— Куда там. За ним самим смотреть надо. Хуже ребенка…

— Вот видите. А откажется от помощи, так ничего страшного. Зато мы будем знать, что с ней все в порядке. А это главное.

— Не знаю, дочка. А за помощь спасибо.

Только успели договориться, как нарисовался Никита. А с ним в машине мама со своим чемоданчиком. Дело в том, что мама у меня действительно врач. Когда соседи это узнали, то спокойная жизнь у нас кончилась. К нам в квартиру шли круглосуточно больные, их родственники, знакомые и знакомые знакомых. Мама никому не отказывала в помощи. Люди у нас тоже понятливые. Не злоупотребляют ее добротой: бегут за помощью действительно в экстренных случаях. А у всех бабулек нашего и соседнего двора есть ее номер телефона. Она их и посмотрит, и полечит, и поговорит.

Продавщица отоварила бабулю без очереди. Народ у нас понятливый и добрый. Пропустили ее вне очереди. Упаковали все в пакеты. Посадили ее в машину и поехали.

Дорога к дому была разбита, как будто после бомбежки. Сам дом вроде и добротный, двухэтажный сруб, но какое-то ощущений возникало, как будто это не дом, а склеп. Всюду было уныние и запустение.

— Вот так выглядит беда… — Никита сказал то, что подумала и я.

— И как сюда скорая ездит? Не отказываются?

— Да бывает, что и отказываются.

— Вы не могли бы с нами пройти к вашим соседям? Чтобы не было скандалов, чтобы сына не напугать.

— Вы не напугаете. Он просто ведет себя как ребенок. Не удивляйтесь.

— Он чужих не боится?

— Нет. А вот она побаивается. Наверное, настрадалась от людей.

— Мы с добром. Помочь хотим.

Навстречу нам вышел молодой человек. Высокий, красивый, гибкий. Он шел красиво, так ходят звезды и танцоры. Подошел к бабуле, поглядывая на нас с мальчишеской улыбкой.

— А вот и Ромашка наш вышел. Как дела, Рома?

— Хорошо, бабушка, — сказал и улыбается.

— Рома, познакомься. Это хорошие люди. Они нам продукты принесли.

— А печеньки?

— И печеньки, и конфеты. А где Ася?

Парень взял бабулю за руку и повел. По поведению как ребенок. Завел в комнату. Судя по размерам это зал. Окна зашторены, поэтому темно. В комнате на диване лежала девушка. Хотя какая там девушка, с таким-то громадным животом. Молодая женщина лежала, закрыв глаза, и тихо стонала.

— Ася, — тихонько позвала бабуля.

Девушка открыла глаза. Потом от страха распахнула их и, судя по движениям, хотела спрятаться под одеяло. Правду сказала бабуля: людей она боится. С чего бы это?

— Ася, я тут тебе доктора привела, — сказала бабулька.

— Спасибо, не надо.

— Девушка, давайте я вас посмотрю, — вступила в разговор мама.

— Не надо. У меня денег нет, чтобы вам платить.

— Я бесплатно посмотрю.

— У меня полиса нет.

— Ничего страшного. Я без полиса посмотрю.

— Не надо.

— Почему вы отказываетесь?

— Бесплатный сыр только в мышеловке.

— Нет здесь никакой мышеловки. Я врач. Живу в поселке. Давайте я вас посмотрю. Я же вижу, что вам плохо. Помогу, чем смогу.

— Обойдусь без вашей помощи.

— Вы можете навредить своим близнецам.

— С чего взяли, что у меня близнецы будут?

— По размерам. Давайте я вас просто посмотрю. И скажу, что вам попить, чтобы тошнота и рвота прошли. Поясница болит?

— Ну ладно, посмотрите.

Она уже с интересом стала слушать маму.

— Мы вас оставим. И пойдем, чай попьем, Ромку накормим, — сказала я.

Бабуля, видимо, в этом доме частый гость, и парнишка к ней липнет. Доверчивый, как дитя. Мы ушли в кухню. Бабушка стала Романа кормить. А мы наблюдали. Рома не мог убить. Какой же он убийца? Это большой ребенок. Отец его тоже не мог убить. Значит, убил кто-то другой.

Тогда почему отец Романа ударил по голове ювелира? Что за странная реакция? Ну, встретил старого еврея в лесу. Терся тот возле дерева. Может, отец Романа действительно ненавидит иноверцев? А мы просто всякого накрутили, надумали. На вещах, найденных мной, не обнаружены никакие отпечатки пальцев. Ни на одной вещи. Все было протерто. Бутылочка тоже протерта. Хотя внутри обнаружено вещество. Именно им отравили девушку. Как полиция привязала это к отцу Романа? Чем руководствовались, задерживая его? Идиоты! Бегут впереди паровоза. И умными себя считают.

По моим подсчетам, его через несколько часов должны отпустить. У него есть алиби. Это если он о нем вспомнит. А если не вспомнит? Они его станут заставлять написать явку с повинной. Эти могут заставить себя оговорить. Они сразу дело закроют по трем трупам. Поди плохо…

— Никита, у тебя есть знакомый адвокат?

— Иришка, зачем тебе?

— Не мне. Может, понадобится его отцу, — сказала я и кивнула на Рому.

— Есть. Когда нужен?

— Я думаю, что они его скоро отпустят. Это если он про алиби вспомнит.

— А если нет?

— Значит, ему станут крутить помидоры.

— Думаешь?

— Три трупа — не шутки. Если он про алиби не вспомнит, то надо будет ему напомнить. И перепроверить его алиби. А то, может, напутала бабуля.

— А если напутала. Значит, точно он убил?

— Скорее всего.

В кухню пришла мама. Вид озабоченный.

— Ириша. Ее надо в больничку везти. У нее угроза выкидыша.

— Как ты ее без полиса и без документов оформишь. Да и не поедет она.

— Надо. Поговори с ней. Иначе она детей потеряет.

— Тебя она не слушает?

— Наотрез отказалась ехать.

— Пойду попробую, но навряд ли получится ее уговорить. Она напугана.

— Все равно попробуй. Можно и без полиса, но это платно.

— Что толку об этом говорить, если она отказывается ехать. Помнишь, ты мне сказала как-то, что не всем можно помочь. Может, это тот случай. Ее дети, ей и решать их судьбу. Может, она хочет, чтобы был выкидыш…

— Нет, не хочу, — сказала Ася. Она за спиной стояла и подслушивала.

— Тогда чего кобенишься? Тебе предлагают спасти твоих двух детей. А ты отказываешься ехать. Глупо.

— Я передумала. Я согласна. Вы не правы. Мне дети дороги.

— Вот и хорошо. Тогда едем, чего время терять.

Она собрала вещи для больницы. Бабуля пообещала присмотреть за Ромой и за домом. Мы сами повезли девушку в больницу. А то с этой дорогой скорая сюда отказывается ехать. Привезли, сдали с рук на руки. Мама осталась с ней. Сказала, что потом домой на такси приедет, когда убедится, что все в порядке с ее подопечной. Мы с Никитой поехали домой. Он меня привез и опять уехал. Теперь на встречу с Михаилом. Все такие занятые. Одна я бездельница. Раз дома нет никого, то самое время пойти почитать документы. Никто мешать не будет. Тишина, спокойствие. Сварила себе кофе, взяла бутерброды. И пошла наверх, чтоб взяться за дело и уже не вставать по пустякам. Ближе к ночи сначала заявилась домой мама. Приехала на такси. Почти сразу за ней приехал довольный Никита. Семья в сборе. А они не выглядят уставшими.

— Где шлялись, полуночники? — задала я им вопрос на засыпку.

— Лично я ездил с твоим дизайнером по твоим делам.

— И как он тебе в деле?

— Толковый. И орать он умеет. Так рявкнул на твоего Палыча.

— А он к Палычу ходил? Зачем?

— Нет, этот скунс приперся к нам. Сам пришел. Тебя требовал. Вынь ему Ирину и положи.

— С чего он решил, что я там?

— Кто-то из офиса тебя там вчера увидел и донес Палычу. Тот пошел к руководству центра. Те подтвердили, что ты сняла у них помещения. А мы сегодня материалы завезли и рабочих наняли. С завтрашнего дня работа кипеть будет. Кстати, Михаил маленько дизайн изменил. На мой взгляд, еще круче придумал. Посмотри. Он тебе на почту прислал и совладельцам отправил. Согласовать хочет.

— А по деньгам как? Намного дороже?

— Цена не изменилась. Жаль, Иришка, что ты не видела, как твой Палыч позорился. Орал и ножками топал. Кричал, что ты его своим уходом разорила. И клиентов всех за собой увела. Все это слышали.

— Можно подумать, я сама из агентства ушла. Ты не в курсе, долго он там собирается оставаться?

— Чуть не забыл. Руководство центра поднимает ему арендную плату. Так же, как армянину. Он про это так верещал. Шкуродерами их обзывал. Человеческий облик совсем потерял.