Я пробовала считать овец, фантазировать об Ашере Доноване, слушать встроенную в будильник функцию белого шума, но ничего из этого не помогало.

Каждый раз, когда я закрывала глаза, картинки с вечеринки по случаю помолвки воспроизводились по замкнутому кругу.

Рука Данте на моем запястье.

Прикосновение его пальцев к моему позвоночнику.

Низкий гул его голоса в моем ухе.

Добро пожаловать на перемирие, mia cara.

Мурашки пробежали по каждому дюйму моего тела.

Я застонала и повернулась на бок, надеясь, что смена положения развеет настойчивые воспоминания о прикосновениях Данте и его грубом бархатном голосе.

Этого не произошло.

Честно говоря, я была удивлена, что он так легко согласился на перемирие. Мы не обменялись и десятком слов с тех пор, как я оставила его на скамейке на тротуаре после нашей помолвки, но активное игнорирование оказалось более утомительным, чем я ожидала.

Пентхаус был огромным, но мы каким-то образом сталкивались друг с другом несколько раз в день — он выходил из своей спальни, пока я шла в свою, я ловила глоток свежего воздуха, пока он принимал звонок на балконе, мы пробирались в зал для просмотра фильмов поздно вечером в одно и то же время.

Один из нас всегда уходил, когда видел другого, но я не могла повернуть за угол без того, чтобы мой пульс не подскочил в предвкушении столкновения с Данте.

Перемирие было лучшим вариантом для моего рассудка и кровяного давления.

К тому же, единственный незаметный разговор, который у нас был до сих пор, был... приятным. Неожиданным, но приятным. Где-то под угрюмой, хмурой внешностью Данте было сердце. Пусть оно было черным и сморщенным, но оно там было.

Цифры на моих часах перескочили с 12:02 на 12:03, и в это же время мой желудок издал сердитый рык.

После того, как я весь день питалась только закусками и шампанским, он, наконец, взбунтовался.

Я снова застонала.

Формально было уже слишком поздно для еды, но...

Какого черта. Я все равно не могла уснуть.

После минутного колебания я сбросила с себя одеяло и на цыпочках вышла из комнаты в коридор.

Я давно не перекусывала в полночь, но мне вдруг захотелось старого любимого блюда.

Включив свет на кухне, я открыла холодильник и проверила его содержимое, пока не обнаружила на нижней полке банку с нарезанными солеными огурцами и миску с шоколадным пудингом.

Ага!

Я поставила свое богатство на кухонный остров, прежде чем отправиться на поиски последнего ингредиента.

Сушеные макароны, приправы, печенье, сухарики из морских водорослей... Я открывала и закрывала бесконечные ряды шкафов в поисках характерной картонной трубки.

Шкафы были настолько высокими, что мне приходилось вставать на цыпочки, чтобы заглянуть в заднюю часть, а руки и бедра начинали болеть. Откуда у Данте столько места для хранения? Кому нужен целый шкаф с кулинарными маслами?

Если я не...

— Что ты делаешь?

Я подпрыгнула и подавила крик от неожиданного голоса. Когда я обернулась, мое бедро ударилось о прилавок, вызвав толчок боли, отголоски которого совпали с внезапным бешеным биением моего сердца.

Данте стоял в дверном проеме, его взгляд с недоумением метался между мной и открытым шкафом.

В этот раз на нем не было костюма и галстука. Вместо этого белая футболка обтягивала его плечи, подчеркивая рельефные линии мышц и глубокий бронзовый цвет кожи. Черные тренировочные штаны висели достаточно низко, чтобы вызвать грязные мысли, прежде чем я их подавлю.

— Ты напугал меня. — Мой голос прозвучал глуше, чем предполагалось. — Что ты делаешь наверху?

Это был глупый вопрос. Очевидно, он встал по той же причине, что и я, но я не могла мыслить здраво сквозь туман адреналина.

— Не мог уснуть. — Грубый голос донесся до меня и остановился между ног. — Похоже, я не один такой.

Его глаза задержались на моих на какой—то краткий миг, прежде чем прошлись по мне.

Чувство дежавю пронеслось по позвоночнику, но, в отличие от нашей первой встречи, я заметила трещину в безразличии Данте.

Она была крошечной, всего лишь тенью пламени, но этого было достаточно, чтобы мой живот затрепетал.

Его взгляд остановился на моей груди. Тень увеличилась, и его глаза из насыщенно-карих превратились в почти обсидиановые.

Я посмотрела вниз, и мое сердце оборвалось, когда я увидела то, что привлекло его внимание.

Мне было жарко спать, поэтому в постель я обычно ложилась в шелковом топе и шортах. Это было прекрасно для уединения в моей спальне, но совершенно неуместно в компании.

Шорты остановились на дюйм выше середины бедра, а мой топ задрался во время поисков в шкафу, обнажив обширные участки голой кожи.

Когда я снова подняла глаза, взгляд Данте вернулся к моему лицу.

Я застыла на месте, боясь дышать, когда он двинулся ко мне с плавной, властной грацией хищника, преследующего свою жертву.

Каждый мягкий шаг был еще одним зажженным пламенем в пространстве, между нами.

Он остановился, когда тепло его тела охватило мое. В нескольких дюймах от меня, так близко, что я могла сосчитать отдельные щетинки на его челюсти.

— Что ты ищешь?

Его непринужденный тон противоречил напряжению, витавшему в воздухе, но я просто сказала первое, что пришло на ум.

— Принглс. Классические.

Ни один ответ не мог сравниться с правдой.

Я незаметно опустила свой топ, пока Данте тянулся к шкафу над моей головой. Крошечный ветерок от его движения коснулся моей кожи.

Мурашки побежали по коже, и что-то горячее свернулось в моем животе.

Он достал нераспечатанную банку чипсов и без слов протянул ее мне.

— Спасибо. — Я сжала трубку, не зная, что делать дальше.

Часть меня хотела убежать в безопасное место в своей комнате. Другая часть хотела остаться и посмотреть, как долго я смогу играть с огнем и не обжечься.

— Принглс, огурцы и пудинг. — Данте спас меня от принятия решения. — Интересное сочетание.

Облегчение ослабило узел в моей груди. Дышать стало легче, теперь мне было на чем сосредоточиться, кроме как на нежелательной реакции моего тела на него.

— Это вкусно, не осуждай, пока не попробуешь. — Я снова взяла под контроль свои конечности и обошла его стороной, направляясь к острову.

Его взгляд преследовал меня, настойчиво давя на поясницу.

Я открыла банку Принглс. Не оборачивайся.

— Прошу прощения. Я не вправе ставить под сомнение твой выбор закусок. — В его голосе прозвучало сухое веселье.

Я услышала, как позади меня открылся холодильник, затем послышался звон столового серебра и щелчок закрывающейся дверцы шкафа.

Через минуту Данте опустился на табурет рядом со мной.

Мой рот приоткрылся, когда он начал собирать свою закуску.

— Ты смеешься надо мной за мой выбор блюд, а сам льешь на мороженое соевым соусом?

Прежнее напряжение отступило перед лицом моего шока.

Забудьте о том, как напрягались его мышцы при каждом движении или как рубашка обтягивала его торс.

Он совершал преступление против человечества прямо на моих глазах.

—— Поливаю, а не лью. И не осуждай это, пока не попробуешь, — насмехался Данте, возвращая мне мои предыдущие слова. — Готов поспорить, это вкуснее, чем та мерзость, которую ты собрала.

Он поднял бровь на чипсы в моей руке, которые я обмакнула в пудинг и увенчала соленым огурцом.

Мои глаза сузились в ответ на молчаливый вызов.

— Я сомневаюсь в этом. — Я подняла его руку и опустила свою собранную закуску в его раскрытую ладонь. Он уставился на нее так, словно это был кусочек старой жвачки, прилипший к его ботинку. — Давай поменяемся и посмотрим, кто не прав, а кто прав.

Я притянула его миску к себе, скорчив гримасу.

Я любила мороженое и любила соевый соус... по отдельности. Некоторые вещи не должны смешиваться, но я готова была подавиться им, чтобы доказать свою точку зрения.

А именно: я была права, а он — нет.