Ну, Разумовский тоже хорош! Напоил, руки начал ко мне тянуть!

А сама-то? Напоили ее, видите ли! Воронку в рот засунули и вливали! Сама пила. И совершенно не сопротивлялась. Хорошо, что вмешалось провидение – известно, к чему дело шло.

Но какой же он, все-таки, мужчина! Такой – настоящий, сильный, мощный… Стоп! Хватит!

В дверь постучали, я быстро выключила воду и услышала голос Кати:

– В ванной! Да, сильно испугалась, умывается. Хорошо! Спасибо! И Вам спокойной ночи! Передам!

Я вышла и с показным равнодушием поинтересовалась:

– Кто заходил?

– Филипп Олегович принес свечи и сказал, что в номерах пока не будет света, автоматы сгорели, а кухня и общая комната – в порядке. Мне пожелал спокойной ночи, а тебе велел передать, чтобы ты не переживала и возвращалась в гостиную смотреть телек.

Я хмыкнула – да, наше кино прервалось как раз на самом интересном месте. Вот только на продолжение я пока не готова.

– Знаешь, я что-то очень устала, пожалуй, лягу спать! А ты занимайся.

– У меня тоже батарея скоро сядет. Если завтра свет не починят, придется в гостиной читать!

– Завтра же маскарад, – напомнила я. – Когда ты учиться собралась?

– Точно! – ахнула Катя. – Совсем из головы вылетело. С этой сессией мозги наперекосяк…

То ли от вина, то ли от ее тихого голоса меня стало укачивать, и через несколько минут я отключилась от реальности.

***

Я проснулась от тихого позвякивания Катиного телефона. Похоже, его хозяйка ушла в душ, забыв отключить будильник. Я потянулась – надо же, голова совсем не болит! Вспыхнуло воспоминание – Разумовский прижимает меня к себе, я закрываю глаза, и раздается взрыв. Судьба, не иначе!

Я поморщилась от недовольства своим вчерашним поведением и села на кровати. Надеюсь, у начальника хватит ума и благородства забыть инцидент. Наверное, ему сейчас тоже немного неловко. В Америке и других странах победившего феминизма его поведение назвали бы харрасментом. Я могла бы отсудить у него кучу денег, квартиру и должность. Вот только мы живем в России, да и жертва была совсем не против домогательств.

Катя вышла из душа и радостно меня поприветствовала:

– Доброе утро! Прекрасно выглядишь! Кстати, автоматы починили, розетки заработали, можешь зарядить свой телефон.

– Ух, какая ты шустрая! Давно встала?

– Минут двадцать назад. Приходил Филипп Олегович, уточнил все ли у нас в порядке и сказал, что свет теперь работает везде, кроме коридора.

У меня внутри похолодело – нет, Разумовский ничего не забыл.

– Что ты ему сказала?

– Поблагодарила за заботу, – пожала плечами подруга. – Сказала, что ты вчера сильно испугалась и сразу уснула. Не надо было?

– Нет, все в порядке, – успокоила я ее. – Какое у него настроение?

Катя снова пожала плечами:

– Кто его знает? Нормальное вроде. Слегка встревоженное, может быть.

Я вздохнула и пошла в ванну. Ладно, рано слезы лить. И вообще – сама, дура, виновата.

На завтрак мы пришли последними. Разумеется, свободные места оказались только возле Филиппа Олеговича. Я поставила поднос с тарелками и, стараясь не смотреть ему в глаза, вежливо произнесла:

– Доброе утро.

– Доброе. И приятного аппетита, девочки.

– Спасибо! И вам того же! – приветливо улыбнулась Катя и села рядом с ним. Я облегченно вздохнула и села на последнее свободное место с краю.

Разумовский очень странно и напряженно на меня смотрел, но ничего не говорил. Пожалуй, это лучшее, что он мог сделать в данной ситуации.

– Рот свой закрой, понял? – раздалось из-за соседнего столика. – Закрой и ешь!

Старшая Логинова сидела ко мне спиной, но я узнала ее голос и обернулась. Покрасневший Вовчик сжал губы в нитку и уставился в тарелку. Видимо, довольно хамское указание было адресовано именно ему.

С чего начался конфликт, я не знала. Мне стало жаль парня. Нахамить в ответ он не может – то ли возраст, то ли должность мешает. Борясь с искушением влепить противной начальнице подзатыльник, я оглядела кухню.

Тамара Тимофеевна за стойкой раздачи с какой-то невероятной ненавистью смотрела на Марину Витальевну. Похоже, не я одна сочувствовала несчастному Володе. Куратору, наверное, тоже часто достается от гостей – всем не угодишь! Всегда найдутся недовольные и съедят весь мозг чайной ложкой тому, кто не может возразить.

Почему люди так злоупотребляют властью? Не все, конечно, но многие.

Вот взять Логинову. Ведь, наверное, с главбухом она так не разговаривает. И к генеральному – на вы! А Володю можно грубо заткнуть. Может, когда она была молодой неопытной специалисткой, ее тоже обижали все, кому не лень?

Впрочем, вмешиваться и защищать его я не стану. Пусть отращивает шкуру сам.

Разумовский легонько дотронулся коленом до моей ноги под столом и снова многозначительно посмотрел. Вот пристал, бесстыжий негодяй! При всем народе решил со мной позаигрывать!

Я торопливо съела свой завтрак и побежала в комнату. В голове испуганными кошками метались мысли. Как теперь себя вести? Как пережить еще целую неделю рядом? Заметно ли со стороны, что между нами не все в порядке? Одно дело – просто иногда ловить себя на мысли о том, что неплохо было бы… И совсем другое – вот так! Договор молчания нарушен! И все произошло слишком рано!

Я в отчаянии схватилась за голову.

Надо постараться успокоиться, нарисовать «морду», переодеться и идти в общий корпус. Сделаю вид, что ничего не было – авось само все как-нибудь образуется. Я достала косметичку и стала старательно водить тушью по ресницам. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание – достаточно будет самого легкого макияжа – тушь и блеск для губ, да немного пудры.

Мобильный телефон тихо пиликнул, предупреждая, что зарядка окончена и можно отключить его от сети.

А если позвонить Ирусе? Она же психолог, да еще и в курсе всей ситуации. В общем-то, это именно она посоветовала мне не торопить события. Пусть теперь подсказывает, как исправлять то, что я натворила.

– Да, – сонно протянула Овсянникова. – Сразу по сути!

– Я вчера чуть не поцеловалась с Филиппом! – выпалила я на одном дыхании. – Что теперь делать?

– Тьфу ты, Хрусталева! – рассердилась Ирка. – Ты на часы смотрела?

– Прости-и-и, – заканючила я. – Срочно нужна экстренная психологическая помощь и дружеский женский совет!

– Как он себя ведет? На продолжение намекает?

– Не знаю, – растерялась я. – Напрямую ничего не говорит. Коленками трется. Молчит и смотрит.

– Искоса, низко голову наклоня?

– Очень смешно, – чуть не заплакала я от отчаяния. – Жизнь рушится, все пропало, а ты ерничаешь!

Ирка явно подавила зевок, чем-то пошуршала и неожиданно стала рассказывать какую-то чушь:

– В пятницу ко мне пришла девочка. Ну, как девочка? Под тридцать ей, конечно, но не суть. Девочка на прошлой неделе вышла замуж за любимого мужчину. Встречались они больше пяти лет – на руках носил, пылинки сдувал, иначе как «солнышком» не величал, подарками осыпал, обо всех днях рождения родственников помнил… Пряник медовый, а не мужик. Ты там уже завидуешь, я надеюсь? Знаешь, что сделал этот сказочный принц в первую брачную ночь?

– Известно, что! – хмыкнула я, не понимая, зачем мне слушать историю чужой любви, когда у меня разворачивается трагедия.

– А вот и нет! – возликовала Овсянникова. – Он отметелил новобрачную, как боксерскую грушу. Фонарь под глазом у «солнышка» светит даже сквозь слой тонального крема, губа разбита, на руках кровоподтеки, ногти сломаны – то ли отбивалась, то ли вырывалась.

– О, – растерялась я. – Как так? За что?

– Для профилактики! – торжественно возвестила психолог. – Чтоб она вела себя «культурно» и мужа уважала, на сторону не глядела, хозяйство вела исправно, к деньгам относилась бережливо и попусту скандалы не устраивала. Во как!

– Слов нет, – выдавила я. – И почему она пришла к тебе, а не в суд и не в полицию?

– Хочет понять, не сама ли она во всем виновата.