Прикрыл глаза, приветствуя уже позабытый холод. Но даже он не смог полностью заглушить боль, пробуждённую ядовитыми шипами ревности. Разум остыл, но душа не хотела принимать поражение. Для неё не было никакого «пусть».

Я обернулся и посмотрел на Эмили. Она о чём-то шепталась с Вальдом. На этот раз я не отвёл взгляд. Хотел запечатлеть в памяти эту сцену.

Эмили Мунтэ

– С чего я должен в этом участвовать? – спросил Освальд, поглядывая то на меня, то на Алана, отошедшего от нас так далеко, что он едва расслышал бы наши слова, даже если бы мы кричали.

– Потому что он ваш друг, – прошептала я с нажимом и покосилась на подходившую к нам Лукрецию. Эта мегера всегда чувствовала, если от неё что-то скрывали. – Так вы сделаете, как я сказала?

– Бездна с вами, – выдохнул Освальд. – Сделаю. Но если вы ошиблись… – в его угольном взгляде вспыхнула угроза.

– Лучше ошибиться, но сделать хоть что-то, чем без боя опустить руки. Укорять меня вам не за что, – прошипела я, начиная раздражаться. Характер у этого Освальда был просто несносный. – Ждите меня в девять в библиотеке. И сделайте всё, как я сказала.

Обратная дорога до дома была почти невыносимой. Безучастный взгляд лорда Грэмта напоминал мне о первых днях нашего знакомства, когда его холодность и равнодушие доводили меня до белого каления. Вот и теперь он смотрел, не видя, отвечал односложно и каменел всем телом.

Я знала. Знала, что с ним происходило. И, может быть, знала с самого начала. Видела это в его взгляде, в напряжённой позе, в готовности отгородиться от мира при малейшей угрозе быть отвергнутым. Я знала и не могла сформулировать. Но сейчас. Теперь… понимала, куда бить, чтобы ограждавшая его стена окончательно расшаталась и наконец-то рухнула. Лишь бы этот Освальд не передумал и не пошёл на попятную.

А причина передумать у него была, и веская. Возможно, после этого вечера дружба Освальда Шенье и Алана Грэмта будет перечёркнута раз и навсегда. После нашего обмана мнительный и всеми отвергнутый Алан мог не поверить в правду, услышав её. Но каменные стены его укрытия нужно было расшатать во что бы то ни стало. И сделать это надо было именно сейчас, когда они уже ослабели.

Лукреция поравнялась со мной и с притворным благодушием взяла меня под руку.

– Что ты опять ему наговорила? – процедила она сквозь зубы.

– На этот раз ничего, – ответила я шёпотом. – Говорить не пришлось. Он и сам всё увидел.

Надзирательница оскалилась.

– Вертихвостка! – прорычала она и покосилась на Освальда.

– Уж какая есть, – улыбнулась я в ответ и сбросила с предплечья её цепкую худощавую руку. – Поэтому не сильно рассчитывайте на обещанную отцом землю. Вам она не достанется в любом случае.

Лукреция гневно сверкнула глазами, и мне захотелось отойти от неё подальше. Когда надзирательница кричала или раздавала оплеухи, её гнев был понятен и предсказуем. Но когда вот так молчаливо и зло смотрела, от неё можно было ожидать мерзейшей подлости. Осуществляла она свою месть мастерски и никогда не попадалась на этом. Но мне было прекрасно известно, кто стоял за самыми неприятными событиями в моей жизни.

«Быстрее бы…» – торопила я мысленно. – «Побыстрее бы от неё избавиться».

Сегодня утром посыльный должен был забрать письмо, предназначенное папеньке. Хоть бы отец поверил мне, а не этой грымзе.

До вечера время тянулось бесконечно. Я улыбалась Освальду в гостиной, во время обеда и за ужином и старалась не смотреть на застывшее рядом с нами каменное изваяние. Всегда молчаливое. Всегда безразличное. Но если раньше его безразличие было монолитным и нерушимым, то сейчас норовило вот-вот рассыпаться и дать волю искренним, хоть и горьким чувствам.

Но горечь для лекарства – совсем не беда. Чтобы избавиться от своей напасти, лорду Грэмту придётся потерпеть и боль, и горечь. Придётся принять их и смириться с ними. И не бежать. Больше никогда не убегать от них.

Мы просидели у камина до заката. Дело близилось к осени и солнце теперь садилось рано. В начале девятого я попросила извинить меня и сообщила о своём намерении отправиться спать.

– Вы не проводите меня, Алан? – уходить без него я не собиралась.

То ли по моему решительному взгляду, то ли исходя из собственной усталости, он не отказался. Кивнул и поднялся за мной следом.

– Даже ничего мне не скажете? – спросила у него, пока мы шли по лестнице.

– А что вам хотелось бы услышать? – в его голосе звенел лёд.

– Если вы сами не знаете, тогда ничего не хотелось бы.

Мы остановились у двери моей комнаты. Алан был бледен и отстранён, и мне казалось, что даже в Эргейбе он выглядел более живым.

– Спокойной ночи, Алан, – попрощалась с ним и скрылась за дверью комнаты, но спать пока не собиралась. Как и мой жених. Даже через разделявшую нас стену я чувствовала напряжение и молчаливый укор. Безразличие Алана Грэмта было напускным.

Подождав немного, я вышла на балкон, где по каменному полу тянулась полоска света из окна соседей комнаты. Тихонько подкравшись, я заглянула в неё украдкой – на застеленной кровати никого не было. Видимо, Алан сидел на софе или за письменным столом и действительно пока не собирался ложиться. А значит, он всё-таки не будет спать, когда я выйду из комнаты и снова направлюсь вниз, в библиотеку. Где мы с Освальдом Шенье договорились встретиться.

Когда пришло время, я не стала уходить крадучись, а здорово хлопнула дверью и смело зашагала по коридору. Но у первого же поворота притаилась и прислушалась. Тишина, и вдруг едва различимый стук двери. Тихие, но быстрые шаги. Алан последовал за мной.

Дальше я шла, как хищница, заманивая жертву. Показывая ей дорогу в подготовленную для неё ловушку. Дойдя до библиотеки, я проскользнула в просторное, уставленное стеллажами помещение и прикрыла за собой тяжёлую дверь. Но не до конца. Оставила щёлку, чтобы снаружи можно было услышать наш с Освальдом разговор и при желании даже подсмотреть.

Мой сообщник уже ждал меня внутри. Он стоял, опершись о массивный дубовый стол с резными узорами, и при виде меня помрачнел. Но эта мрачность, едва проявившись на его лице, тут же была вытеснена маской радости и обожания.

– Вы пришли, – выдохнул он настолько взволнованно, что я и сама на миг поверила в его искренность.

В коридоре за дверью скрипнула половица. Лорд Грэмт остановился неподалёку и теперь мог слышать наш разговор.

– Да. Я ведь обещала, – сделала пару шагов навстречу Освальду и остановилась. Его подобострастный взгляд заставлял меня нервничать.

– О Эми, – вздохнул мой сообщник и, оттолкнувшись от столешницы, пошёл мне навстречу. С каждым его шагом сердце в моей груди билось всё быстрее. Что-то было не так в его походке и в решительном взгляде. Выполнит ли он уговор?

– О чём вы хотели поговорить? – я с трудом поборола желание попятиться назад. – У нас мало времени. Нельзя, чтобы кто-то заметил.

– О милая, дорогая Эми, в нашем распоряжении вся жизнь, – улыбнулся он, беря меня за руку. – У нас столько времени, сколько мы сами себе позволим.

– Я не понимаю, о чём вы… – всё-таки сделала шаг назад, но была тут же схвачена за талию и притянута к крепкому торсу брюнета. Пылающий угольный взгляд Освальда Шенье припечатывал к полу, не давая сдвинуться с места.

– Только не сбегайте от меня, Эми. Вы же не собираетесь и вправду выйти замуж за Алана Грэмта? – усмехнулся он. – Зачем такой красавице связывать жизнь с эрром умирающих земель? – голос Освальда был пропитан ядом. – Не-ет, Эми. Вы не хотите быть невестой каменного лорда. Вскоре у него не останется ни земель, ни состояния, ни даже души.

Подобных слов я не ожидала. Не это Освальд должен был сказать мне в библиотеке.

Меня резко бросило в жар и затрясло от гнева. Хотелось ударить этого нахала и закричать, что он совсем не знает Алана Грэмта. Что о человеке нельзя судить только по принадлежащим ему землям. Но если я вспылю, то всё испорчу. Потому, сделав над собой усилие, я совладала с порывом заступиться за жениха.