— Господи, Данте, ты не мог сказать мне об этом раньше? Зачем мне звонила Грета и рассказывала, как инопланетяне завладели твоим телом?

— Я не знаю, Лука. Может быть, потому что я был занят спасением твоей задницы, — выдохнул я.

Он уставился на меня на секунду, прежде чем опуститься в кресло.

— Черт. Ну, это же хорошо, да? Шантаж отменяется. Фрэнсиса больше нет. Вивиан больше нет. Это то, что ты хотел.

Еще одна длинная затяжка.

— Да.

— Ты не выглядишь очень счастливым, — заметил он.

Гнев сорвался с поводка.

— Что ты хочешь, чтобы я устроил парад? Ради всего святого, я только что спас тебе жизнь, а ты только и можешь, что комментировать, счастлив ли я!

Лука не дрогнул.

— Ты мой брат, — сказал он спокойно. — Твое счастье важно для меня.

Мой гнев угас так же быстро, как и появился.

— Если бы это было правдой, ты бы не втянул нас в эту историю с самого начала.

Он поморщился.

— Да, но я совершил свою долю... сомнительных поступков, как ты можешь знать.

Я фыркнул в знак согласия.

— Но ты был прав, когда заставил меня найти работу. Мне вообще-то нравится работать в «Ломан и сыновья», и эта структура пошла мне на пользу. Приятно не просыпаться каждый день с похмельем, — улыбка мелькнула на губах Луки. — Признаюсь, я был чертовски обижен, когда ты впервые заговорил об этом. Вся эта история с шантажом тогда казалась нереальной, и я ненавидел, как ты наказывал меня, словно я был твоим ребенком, а не братом. Работа, разрыв с Марией. Я был... эгоистом.

Я опустил свою бутылку и сузил глаза.

— Я не тот, чье тело захватили инопланетяне. Кто ты, и что, черт возьми, ты сделал с моим братом?

Лука рассмеялся.

— Как я уже сказал, структура пошла мне на пользу. Как и то, что я не так часто общаюсь со своей старой компанией. Вообще-то... — он прочистил горло. — Я встретил девушку. Лиф. Она действительно расставила все по своим местам.

— Ты встречаешься с кем-то по имени Лиф? — спросил я, недоверчиво.

— Ее родители были хиппи, — сказал он в качестве объяснения. — Она инструктор по йоге в Бруклине. Очень гибкая. В любом случае, дело не в этом. Дело в том, что я много занимался с ней внутренней работой.

Не сомневаюсь. Я должен была догадаться. Все большие перемены в жизни Луки вращались вокруг женщин, выпивки или вечеринок.

— Она помогает мне исцелить моего внутреннего ребенка, — продолжил он. — Это включает в себя исправление наших братских отношений.

Господи. Я полагал, что бруклинский инструктор по йоге по имени Лиф лучше, чем принцесса мафии. Больше шансов сделать моего брата вегетарианцем, меньше шансов, что его убьют.

— А как же Мария? Я думал, ты влюблен.

— Я не общался с ней с тех пор, как мы разговаривали в твоем офисе, — Лука кашлянул. — Я говорил об этом с Лиф. Думаю, я перепутал возбуждение от запретной любови, понимаешь? Эти два чувства легко спутать.

Ни хрена ты не говоришь.

— Но хватит о моей личной жизни. Мы говорили о твоей. С Вивиан.

Я снова напрягся.

— Мы точно не говорили.

— Ты должен праздновать, избавившись от Лаусов, — сказал он, игнорируя меня. — Но ты здесь пьешь в одиночестве, как великий дядя Агостино после проигрыша в покер. Мы оба знаем почему.

— Потому что я пытаюсь забыть, что у меня есть раздражающий как черт брат с ужасным вкусом в женщинах.

— Нет. Потому что тебе на самом деле нравится Вивиан, — сказал он с укором. — Возможно, ты даже любишь ее.

Его догадка рикошетом ударила мне в грудь и сбила сердцебиение.

— Это смешно.

— Правда? Будь честным, — Лука наклонился вперед и пристально посмотрел на меня. Это было не то выражение лица, которое я привык видеть у него. Оно было тревожным. — Если отбросить всю эту ерунду с Фрэнсис, ты хочешь быть с ней?

Я потянул за галстук, только сейчас осознав, что на мне его нет. Тогда почему, черт возьми, мое горло так сжалось?

— Все не так просто.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что это не так, — огрызнулся я. — Что, по-твоему, произойдет? У нас будут счастливые семейные обеды на День благодарения после того, как я разрушу компанию ее отца? Поженимся на глазах у всех наших друзей, как будто то, как мы сошлись, не было полным провалом? Если я женюсь на ней, Фрэнсис выиграет. У него все еще будет Руссо в качестве зятя. Люди будут спрашивать, какого хрена я не спасаю его, когда его компания сгорит в огне. Это будет чертов бардак!

— Конечно, — сказал Лука, похоже, не впечатленный моим объяснением. — Но это не отвечает на мой вопрос. Хочешь ли ты быть с ней?

Забудьте о гневе Романо. Я был в нескольких секундах от того, чтобы поддаться своему и задушить его голыми руками.

Если бы не он, Фрэнсис не стал бы меня шантажировать. Если бы он не шантажировал меня, я бы не обручился с Вивиан. Если бы я не обручился с Вивиан, я бы не упал...

Осознание ударило меня в грудь, так сильно и внезапно, что я готов поклясться, что услышал треск.

Ушибленное сердце, сломанные ребра, сбитое дыхание — все это в течение одной минуты. Как будто мое тело наказывало меня за то, что я не осознал правду раньше, когда она была так чертовски очевидна.

Как я оставался в постели дольше каждое утро, чтобы поймать ее первую улыбку за день.

То, как наши обеды на вынос стали моей любимой частью рабочей недели.

Как я открывался и рассказывал ей о своей семье, о своей жизни, о себе...

И то, как ее уход в понедельник стоил мне невосполнимой части моей души.

Дыхание покинуло мои легкие.

Каким-то образом, где-то на этом пути, я влюбился в Вивиан Лау.

Не любовь или вожделение. Любовь, во всей ее ужасающей, непредсказуемой, нежеланной славе.

Лука наблюдал за тем, как я осознаю это, его выражение лица было в равной степени забавным и обеспокоенным.

— Я так и думал.

Блядь. Блядь, блядь, блядь, блядь.

Я провел рукой по лицу, беспокойный и тревожный.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я никогда не был влюблен. Никогда не планировал быть влюбленным. А теперь я, как идиот, влюбился в единственную женщину, в которую не должен был влюбляться.

— Когда, черт возьми, ты превратился в старшего брата? — эта тема была более безопасной, чем неразрешенная, висящая в воздухе.

— Поверь мне, я им не являюсь, и не хочу им быть. Слишком много ответственности. Но в этом-то и дело, — лицо Луки погрустнело. — Ты многим пожертвовал ради меня, Данте. Я не всегда признаю или открыто ценю это, но я... — он тяжело сглотнул. — Я знаю. Все те разы, когда ты появлялся ради меня, когда другие не могли или не хотели. Согласился жениться на Вивиан, а потом отказался от нее. Именно это я имел в виду, когда говорил, что нам нужно наладить наши отношения. Ты всегда был для меня родителем, потому что мне нужен был родитель. Но сейчас... я бы хотел, чтобы мы попытались стать братьями.

На этот раз щепотка в моей груди не имела ничего общего с Вивиан.

— В смысле?

— Это значит, что я постараюсь не облажаться, чтобы ты меня выручил, — он одарил меня однобокой ухмылкой. — И я называю тебя дерьмом, когда мне это нужно, как сейчас. Ты любишь Вивиан. Я видел это даже на Бали. Но ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Это тебе Лиф сказала?

— Нет, — еще одна ухмылка. — Я прочитал статью о семи грехах в приемной моего стоматолога.

Я усмехнулся, но его слова повторяются в моей голове по кругу.

Ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Я должен был отправить тебя на работу раньше. Это сэкономило бы мне кучу денег и головной боли, — я снова потер лицо, пытаясь осмыслить этот день на американских горках. — Почему ты так заинтересован в моих отношениях с Вивиан?

Ухмылка Луки исчезла.

— Потому что ты защищал меня всю мою жизнь, — тихо сказал он. — И пришло время вернуть тебе должок.

Я списал жжение в сердце на алкоголь.