покраснел Кент, вскидывая на меня умоляющие карие глаза, — у меня личная жизнь рушится. Как только познакомлюсь с приличной женщиной и дело дойдет… — Он замялся. — До интереса по взаимному согласию, как я — бамц! — Он со всей дури треснул кулаком по столу.
На лежанке подпрыгнул рыцарь, а Гри взял чугунную сковородку для обжаривания семян убойщика и зарядил кентавру в лоб с рыком:
— Ты выбирай, чего девушке говоришь, конь гамбитный! И нечего нашу мебель ломать!
— Ой! — вскочила я, приготовившись ловить оглушенного оборотня. Таким ударом можно быка с ног свалить, но наш конь устоял. Вернее, усидел.
— Простите, госпожа ведьма, — прошептал Кент, потирая лоб. — Это, действительно, личное, но я вам, как лекарке, на духу… Только это интимное…
Уши растопырили все, даже Ромуальд.
— Выкладывайте, — серьезно кивнула я, сосредотачиваясь. Не знаю, в чем у него там проблема, но, думаю, ничего страшного в ней нет…
— Так вот, — собрался с силами кентавр, — когда мы, значит, переходим к заключительной части нашего знакомства, я тут же оборачиваюсь. — Он посмотрел на меня несчастными глазами. — Представляете себе, госпожа ведьма, коня в постели?
— Нет! — вздрогнула я. Честно говоря, я и мужчину-то в своей постели не представляла. А тут и конь, и мужик одновременно. Была неправа. Каюсь. Это страшно.
— Вот и дамы мои не представляют, — уныло сказал оборотень, потирая рукой лицо. — Говорят, что четыре немытых копыта даже для холодца не нужны. — Он воззрился на меня с надеждой: — Так есть у вас такое зелье, чтобы я не оборачивался?
Мы переглянулись с Гри, и в один голос сказали:
— Найдем! Если нет, то выведем на Ромуальде! Он ко всему привычный!
Рыцарь забился в падучей.
Гости еще немного посидели и разошлись. Я пообещала несчастному кентавру поискать средство от его напасти, а лешему сварить настойку от сорняков на голове. Мы пообнимались на прощанье под ревнивым взглядом кота и расстались.
Я заперла дверь и подошла к рыцарю с кружкой зелья, рассматривая свое приобретение:
— Смотри, Гри, — позвала я кота, — когда он так мирно спит, то кажется почти человеком.
— Именно, что кажется, — запрыгнул рядом с ним на постель сердитый кошак, выпуская когти. — А только зазеваешься, сразу проснется сволочью! Чего ты на него глазеешь?
— Да вот смотрю, — честно призналась я, — что он очень красивый. Лицо правильное. Ямочка на подбородке. Нос благородный. Глаза… закрытые. Волосы густые и вьющиеся. Фигура божественная, — я помолчала и добавила. — А сам по себе засранец засранцем!
— Особенно после того, как ты ему в лекарство касторника добавила, — поддержал меня Гри, точа когти о край лежанки, — он нам все это и продемонстрировал.
— Не нам, — поморщилась я, — а сортиру. Но все равно, странно. Чем красивее, выходит, тем противнее? Внутреннее уравновешивает внешнее?
— Закон гавновесия, — посмотрел на рыцаря Гри. — И не поправляй меня, я не оговорился. — Он покосился на меня: — Ты только сейчас начала постигать эту истину?
— Не то чтобы, — призналась я, отходя к столу и начиная перетирать семена в ступке. — Я давно подозревала о некоторых аспектах еще в детстве, когда научилась читать и мне в руки попал сборник сказок.
