Хотборк резко повернулся в мою сторону, и я тут же трусливо отвела взгляд. В сотый раз наверно за сегодня. Ничего не могла с собой поделать. Мне казалось, что Бьорк легко догадается, о чем именно я думаю, смотря на него. И потому его всячески избегала. Молча подносила отвар, ни слова не говоря, забирала кружку. Делала вид, что не замечаю, как он отслеживает малейшее моё передвижение по драккару, и напрягается всякий раз, когда я начинаю с кем-то из мужчин говорить.

Только один раз я не выдержала и даже подошла к нему – когда Хотборк, совсем страх потеряв, сел на весла. Тут уж я с чистой совестью обозвала его ослом и сказала, что больше тратить на него отвар не буду – у меня полный драккар более вменяемых пациентов. Бьорк хрипло пробурчал что-то в духе «молчи и занимайся своими делами, женщина» и криво улыбнулся, щурясь и так скрывая болезненный блеск в потускневших глазах. Я фыркнула и больше отвар ему, и правда, не носила. Вот упадет без сил – тогда подойду.

* * *

Только когда солнце полностью закатилось за кромку стылого, спокойного сейчас моря, оставляя за собой лишь призрачный оранжево-лиловый шлейф, Хотборк тяжело поднялся с весел. Я моментально вскинула голову, следя за тем, как он, тяжело покачиваясь, идет в мою сторону. Сердце непроизвольно сжалось от переживаний за ярла и досады на него же. Упрямый осел…Совсем лица нет. Серый как старый снег в марте. Отвернулась резко, переключая всё внимание на поддон с углями передо мной. Но кожей чувствовала, что Хотборк подходит всё ближе, а через несколько мгновений в поле моего зрения попали его мягкие кожаные сапоги.

– Пойдем, Вейла Кархена, натрешь меня перед сном, – Бьорк надсадно закашлялся и тут же отошел, будто согласие моё ему и не нужно.

Я подняла голову не сразу – только, когда за Хотборком уже упал полог закутка на корме. Вздохнула и медленно встала, ощущая на себе любопытные взгляды воинов, которые они даже не пытались скрывать – хорошо хоть, что молчали. К Хотборку специально не направилась сразу – сначала обошла всех своих подопечных, которых устроили прямо на палубе, потом зашла к Гору, чтобы убедиться, что с мальчиком всё в порядке, и лишь после этого побрела к Бьорку, ощущая, как с каждым шагом сердце трепетней заходится в груди.

Пыталась себя успокоить и не могла – я слишком привыкла уже к мысли, что больше нам вместе не быть. И теперь каждое мгновение наедине раздирало кое-как зарубцевавшуюся рану, заставляя её болезненно- сладко пульсировать. И ещё мне казалось, что Бьорк видит меня насквозь. Легко считывает моё состояние и потому только криво усмехается на все мои выпады, за которые раньше давно бы меня приструнил. Улыбается и сверлит исподлобья своими черными глазами, словно притаившийся кот заигравшуюся мышь. Не отпускало ощущение, что ещё один миг и мягкие лапы со смертоносными когтями накроют меня, отрезая навсегда от остального мира.

Бьорк развалился животом на шкурах, голову повернул вбок, положив щеку на сложенные руки, и искоса поглядел на меня одним глазом. Бронзовая кожа, под которой отчетливо проступали мускульный рельеф, блестела испариной в подрагивающем свете единственной зажжённой свечки. По желобу позвоночника скатывались уже оформленные капельки, будто Хотборк в бане находится, а не плывет по стылому морю в марте среди дрейфующих льдин. Даже просто стоя рядом, я ощущала пышущий от него больной жар. Идиот…

– Ты идиот, Хотборк, – озвучила я свою мысль и присела рядом, – Зачем ты поперся на весла? Мы завтра уже приплывем. Как ты собираешься продираться через зимний лес и горы в таком состоянии?

– Ты мне решила вместо того, чтобы спину намазать, уши болтовней залить? – пробурчал Бьорк глухо и уперся лбом в сложенные руки, отворачиваясь.

Мышцы на плечах при этом красиво перекатились, и я непроизвольно протянула руку. Пальцы нежно провели по горячей смуглой коже, подушечки отчаянно закололо. Бьорк шумно выдохнул и расслабил плечи, показывая, что ему приятно прикосновение. В закутке повисла плотная будто пульсирующая тишина. И доносящиеся из-под полога разговоры, и смех на палубе только усиливали её воздействие на меня. Словно эта несчастная тряпка нас от целого мира отрезала. Ничего больше не сказав, открыла банку с жиром какой-то местной рыбы, топленым на травах – в нос тут же ударила непередаваемая смесь рыбьего аромата и ноток ромашки с шалфеем. Щедро зачерпнула рукой эту пахучую субстанцию и стала втирать Бьорку в спину. Он что-то заурчал довольно и лёг поудобней, поведя плечами. Повернул голову набок, прикрыв глаза. Я сосредоточилась на том, что делаю. Нервозность потихоньку стала отпускать. Напряжение ослабляться. Я просто намажу его и всё – нет в этом ничего такого. Спать нам похоже опять придется вместе. В другой ситуации я бы настояла на том, чтобы Бьорк ушел, но не выгонять же больного Хотборка на холодную палубу. Пусть уж…И так теплее… Надавила на мужскую спину сильнее, энергичней втирая жир – мышцы должны были прогреться – так эффект будет лучше. На лоб упала прядка от стараний. Бьорк лежал тихо, никак не реагируя на мои старания, и казалось, что и вовсе уснул. Пока вдруг…

– Почему ты сбежала тогда, Хель?

Я замерла. Его глаза до сих пор были закрыты, спина ровно поднималась и опускалась под моими руками, обозначая спокойное тихое дыхание, и на секунду мне почудилось, что вопрос прозвучал лишь в моей голове.

– Писульку какую-то оставила…– добавил Бьорк резче и всё-таки покосился на меня.

Лицо вспыхнуло, и я отвернулась, смотря на его раскрасневшуюся блестящую от втираемого жира смуглую спину под моими белыми пальцами. Такой очевидный контраст…

– Я в этой "писульке" всё подробно объяснила, Хотборк, – тихо произнесла, так и не смотря на него и непроизвольно хмуря брови.

– Да там был какой бред! – фыркнул Бьорк раздраженно.

Не выдержал и приподнялся на локтях, тяжело смотря на меня вполоборота, – Ну и про Киру ещё…Тоже бред. Кира -договор, сделка. Она не настоящая жена мне.

– Ага, и дети у вас будут только по бумагам. А делать их будешь видимо засовывая перо в чернильницу, – съехидничала я, давя Хотборку на спину, чтобы снова лёг.

– Не будет у нас детей, – процедил Бьорк, послушно распластываясь на шкурах.

– Почему? – я так искренне удивилась, что застыла, оторвав от него руки.

– Потому что уговор у нас такой, Хель. Мы не муж и жена по-настоящему, говорю же тебе. И хотел сказать ещё в тот день, когда ты сбежала, – Бьорк косился на меня одним глазом, положив голову на сложенные перед собой руки, и я не могла разгадать что было в этом взгляде.

Растерянность затопила всё моё существо. То, что он говорил осознать было не просто…Да и как реагировать? Что это значит для меня? Сердце забилось неровно и часто, его ритм оглушительно забил по ушам.

– Но…– я нахмурилась, обдумывая каждое слово, – Для тебя это невыгодно, Бьорк. Неразумно…

– Возможно, – тихо согласился он, отслеживая мою реакцию, – Но Кира так решила, после того, как я сбежал прямо с брачного ложа, чтобы спасти тебя. А я не стал настаивать на обратном, подумав, что так нам с тобой будет проще. Я же не знал тогда, что пока я с Кирой говорил, ты уже с острова уплывала!

Гнев все-таки зазвенел в его голосе. Бьорк резко сел и почесал нахмуренный лоб, исподлобья взирая на меня. Ненадолго повисла гнетущая тишина, во время которой мы тяжело смотрели друг на друга, и в глазах танцевало неверное пламя единственной свечи.

– Это ничего не меняет, Бьорк, – я наконец прервала безмолвие, нервно затеребив в руке кончик шкуры, – Она -хозяйка в твоём доме для всех. Уважаемая. Законная. А кто бы была я? Твоя любовница, та, с которой ты изменяешь достойной родовитой жене? А сама Кира? Как бы она ко мне относилась, если из-за одной несчастной ночи выставила тебе такие условия? Да она бы меня возненавидела! И хорошо бы, если бы в первый же день топором не зарубила…

Перевела дыхание, смотря во всё более хмурое лицо Хотборка и сбивчиво продолжила:

– И как бы я жила, Бьорк, а? Всю жизнь деля тебя? Боясь лишний раз поесть – вдруг отравлено, или за угол завернуть – вдруг побьют? Даже сделай ты меня вейлой и второй женой… Разве гордая Кира стерпела бы такое явное пренебрежение? Конечно нет. И ты постоянно заставлял бы меня подчиняться ей, уступать как главной, чтобы не задевать ее гордость еще больше. Да и почему я вообще должна мириться со второй женщиной и слушать все эти сказки про то, что она не важна? Вот ты бы слушал, Бьорк?