— Одна ты никуда не пойдешь.

— Я и не собиралась. Я с тобой пойду.

— Что она от тебя хочет?

— Наверное, понимания. Деньги у нее уже есть. Если не врет…

— Зачем ей твое понимание?

— Знаешь, человек может совершать хорошие и плохие поступки. Никто не идеален. За плохие она себя, наверное, сама казнит. У нас люди привыкли судить. И никто не пытается никого понять. А ей просто нужно понимание. Может, она с нашей помощью пытается получить прощение сына.

— Хорошо, если так.

Мы пошли в гости. Нас, правда, не совсем звали: я напросилась. Но это уже не важно. Мне интересно: Марк — сын ювелира или нет? Да и вообще много неясного. Я перед мужем умничала. А мне самой любопытно, что этой Руслане от меня надо. А ей что-то надо, к гадалке не ходи…

— Здравствуйте, — поздоровались мы с хозяевами.

— И вам не хворать, — ответила нам Руслана.

— Проходите, — это подал голос Марк.

Я огляделась. Когда я была в этом доме в последний раз, здесь было темно, как в старом склепе. Сейчас все окна приоткрыты и шторы отдернуты. Комната была светлой.

— Оглядываешься? Ты же здесь была, — Марк удивлен моей реакцией.

— Здесь тогда темень была. Просто непривычно как-то.

— На Натана это похоже. Сидел в своей темной норе, как старый крот… — прокомментировала Руслана.

— Как гном: золото свое сторожил, — это я вставила свои пять копеек.

— Не уберег, — засмеялся Марк.

— И кто украл у него золотишко?

— Благоверная моя. Софьюшка…

— Зачем?

— Для любовника, наверное.

— Вы знали, что у нее есть любовник?

— Знал. И ждал, когда ей самой весь этот фарс с замужеством надоест.

— Терпеливо ждали? А ничего, что рога она вам наставила?

— Да пусть. Я только рад был. Рога не вечны: придет время — отпадут…

— Неужели все равно?

— Абсолютно. Наконец она ко мне перестала лезть. От нее отделываться было все труднее и труднее.

— Она вас любила.

— Кто сказал? Она никого, кроме себя, не любила. Меня она не любила, а манипулировала. Игралась всеми. Вот и доигралась…

— А вы кого-то подозреваете?

— Она была шантажисткой. Ее убили. Логичный конец для ее ремесла. Шантажиста всегда убивает тот, кому надоел шантаж.

— Конкретно кого-то подозреваете?

— Им несть числа… — это Руслана высказала свою точку зрения.

— И вам ее совсем не жалко?

— Почему не жалко. Жалко, как всякую божью тварь. Но если честно говорить, то я рад, что у кого-то хватило духу ее убить. И человеку этому готов поставить памятник за свой счет. Он меня освободил…

— Она и вас шантажировала? Связью с малолеткой? С Костиной?

— А ты был прав, сын. Она не так глупа, как кажется на первый взгляд. И эту давнюю историю раскопала. Браво!

— Плевал я на ее шантаж. Она моего отца шантажировала. Из-за него ее терпел. А так вышиб бы под тощий зад коленом. И плевать, что будет.

— А отца шантажировала убитыми владельцами дома или владельцами второго дома? Или владельца сережек, которые политик дочери купил?

— Да ты кладезь информации. И откуда накопала столько?

— Я тебе говорил, мама, что она умная. И везучая. Папа говорил, что она везучая. Он таких везучих никогда не видел…

— Зря вы с отцом по душам не поговорили. Не убивал он никого. И не просил убивать. Просто хозяева дома сами свои деньги лихим людям засветили. Вот и поплатились. Могли же из Москвы перевод в немецкий банк сделать. Нет, налом повезли. Глупо. Вторые своим родственникам рассказали про деньги. Их родственники и убили. Про серьги: там сын наркоман своего отца порешил. За серьги ваш отец рассчитался честно. Деньги на дозу сынок у отца своего украл и родителя убил.

— Ничего себе. Откуда информацию нарыла?

— Места знать надо.

— Это точно?

— Совершенно точно. Документально подтверждено.

— Получается, что Софа меня на понт взяла?

— Угу.

— Я ей, как идиот поверил, что отец мог убить. Сомневался, но поверил. И столько лет это пугало огородное рядом терпел. Была бы она жива, я ее собственными руками сейчас с удовольствием задушил бы…

— А я бы помогла… с наслаждением, — высказалась Руслана.

— С ней понятно. Вы ее не убивали. А вашу историю расскажите?

— Почему я вам должен рассказывать?

— Понимаете, Марк. Я ведь вам принесла хорошую весть. Давайте баш на баш. Я вам того, кто вашего отца по голове стукнул, а вы мне свои истории. Выгодный обмен, не находите?

— Мы и так знаем, кто его ударил, только доказать не можем.

— Нет, не знаете.

— А ты знаешь?

— Пока не знаю, но узнаю. Это не тот, кого подозревала полиция.

— Что скажешь, мама?

— Говоришь, Натан считал ее везучей? Давай это проверим. Ладно. Мы рассказываем свои истории, отвечаем на все твои вопросы как на духу, а ты ищешь убийцу Натана.

— Он же жив.

— Врачи говорят, что надежды нет. Он не выкарабкается, к сожалению. Так что почти убил он Натана…

— Кто начнет?

— Начинай, сынок. Тебе проще признаться в своих грехах. Ты мужчина.

— Хорошо. Софью эту я знал давно. На нее подали иск в суд за клевету. Она наняла меня представлять ее интересы в суде в качестве адвоката. Мне тогда бы понять, с кем я связался. Но я получил гонорар и взялся ее защищать. Суд мы выиграли. Слова и факты суду предоставили. Суд счел, что клеветы не было. Истец заплатил ей судебные издержки. И мы расстались, довольные друг другом. Потом начал замечать, что она стала мне часто попадаться на пути: то в магазине столкнемся, то на отдыхе, то на конкурсе.

— А что вы делали на танцевальном конкурсе пять лет назад?

— Пришел с подругой.

— С Костиной?

— С ней. Я не знал, что ей столько лет. Выглядела она взросло. Говорила, что ей восемнадцать.

— Понятно. Она действительно выглядела старше своих лет.

— Спустя какое-то время я получаю с неизвестного номера сообщение. Там написано, что Костина малолетка и даже паспорт не получила. И обвиняют меня в педофилии. Я к ней помчался. Оказалось, все правда. Я с ней сразу же порвал. А собирался с ней на море отдыхать и жить с ней. У нее до меня кто-то был, а кто без греха? Сообщения прекратились, я успокоился. Потом Софья стала мне навязываться. А меня с нее воротило… буквально.

— А потом она рассказала вам, какой плохой ваш отец.

— Да. Так все четко по полочкам разложила. И доказательства принесла. Сказала, что уголовное дело открыто. Никто не пойман. Я к отцу с вопросами. Он на меня рычит. Софья эта мозги так прополоскала, что я поверил.

— Тогда она предложила вариант: вы жертвуете собой, а ваш отец остается на свободе. Так?

— Она еще бумаги принесла. Отец участвовал в махинациях. Это уже чистая правда. И если это бы выплыло, то ему пришлось бы сидеть. Откуда она их достала?

— Наверное, Софья нашла, чем шантажировать владельца этих бумаг. Так и получила. Она со школы шантажом занималась. Поднаторела.

— В общем, все вместе взятое перевесило мое к ней отвращение. Пришлось жениться. Хоть и противно было. Я свое слово держал. Она тоже до поры до времени. А потом загуляла, на мое счастье. И хорошо, что она деньги и золото своровала. И дай бог здоровья мужику, который ее драл. Извините уж за скабрезность. Он меня от этого сомнительного удовольствия освободил. А деньги… Да фиг с ними. Только бы отец выжил…

— Я ожидала услышать что-нибудь новое.

— Ну, извини. Не оправдал твоих ожиданий. Может, мама удивит.

— Я попробую. Глядишь, и обрадую нашу гостью. Итак, хотите слышать про мою жизнь из первых уст? Извольте…

— Только можно правду, как она есть. Без прикрас…

— Вот еще. Буду я выдумывать. Мне приседать перед кем-то не по статусу. Деньги у меня есть. Где жить есть. Дети есть.

— Дети?

— А ты что думала? Марк — мой единственный сын?

— Где ваши остальные дети? И сколько их?

— Двое. Но давай по порядку. Приехала я сюда к тетке родной. Она меня сама звала. Писала, что соскучилась, одиноко ей. Боится помереть во сне. Помрет, а ее не сразу хватятся. Я сдуру и приехала. Со слов матери знала, что характер у тетки склочный. И жадная она всегда была. Но письма были слезливые, и мне ее стало жалко. Да и чего греха таить, устроиться хотела в Москве. Пожить красиво. В нашей-то дыре о красивой жизни только мечтать можно было. А вот пожить… Тетка сначала мне обрадовалась, а спустя неделю стала всем корить: не так я сижу, не так я гляжу и на работу не иду.