— Если бы они бежали за нами, они бы уже давно нас нашли, — убедил меня Антон, — пойдём отсюда.

Прошла неделя. На удивление, Вальдемар больше нас не тревожил, но расслабляться явно было рано. В редакцию я пришла раньше Зимовского и других сотрудников, так как у Лазарева было какое-то срочное сообщение. На выходе из лифта я столкнулась лбами с Калугиным.

— Калуга, смотри, куда прешь! — огрызнулась я, резко задумавшись, — а ты че тут делаешь вообще?!

— Ну, Маргарита Александровна, я здесь вообще-то работаю, — холодно произнёс он.

— В восемь утра?! — я округлила глаза.

— О, доброе утро, — перебил наш «дружеский» диалог Лазарев, — пройдемте в комнату заседаний.

Нам ничего не оставалось делать, как пройти за инвестором. В кресле уже восседал Борис Наумыч.

— Марго, все мы знаем, что ты профессионал своего дела, — начал шеф, и я почему-то напряглась, — у Константина Петровича есть очень заманчивое предложение.

— И какое же? — я старалась сохранить невозмутимый вид.

— Через неделю в Барселоне состоится мероприятие «За кадром глянцевых страниц», — пояснил Лазарев, — там будут все известные фотографы, журналисты, модели, — он почесал бровь, — в общем, прекрасное мероприятие, открывающее новые знакомства, новые границы.

— От нашего журнала нужно отправить двух сотрудников, — подхватил Наумыч, — и бесспорно ими являешься ты, как главный редактор нашего издания, и наш художественный редактор — Андрей Николаевич Калугин!

— Чего?! — от услышанного у меня, кажется, отвисла челюсть, — а почему Калугин?! Я считаю, Зимовский на этом мероприятии был бы нужнее, чем этот…!

— Твой Зимовский — не фотограф! — рыкнул Наумыч, — и да, если ты уедешь, кому-то надо руководить здесь, на берегу! А для Андрея это прекрасная возможность показать свои портфолио дирекции европейских изданий, и получить хорошие деньги!

— Почему не посылаете никого из отдела моды? — продолжала я допытывать шефа.

— Наташеньке нельзя летать, она в положении! — ни с того ни с сего включился Лазарев, — а у Гали вообще нет загранпаспорта!

— Окей, пусть Зимовский едет с Калугой, а я останусь здесь, — я встала в позу.

— Марго, ты забываешься, — вклинился в наш спор Андрей, — предложение делают тебе, как главному редактору! По-моему у тебя снова в голове личное, а должно быть общественное!

— Тебе слова не давали, — сквозь зубы прорычала я.

— Маргарита!!! — строго пресёк мою начинающуюся ярость Наумыч, — давайте без эмоций! Это рабочая командировка, и она очень важна для МЖ именно в ваших лицах!

— Борис Наумыч, Константин Петрович, извините, — я виновато опустила голову, — я никуда не поеду.

— Что ж, — Лазарев вновь почесал бровь, — ваше право, Марго. Но до конца недели у вас ещё будет время передумать.

— Никогда! Я могу идти? — я подошла к двери.

Директора кивнули, и я направилась в свой кабинет.

Постепенно планктнон подтягивался на рабочие места. Я вышла на кухню налить чай, как мой взгляд упал на окно в кабинете моего зама, где были открыты жалюзи. Финансовый директор Мокрицкая сидела у него на столе, со слезами в глазах. Я подошла к двери и замерла.

— Слушай, Эльвира, че ты опять сырость тут развела? — цинично возмущался Антон, — либо говори по делу, либо проваливай, и задницу со стола снять не забудь свою!

— Антон, ты можешь дальше издеваться и оскорблять меня, но ты обязан знать, — Эльвира вытерла слёзы и протянула ему какую-то бумагу.

— Что это за хрень? — взбесился Антон.

В страхе я перестала дышать.

— Антон, мне от тебя ничего не надо, — снова зарыдала Эльвира, — но я встречалась только с тобой в последнее время. Я беременна, а отец — ты.

====== Часть 14. ======

Слёзы брызнули с моих глаз градом, я прислонилась к двери лбом и не слышно зарыдала… все оборвалось внутри, и сейчас было одно желание — провалиться сквозь землю, или проснуться, но никогда такого не слышать…

— Чего?! — яростный крик Зимовского немного отрезвил мои мысли, — Мокрицкая, ты чокнулась?! Этого не может быть!!!

— Зимовский, я похожа на дуру? — Эльвира встала со стола, — ты думаешь, такими вещами шутят? Прости, но ребёнок не виноват, что его папаша циник и бабник, нагло воспользовавшийся мной и моими чувствами ради бабла редакции! — продолжала рыдания Мокрицкая.

— Так, стоять, — Антон схватил ее за руку, — я ни разу не трахался с тобой без гандона! Каким макаром это возможно?!

— Какие мерзкие слова, Зимовский, — Мокрицкая вытерла слёзы, — а ведь когда-то ты что-то говорил мне о любви…

— Да мне плевать, какие слова! — он продолжал сильно держать Эльвиру за руку, — такие события исключены, так что вспоминай внимательно, кто сделал тебе спиногрыза!

— Антон, а ты действительно сволочь, — Эльвира вырвалась из его рук, — я тебе напомню, это было после сдачи предыдущего номера. Мы выпили в дедлайне, а потом поехали к тебе. И в тот день мы не предохранялись.

— Евпатий Коловратий! — Зимовский схватился за голову.

Я поняла, что получается, это правда. Эльвира вылетела из кабинета, со всей силы распахнув дверь, от чего я впечаталась в стену. Я сползла по стене вниз, закрывая лицо руками. Из меня непроизвольно вырвался дикий крик боли и отчаяния. Второй раз, второй гребаный раз я теряю свою любовь… я не имею права лишать ребёнка отца! Господи, ну почему, когда я была Гошей, со мной такого не случалось! Ну ладно Калуга тряпка и ни о чем не думает, но как Антон вообще мог такое допустить!

Зимовский выбежал из кабинета и бросился ко мне, хватая за плечи.

— Милая, это не правда! — в его глазах была паника, — ну это не может быть правдой!!! Я люблю тебя, слышишь!!! Тебя, мне не нужна Мокрицкая и ее ребёнок!

— Антон, отпусти, — я встала и одернула его руки, бросаясь к лифту, — я все слышала. Ты прекрасно ее понял, когда она говорила тебе о сексе без предохранения!

— Марго!!! Это не мой ребёнок! — он схватил меня за плечи, — это не от меня, я клянусь, я тебе докажу!

— Пошёл вон, Зимовский, — я силой вырвалась, продолжая рыдать, — забудь все, что между нами было. Ненавижу тебя!

Я видела, как планктон раскрыл рты, видя этот скандал. Не дожидаясь лифта, я бежала по лестнице вниз, а Антон нёсся за мной.

— Ты не уйдёшь, — он схватил меня за руку уже на парковке, разворачивая к себе, — Марго, неужели ты думаешь, что это заставит меня вернуться к Эльвире?! Я ни разу тебе не изменял, слышишь!

— Антон, не мучь меня, я все слышала, — еле слышно выдавила я из себя, — она сказала, что ты говорил ей о любви. А я дура, уши развесила! Молодец, Зимовский, даже я тебе поверила! Хотя Гоша мне говорил все это и не раз!

— Да не было такого никогда!!! — Антон тряс меня за плечи, пытаясь достучаться, — никогда я не говорил Мокрицкой что люблю ее! Я вообще кроме тебя и матери своей никогда и никому этого не говорил!

— Уходи! Пожалуйста! — мне было больно, очень больно этого говорить.

Все услышанные слова ножами врезались в сердце. Сейчас мне было в тысячи раз больнее, чем когда я узнала о беременности Егоровой от Калуги… Антон ведь догнал меня. Боже, он так смотрит, мне хочется броситься в объятия и целовать его, бесконечно целовать… почувствовать его губы, руки, все это ещё раз. Эти сумасшедшие переглядки, запирание дверей в кабинетах… Ничего этого больше не будет. Я должна уйти, а ребёнок расти в полной семье. Для него все это было такой же игрой, как с Мокрицкой или тысячей других женщин. Просто я была недоступной, а сломить меня, сломить барьер вражды своим обаянием — да, это он мастер. И вот он добился не только моего тела, но и моего сердца… А оказался таким же, каким я его всю жизнь и знала… за удовольствие надо платить, и цена порой слишком высока…

На улице пошёл дождь. А я все также стояла и смотрела в его голубые глаза. Слёзы душили, я так хотела сказать «Не уходи, обними меня», но сорвалась к машине, хлопая дверью. Антон подлетел к ней, впечатываясь ладонями в стекло, но я что есть мочи надавила на газ, и полетела по проспекту. В лобовое из-за дождя и слез я совершенно ничего не видела…