– Ну что, лучший друг человека, Валера Воронихин… – начал он. Я взвыл и поскреб дверь. – А, да, тебя выпустить надо. – Перегнувшись через меня, он приоткрыл дверь с моей стороны. – Иди! Гуляй!

Нет, он реально не догоняет. Вроде еще днем адекватным был. Тетки наши его сглазили что ли? Он посмотрел на меня. Я – на него.

– Ой, – дядька треснул себя по лбу, – забыл!

Подхватив, он вынес меня на улицу и поставил на снежок. И я двинул к кустам. Оказывается, сколько запахов ловит собачий нос! Все кусты вдоль забора дико воняли сигаретными бычками и отходами жизнедеятельности наших студентов. Не курил и не буду! Стараясь дышать через раз, я дополнил заросли своей подписью и поскакал к машине. Алексей уже завел двигатель и расслабленно откинулся на сиденье. Я подошел к подножке и гавкнул. Тот нехотя спустил ногу, нагнулся, опустил руку и за шкирку втащил меня внутрь. Держа на весу, протер лапы тряпочкой, (аккуратист, блин), и плюхнул меня рядом. Потом повернул голову и спросил:

– Мальчик, а мальчик, как тебя сюда занесло? Тут же одни бабы! – Здесь я понял, что вопрос был риторическим. То есть, не требовал ответа. – Я еле выбрался оттуда! – Он усмехнулся. – Зато бутерброды с сыром и колбасой, а также пирожки из вашей столовой были просто восхитительны! – он прижмурился и цыкнул зубом. – Кстати твой учитель по химии, Елена Львовна, кажется засомневалась, не нарочно ли ты в больницу попал?

Я обиделся и на Алексея, и на химичку: сижу тут взаперти, голодный, холодный, а этот гад обжирается и с нашими тетками лясы точит! Я вскочил на лапы и молча вцепился зубами ему в куртку. Понимаю, конечно, что толстая кожа – не сахар, но такое зло разобрало! И кушать хочется, аж в животе булькает. Алексей радостно улыбнулся и рассоединил нас с курткой.

– Держи! – Он достал из кармана салфетку, развернул ее… а там! Колбаса! Масло, хлеб! Живем! Пока я ел, он достал из кармана маленькую пачку молока. – Будешь? – я кивнул. Он пошарил под сидением и извлек оттуда пустую пластиковую чашку из-под кофе. Не торопясь, обрезал ее ножом, потом надорвал пачку и налил оттуда молоко. После чего подсунул мне под нос. Я запихнул туда морду и, чавкая, вылизал чашечку до блеска. – Еще будешь? – Я сыто помотал головой.

– Итак, замечательный баскетболист и гордость курса, начертай-ка наш дальнейший маршрут, – допивая молоко, изрек он. – Короче, куда едем? – Он включил свет и сунул ручку мне в зубы. Пришлось снова тыкать в продырявленный лист. – В детский сад? За братом? Это далеко?

Я помотал башкой.

– Показать сможешь?

Я кивнул.

– Тогда давай договоримся. Я подъезжаю к развилке – ты ставишь нос по направлению к объекту. Понял? Молоток. Тогда в путь!

Мотор довольно рыкнул, и мы покатили. До первого перекрестка. Хорошо, что это был всего лишь выезд со двора на улицу. Как мы договорились, я повернул морду вправо: правый поворот. И сижу. Машина остановилась.

– Так нам куда, Тузик? – спросил Алексей.

Я повернулся к нему.

– А, налево! – воскликнул он и включил поворотник.

Я молча тяпнул его за рукав.

– Ты чего? – возмутился он.

И как я могу что-то ему показать, если у него все сразу улетает из головы?

– А, направо! – обрадовался он и подрезал какую-то машинку, которая тихой сапой пыталась его объехать справа. Возмущенный оппонент разразился серией гудков.

– Сам дурак! – пробурчал Алексей и прибавил газу. – Дальше куда?

Я встал на задние лапки, чтобы лучше видеть дорогу, а передними уперся в торпеду. Морду держал исключительно прямо.

– Молодец, – похвалил он меня. На самом деле, мне было очень интересно. Оказывается, собаки видят в темноте намного лучше людей! Еще один правый поворот. Я сказал: «ваф» и повернул морду вправо. Мой Сусанин тут же перестроился. Аналогично мы свернули налево и въехали во двор. И прямо перед нами был Кирюхин детский сад.

– Здесь? – спросил Алексей. Я кивнул. Так как задняя часть нашего автомобиля была слишком широкой и длинной, мы опять влезли на газон.

– А теперь ты пойдешь со мной. – Я был снова схвачен под пузико и запрятан в куртку. Но тут я начал вырываться.

– Что не так?

Я схватил ручку и начал водить по листу.

– Значит, брата зовут Кирилл?

Я кивнул.

– У него другая фамилия? – удивился мой спутник.

Я кивнул несколько раз подряд.

– А почему?

Нет, этот дядька после колледжа явно тупит. Я гневно уставился на него. Тот посмотрел на меня и заржал:

– Жучка с ручкой! Ха-ха-ха!

Вот же дурной! Пришлось приводить его в чувство методом кусания. Боюсь, куртку после сегодняшнего общения придется выкидывать. Я снова потыкал в листочек.

– Хрусталев! Так у вас папаши разные? А почему отец сам не заберет мальчика?

Я помотал головой.

– Нет? Что, занят?

У меня скоро башка открутится.

– А-а-а, – дошло до него, – в разводе?

Я вздохнул: какая разница. Главное, что ни я, ни мой братишка нашим папашам совсем не нужны. Моя ручка опять замелькала по листу. Насобачился, однако.

– Моя семья? – переспросил Алексей и нахмурился. – Нет у меня семьи. И детей нет. – Он резко распахнул дверь и привычно схватил меня под живот. – Веди.

И мы пошагали к калитке.

Он нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась, и мы вошли на территорию. Было темно и слякотно. В такие дни детки вечером не гуляют и сидят в группе. При входе дежурил охранник. Я его знал, и он меня. Только не в таком виде.

– Вы куда? – спросил он Алексея. Тот пожал плечами и покрутил в пальцах брелок:

– За мальчиком.

Охранник повспоминал и не вспомнил:

– Группа какая?

Алексей поправил свои белобрысые локоны и томным голосом известил:

– Пятая. Хрусталев Кирилл.

На лице охранника отразилось замешательство:

– А братишка его где? И кто вы?

Моя палочка-выручалочка опустил глазки в пол и шепотом сказал:

– Я его папа.

У охранника с сомнением изогнулась бровь, но он нас все-таки впустил. Я выдохнул. И спрашивается, чего выпендривался? Мамаши, в этот момент проскальзывающие мимо, оборачивались, мгновенно оценивая внешность моей переноски, ненадолго зависали и боком шли дальше. Я даже загордился: меня сбил клевый чувак!

Десять шагов по коридору, и мы вошли в бедлам, называемый подготовительной группой. Как всегда, в игровой комнате стоял ор, кто-то куда-то бежал, все кричали и разговаривали разом. Кричали, естественно, дети. Но воспитательницы разговаривали громче.

– И как я его отсюда выведу? – поинтересовался Алексей. Я подумал и дернулся наружу.

Мой хозяин спустил меня на пол. Тут же в раздевалку выскочили девчонки:

– Ой, какой щеночек! – заголосили они хором и потянули ко мне руки.

– Ваф, – сказал я, девчонки завизжали и отскочили. На визг среагировали воспитательницы и мальчишеская тяжелая артиллерия. В предбанник набилась вся группа.

– Что это такое? – возмутилась воспитательница. – Это Вы его принесли? – возмущенно взглянула она на моего спутника.

– Да-а, – обаятельно улыбнулся он. Я сел и почесал ногой ухо. Кирюха завис где-то в группе.

– А за кем вы пришли, мужчина? – с придыханием спросила она.

– За Кириллом Хрусталевым. – Алексей добавил в свой голос журчащие нотки. Ни в чем не усомнившись, дезориентированная воспитательница крикнула:

– Кирюша, иди сюда, за тобой уже пришли!

Мой замечательный братик протиснулся сквозь толпу, посмотрел ореховыми глазами на воспитательницу, и спросил:

– Ну и где мой брат?

Я подошел к нему и гавкнул. Кирилл состроил серьезную мордаху и присел передо мной на корточки.

– Я тебя знаю! – заявил он и продолжил, – но не знаю, откуда. Это ты за мной пришел? Ты поведешь меня домой, да? Как комиссар Рекс? Ух ты! – он погладил меня по голове.

– Нет, Кирюшенька, за тобой пришел вот этот дяденька! – Просюсюкала женщина. Кирюха пожал плечами:

– Я его не знаю. И буду ждать Валеру.

Алексей подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал: