Пролог

Июль 2185

— Мама! Мамочка! Вставай! — прорвался через треск автоматных очередей пронзительный детский крик.

Филипп резко обернулся, не веря собственным ушам. Его взгляд заметался по улице, между заброшенными домами, в поисках источника звука. Некоторые из них были настолько ветхими, что казалось, они вот-вот рухнут под собственным весом. При попадании в стены пуль от рыхлых, изъеденных коррозией кирпичей отлетали крошки.

— Мама, бежим! Пожалуйста!

Наконец Филипп нашел глазами ребенка: маленькую девочку лет шести с белоснежными волосами, приникшую к груди лежащей на земле женщины. Цепляясь за ее светлое платье, девочка пыталась помочь матери подняться, тянула изо всех сил, но та не шевелилась.

— Мамочка, давай уйдем отсюда!

В те редкие секунды, когда стихали звуки стрельбы, до Филиппа доносились надрывные детские рыдания. Он замер в укрытии, собираясь во время очередного затишья выбежать и помочь женщине встать. Глядя на девочку, Филипп молился, чтобы ее не задело шальной пулей.

Потом он присмотрелся внимательнее, и от ужаса у него по спине пробежал холодок. По светлому платью женщины расплывались алые пятна — на груди, животе и бедрах. Детский плач становился все отчаяннее, и девочка еще упорнее пыталась поднять мать. Очевидно, она не понимала, что та умерла.

— Мама, вставай!

От жалости сердце Филиппа рвалось на куски. Его младший сын, Берт, был примерно того же возраста и сейчас со своей матерью ждал дома, в безопасности. Невольно представив на месте убитой Софию, а на месте девочки свое дитя, Филипп чуть не задохнулся.

Ему стало плевать на стрельбу, только бы добраться до переулка, пока ребенок еще жив. Пригнувшись, Филипп добежал под градом пуль до древнего ржавого автомобиля, просевшего на голых дисках, и спрятался за ним.

— Шеф, ты спятил? — послышался издалека крик одного из солдат.

«Спятил», — мысленно согласился Филипп со своим подчиненным.

Он даже не задумывался, что делает и зачем, ведь промедление могло дорого обойтись. Ему нужно было скорее добраться до девочки и забрать ее.

«Где ее отец? — мелькнула мысль. — Возможно, убит. Да не возможно, а скорее всего», — тут же ответил себе Филипп. Это значит, девочка осталась сиротой. А София… его София всегда мечтала о дочери.

— Справа на три часа! — закричал Филипп своим солдатам.

— Твою мать! — выругался один из офицеров. — Я тебя прикрою!

Филипп почти добежал до второго перевернутого автомобиля, когда почувствовал боль в плече. Неосознанно схватившись за него, он ощутил на пальцах влагу и грязно выругался, но продолжил прорываться вперед.

В новом укрытии Филипп даже не потрудился оценить ранение. Сразу же посмотрел на девочку, тоненький плач которой продолжал доноситься до него. Она была жива.

Оставался последний рывок.

Филипп примерился и, неотрывно глядя на девочку, приготовился было сорваться с места, но тут из-за угла выскочил подросток и схватил ее подмышки. Мальчик лет тринадцати поднял перепачканного кровью ребенка и понес в переулок, откуда появился.

— Нет! Мама! Нельзя оставлять маму! Возьми маму! Мамочка, вставай!

Филипп замер и отвернулся, почувствовав жжение в глазах. Девочка была в безопасности, но надолго ли? Будь проклята война, будь прокляты те, кто отнимает чужие жизни и вынуждает других стрелять.

Его сыновья жили в этом жестоком мире, и не было шанса оградить их от зла. Все, что можно было сделать — вырастить их сильными, способными постоять за себя, научить отличать добро от зла и защищать слабых.

Ни один ребенок не должен видеть смерть, не должен терять мать. Стиснув зубы, Филипп с болью в сердце подумал, что эта маленькая девочка уже никогда не будет прежней. Сегодня ее жизнь разделилась на «до» и «после» и изменилась навсегда.

Глава 1. В темноте

Август 2203

Голова болела безбожно. Привалившись к бетонной стене, Берт потер ладонью лицо, подавив желание мерить шагами темницу. Да и было бы что мерить — два метра от стены до стены. Ему следовало беречь силы. Кто бы ни взял его в плен, наверняка скоро объявится. Нужно быть готовым ко всему. По крайней мере, военная форма и ботинки остались при нем, хотя — вполне ожидаемо — содержимое карманов исчезло без следа наряду с оружием и бронежилетом.

Несколько минут назад Берту показалось, что поблизости раздались тихие шаги, но стоило ему прислушаться, как больше не донеслось ни звука.

Лишь вдалеке капала вода. Что там, черт возьми, может течь уже битый час?

Как в гребаном колодце. Вот только из колодца выход есть, а отсюда — нет.

Берт снова потер лицо и всмотрелся в темноту коридора. К счастью, лампочка над узкой жесткой койкой еще горела, ведь иначе он остался бы слеп в бетонном мешке без окон и с решеткой вместо двери. Откуда здесь взялось электричество? Инфраструктура городов была либо уничтожена бомбежками Третьей мировой, либо сама пришла в негодность после того, как несколько десятилетий назад малочисленные выжившие люди оставили свои жилища.

Кап-кап — звонко, ритмично. Ну сколько можно?

Уже минут пять Берт чувствовал на себе чей-то взгляд. Может, показалось? Натянутые нервы вполне могли сыграть с ним злую шутку. Или же ему начало мерещиться после сильного удара по голове? Вспомнив о нем, Берт скривился. Нет, это надо же так попасться! Словно ему было четырнадцать вместо двадцати четырех. Он сглупил, как сопливый кадет, и…

Кап-кап-кап. Твою ж мать!

Скрипнув зубами, Берт зажмурился и постарался дышать глубже, ровнее. Тогда ему снова послышались шаги. Распахнув глаза, он напрягся всем телом и даже приподнялся, готовый драться или бежать — как придется.

На краю круга света, лившегося из камеры, стояла фигура — крошечная, девичья. Маленькая женщина не могла представлять для него угрозы, и Берт плюхнулся обратно, не сводя с нее глаз.

Она была словно тростинка. Или соломинка, за которую он был готов ухватиться, только бы выбраться отсюда живым. Могла ли маленькая незнакомка стать ключом к спасению? Как бы то ни было, стоило попытаться.

— Привет, — осторожно начал Берт.

Ответа не последовало. Женщина лишь склонила голову набок, наблюдая за ним.

— Кто ты? Как тебя зовут? — снова попытался он.

— Ты не достоин знать мое имя и вообще разговаривать со мной, — вопреки своим словам она сделала еще шаг, выйдя на свет.

Теперь Берт смог рассмотреть ее как следует. Яркие тонкие губы и светлые глаза, угловатые черты. Лицо ее было таким бледным, что едва не светилось, обрамленное короткими, практически белыми прядями. Такой цвет волос Берт видел впервые. Платиновая блондинка, не иначе.

— Тогда зачем пришла? — спросил он резче, чем следовало.

— Полюбоваться, — протянула она, оценивая его, словно экзотическое животное.

Выходит, шаги ему не послышались. Безымянная гостья несколько минут наблюдала, как он изводился от неизвестности и головной боли. И ведь не подошла, ничем не выдала своего присутствия. Она лишь… любовалась!

— Ну и как тебе картинка? — хмыкнул Берт.

— Отлично смотришься, — повела незнакомка плечами, немного подавшись вперед.

— Нравится видеть людей за решеткой? — выгнул бровь Берт, что тут же отозвалось болью в виске. — Ты ведь в курсе, что это ненормально?

— Тут я с тобой согласна. Нужно было пристрелить тебя сразу, а теперь… еще и кормить приходится. Еду на тебя тратить.

— Если это можно назвать едой, — поморщился он, вспомнив вязкое варево в плошке под койкой, напоминавшее кашу из пищевых отходов.

— Со временем привыкаешь, — криво улыбнулась блондинка. — Хотя тебе и привыкать не придется. Просто не доживешь.

«Не доживешь…» — естественно, он знал, что влип основательно, но озвученный приговор все равно походил на пощечину.

К черту! Берт не собирался здесь умирать.

«Думай! — приказал он себе, преодолевая боль, простреливавшую голову от виска к затылку. — Думай! Стоп. А что если…»