— Хорошая свадьба получилась. Удалась на славу. Значит, вы завтра за дочкой заезжаете. Это дело решенное? Не передумаешь?

— Нет, Альбина Владимировна. Не передумаю. Надоело бездельничать.

— Правильный настрой. Тогда до завтра. А теперь покушать извольте.

— Ну что я тебе говорил? — Никита смеется.

— Здесь или в зале будете?

— Альбина Владимировна, мы спешим.

— Ничего, кофеек с пирожными много времени у вас не займет.

— Тогда в зале, если место найдется.

— Хорошо, в зале. Но не вздумайте уйти по-английски не прощаясь. Сначала кофе и пирожные. Потом попрощаемся до завтра. Карту пока забери. Завтра с Ириной решите, когда и за что платить будете.

— Договорились.

— Тогда прошу проследовать в зал. И не вздумайте улизнуть по-тихому без угощения.

Мы вышли в зал. Народу битком. Ступить некуда. А было время, когда здесь зал пустовал. Клиентов не было. Официанты лениво слонялись без дела. Администратор вообще не был предусмотрен за ненадобностью. И Альбина Владимировна с Иришкой не знали, что делать. А сейчас совсем другая картина. Глаз радуется. Не успеет место за столиком освободиться, как тут же его занимают. Круговорот клиентов в зале…

— Вроде все места заняты. Мы тогда пойдем.

Никита радуется, что свободных мест нет. Можно домой рвануть…

— Нет. Вон место свободное. Антоша держит специально для вас. Так что быстро за стол. А я вас кормить буду, — Альбина Владимировна в своем репертуаре.

Мы пошли и заняли место, которое действительно для нас зарезервировал и держал Антон, новый администратор зала. Нас быстро обслужили. Принесли кофе с новыми пирожными. Такие я еще не пробовала. Это что-то новенькое. Вот что не отнимешь у Востриковых, так это трудолюбие. Они постоянно совершенствуются. Вот и новые пирожные придумали.

— Иришка, ты побыстрее давай.

— А ту куды торопишься, милай? Чай не семеро по лавкам дома сидят?

— Домой хочу.

— Что дома делать будем?

— Готовить тебя к завтрашнему дню.

— А что у нас такого важного завтра?

— Аренда помещения. Забыла? И встреча с Палычем…

— Я не собираюсь в агентство заходить. Я про аренду узнаю и все.

— А документы? Ты собиралась полицейские документы изучить.

— Тогда пошли. А то стол занимаем без надобности. Антона звать надо.

Мы помаячили администратору, чтобы он к нам подошел. Попытались заплатить за кофе и пирожные. Не удалось. Потом поднялись и пошли попрощаться с Востриковыми. Наш столик моментально был занят. Только мы задницы свои подняли со стульев, глядь, а там уже другие люди сидят. И счастью своему радуются, что столик занять успели. Мы с мужем засмеялись, попрощались с хозяйками и поехали домой.

Дома нас ждали гости: сын Натана Львовича со своей женой. Сын не был копией ювелира. Если тот горбился и шаркал ногами, то сын его имел офицерскую выправку, как будто шомпол проглотил. Если по облику ювелира сразу было понятна его национальность, то сын его имел русые волосы и светлые глаза. И какой он после этого еврей? Ведь у них национальность определяют по матери, если я ничего не путаю. И навряд ли она с такими внешними данными принадлежит к племени Израилеву. Наверняка славянка.

А вот жена была его полной противоположностью. Колоритная дамочка. Она имела темную кожу, как будто запеченную, засушенную солнцем. Черные до синевы волосы, которые вроде должны быть красивыми, как вороново крыло, но напоминают свалявшуюся пряжу черного цвета. И черные глаза. Уж извините, но очами их назвать было трудно. Черные дыры, глубокие колодцы, в которых плещется страх. Может жена сына ювелира и была в молодости красавицей. Хотя по виду ей можно дать и сорок, и сто лет. Передо мной была старуха Изергиль. В реале. Без грима. Вроде и не старуха, но старуха. Как там у классика про нее сказано: «… живая, но иссушенная временем, без тела, без крови, с сердцем без желаний, с глазами без огня, — тоже почти тень».

И я поняла, что она нас ненавидела. Интересно, за что? Ни я, ни Никита ее не знаем. Ненависть плескалась в глубине. Но она пока удерживала ее. Губы сжаты. Наверное, чтобы раньше времени не высказать свою злобу. Сын Натана Львовича был полной противоположностью: добродушие и открытость в гипертрофированном варианте. Но меня учили не доверять вечно улыбающимся людям. Он и пулю в лоб человеку пустит с такой же приклеенной доброй улыбкой…

— Здравствуйте! Мы вас ждем. Я сын Натана Львовича.

— Я поняла.

— Как?

— Интуитивно, — сказала и посмотрела на его жену.

— Я с вами вчера не договорил. Счел преждевременным. А сейчас понимаю, что надо нам поговорить тет-а-тет.

— Давайте поговорим. Только у меня секретов от моих домочадцев нет. Что вы хотели?

— Перейдем сразу к делу?

— Перейдем. Вы для этого пришли, а не для того, чтоб расшаркиваться.

— Мой отец был уполномочен нанять вас для расследования пропажи дочери одного известного вам лица.

— Почему меня? Я не сыщик, не детектив и не полицейский работник. Я простая домохозяйка.

— Мой отец так не считал. Иначе бы не подготовил вот эти документы.

— Какие документы?

— Договор на выполнение работ. Контракт.

— Это он погорячился. Я не могу что-либо расследовать. У меня нет для этого лицензии.

— Но вы работали с детективами примерно полгода назад.

— Теперь не работаю. И я не детектив. Я не специалист.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Зачем отец велел подготовить этот контракт? Прочтите, если не верите.

— В контракт я верю. Я не понимаю, зачем его составили. Если он навел про меня справки, а он наверняка их навел, то он должен был установить, что я не имею отношение к сыску. От слова совсем.

— Но контракт…

— Я вам все сказала. Я могла бы вас обмануть. Взять деньги и не сделать работу, но совесть мне не позволяет так поступить. Ваш отец что-то напутал.

— Но вы посмотрите на сумму. От такого гонорара не отказываются.

— Согласна с вами. Не отказываются. Но, взяв гонорар, я взяла бы и ответственность. Вы хорошо сами читали этот контракт? Пункт семь почитайте. Как я могу гарантировать, что дочь известного лица будет жива на момент обнаружения? Такой контракт могли составить для какого-нибудь лоха. Или гоя…

— Зачем вы так? Вы не правы.

— Абсолютно права. Контракт составлен так, чтобы совсем не платить за выполненную работу. В любом случае он будет нарушен. Изначально. Я так понимаю, что известному лицу или тому, кто составил этот документ, хочется именно на мне сэкономить. Но он сам себя перемудрил.

— Это я составил договор. Отец попросил.

— Тогда вы все прекрасно понимаете. Не вижу смысла вам объяснять. Давайте прощаться. Всего хорошего. Здоровья вашему батюшке.

Гости стали собираться. Сыночку «из деревни Хитропоповки» уходить явно не хотелось. Ну как же. Он не выполнил поручение бати. И надуть глупую Барби не удалось. Наконец двери за ними закрылись. Петька проследил, чтоб они вышли за калитку и не вернулись.

— Иришка, не злись, — стал успокаивать меня Никита. Ему хорошо говорить. Не его за дурака принимают.

— Почему мужики считают, что коль блондой девица родилась, то мозги изначально Богом не выделены на эту модель. Какая-то дискриминация по цвету волос.

— А свою злюку жену он, наверное, считает самой умной женщиной на свете. Еще бы, такая страшная. Сразу понятно, что она в очереди за умом проторчала. И даже на сдачу миловидности не получила. Еще и злая, как собака, — высказался Петька. Он со мной полностью согласен.

— Мыслит узко жадный юрист. Стереотипами. Это не Натан Львович ему так велел составить. Тот дядька умный и жизнью битый. Тот жадничать в таком деле не стал бы. Это сыночка собственная инициатива, — высказала я свое мнение.

— Или его жены. Не удивлюсь, если он под ее дудку пляшет, — это уже мама высказалась. Всё-таки не удержалась и кинула виртуальный камень в жену гостя.

— Он ее зовет зайчонком. Она скорее на ворону похожа. На старую страшную ворону, — Петька продолжил клеймить прощелыг.